Чтение 46–й страницы книги ~Река Хронос-1~

минут как забыл о несчастье.

Лидочка сказала:

- Я позавчера Колю фон Беккера видела.

- Где? Здесь? - удивился Андрей.

- У мола. Он в форме, еще красивей, чем прежде. Не сердись, Андрюша,
этот факт меня не касается.

- В какой он был форме? - спросил Ахмет.

- Как у солдата. Только погоны такие... с разноцветным шнурком по
краям.

- Ясно, - сказал Ахмет. - Наш Коля - патриот.

- Почему патриот? - спросила Лидочка.

- Вольноопределяющийся, - сказал Андрей. - Я тоже хотел стать. И если
бы не эти события...

- Не говори глупостей, - сказала Лидочка, - я тебя не отпущу.

- И что тебе сказал фон Беккер? - спросил Ахмет.

- Он был рад меня видеть. Он служит где-то... В Феодосии, там
береговая артиллерия.

- Хотел бы я быть таким вольноопределяющимся, - сказал Ахмет. - И
патриот, и долг выполнил, и фронт далеко.

- Ты не прав, Ахмет, - сказал Андрей. - Куда его послали, там он и
служит.

Ахмет не стал спорить. Детское приятельство давно уже дало трещины. А
любит ли Колю Андрей? Конечно нет... и все же это Коля Беккер, брат Нины,
сосед, о котором столько знаешь и прощаешь ему то, чего не простил бы
чужому.

Вино было легкое, хорошее, прохладное. От столика открывался вид к
лесу, зеленому и багровому ковру, наброшенному на крутой склон. Домики
Ялты казались белыми кубиками, разбросанными шалуном у воды.

- У меня из головы не идет эта шкатулка, - сказал Андрей. - Как
грабители могли догадаться?

- Ты о той шкатулке, что под полом? - спросила Лидочка.

- Да, - сказал Андрей. - А в городе уже все знают?

- Что ограбили, знают, - сказала Лида, - а про шкатулку ты мне сам
рассказал.

- Когда?

- Ну вот. - Лидочка смутилась. - На Рождество, пока мы с тобой
автобуса ждали!

- Вот и еще один подозреваемый, - сказал Ахмет.

Андрей спохватился:

- Как могло из головы вылететь? Прости, Лида.

- Я не сержусь, - сказала Лида, но она была чем-то озабочена.

- Поехали, что ли? - спросил вдруг Ахмет. - Меня ждут великие дела,
как любил говорить Гарибальди.

Андрей настоял на том, что платит он. Ахмет развел руками. При
Лидочке он робел. Он довез их до дома и умчался.

* * *

После чая Евдокия Матвеевна оставила "детей" в Лидочкиной комнате,
где на стенах висели голубые акварели. Лида, убедившись, что мать в самом
деле ушла, сказала:

- Я очень перед тобой виновата, но я должна тебе все рассказать.

- Что случилось? - У Андрея провалилось сердце. Он сидел на стуле,
любовался Лидочкой. И признание таким тоном доброго не сулило. - Ты
встретила другого человека?

- Не говори красиво. Я к тебе хорошо отношусь, - сердито сказала
Лидочка. - Но я должна показать тебе одно письмо.

Она раскрыла ящик письменного стола и вытащила оттуда пачку писем,
перевязанную голубой ленточкой.

- Я раньше от мамы письма прятала. А потом поняла - она все равно
найдет. Она у меня хорошая, но очень беспокоится. Она только делает вид,
что к тебе расположена.

- А на самом деле?

- Она тебя боится. Она боится, что ты меня обидишь, соблазнишь и
бросишь... Она всех мужчин боится, которые могут сделать мне больно. Ты не
сердишься на нее?

- Нет.

- Вот письмо. Это письмо от Марго. Она мне прислала его еще весной. Я
совсем о нем забыла. А сейчас, когда был этот разговор, я вспомнила.

Лидочка пробежала глазами первую часть письма, перевернула голубой
листок и дальше прочла вслух:

- "Я видела Ахмета. Представляешь, он заявился в Одессу, где-то узнал
наш адрес, подстерег меня. На извозчике с букетом роз. Ты не
представляешь, какое это уморительное зрелище! Я признаюсь тебе, что была
тронута. Он такой забавный. Он повел меня вечером в кафешантан. Я делала
вид, что я светская львица, для которой все это, как говорят в Одессе,
"семечки". На самом деле ты знаешь, что я никогда там не была. Это очень
пошло, но увлекательно и шикарно, Ахмет просадил кучу денег. Я думаю, что
он взломщик - он совершенно не считает денег. Я старалась при нем ни слова
o my dear friend, а он и не спрашивал. Я ему рассказала о твоем романе с
Андрюшей. Роман в письмах - ах, как это мило! И даже рассказала, помнишь,
ты мне призналась, как этот Андрюша хотел произвести на тебя впечатление и
придумал романтическую историю про сокровище под полом в кабинете его
дядюшки или отчима - не помню уж кого. Ахмет тоже смеялся, но он
отзывается об Андрюше очень тепло. Хоть и считает его слюнтяем..."

Лидочка скомкала письмо и, как бы перенеся на него злость, швырнула в
угол.

Сначала Андрей услышал и понял не ту часть, что касалась сокровищ, а
мнение о его характере, которое Лидочку не удивило и не обидело. И это
мнение Ахмета!

- Значит, Ахмет сказал неправду, - услышал он голос Лидочки.

- Он забыл, - сказал Андрей. - Не придал значения и забыл. Он бы
сказал мне, если бы помнил.

- Андрей, ты самый добрый на свете, - заявила Лидочка. - А я так
боялась, что ты рассердишься.

Постучала Евдокия Матвеевна и позвала пить чай.

- Спасибо, - сказал Андрей, - если вы не обидитесь, я уйду.

- Почему? - возмутилась Евдокия Матвеевна. - Сейчас придет Кирюша, мы
посидим, вам надо быть среди людей - одиночество в вашем трагическом
положении губительно. Послушайте уж моего совета.

- Я хочу попробовать пройти в больницу, - сказал Андрей. - Может
быть, Глаше лучше. Может, меня к ней пустят.

- Завтра, - сказала Евдокия Матвеевна. - До завтра ничего не
изменится.

Андрюша знал, что не останется здесь. Такая вот шлея ему под хвост
попала, как говорила в таких случаях тетя Маня. Она говорила: "Ты,
Андрюша, человек мягкий, можно сказать, бесхарактерный - и как многие
бесхарактерные люди - страшно упрямый. А упрямство, учти, порок". Андрей и
не мог бы сказать, что заставляло его уйти. Но Лидочка поддержала его:

- Мама, неужели ты не понимаешь, что Андрей переживает?

- Вы дорогу знаете? За церковью сразу направо, - сказала Евдокия
Матвеевна. - Узнайте там, что надо Глафире. Я завтра могу прийти в
больницу и принести. Может, мед ей нужен?

- Спасибо, - сказал Андрей, - я спрошу.

* * *

В больницу Андрей пришел в половине восьмого.

Он спросил внизу у сестры, что сидела за столиком, в какой палате
лежит Глафира Браницкая. Хорошо, что следователь сказал фамилию. Иначе он
выглядел бы странным самозванцем. Пожилая ухоженная сестра сказала с
немецким акцентом:

- К ней нельзя. Состояние тяжелое.

- Вы только скажите мне, в какой палате, - попросил Андрей. - Я
завтра приду и уже буду знать.

- Палата седьмая, - сказала сестра. - Для особо тяжелых. А вы кто
будете?

- Я ее родственник, - сказал Андрей. - Я специально приехал.

Сестра внимательно поглядела на Андрея и, видно, поверила ему.

- Это ужасная история, - сказала она. - Женщина так изуродована. Я бы
на ее месте предпочла умереть.

- А есть опасность для жизни?

- Молодой человек, я не могу с вами это обсуждать. Завтра будет
доктор Власов. Мне вообще запрещено говорить. Я обязана, если кто-нибудь
будет спрашивать о больной Браницкой, немедленно звонить следователю
господину Вревскому. Вот видите телефон? Я сейчас должна его предупредить.

- Он меня знает, - сказал Андрей. - Я с ним уже разговаривал. Он мне
не очень понравился.

Что заставило Андрея сказать это?

- Как вы правы, - сказала сестра. - Он очень груб. Но вы не
беспокойтесь. Я полагаю, что ваша родственница будет жить. Приходите
завтра. Сегодня она еще в беспамятстве.

Попрощавшись, Андрей вышел из дверей госпиталя и остановился снаружи,
придерживая дверь, чтобы осталась щель. И стал ждать. Он ждал минут пять.
Сестра вставала, уходила, принесла какую-то тетрадь. Но к телефону не
притронулась. Значит, Андрей понравился ей более, чем следователь
Вревский. И можно не бояться, что она донесет о визитере.

Тогда Андрей пошел вдоль высокого каменного забора до калитки.