Чтение 56–й страницы книги ~Река Хронос-1~

- Я спал, - сказал Андрей, - потом утром ходил вниз, пил кофе.
Вернулся...

- Если вы не возражаете, - сказал Вревский так, что ясно было -
возражения Андрея он в расчет не возьмет, - я попросил бы вас сопровождать
меня в одно место.

- В какое?

- Вы узнаете по прибытии.

- Простите, но я не обвиняемый.

- Я вас ни в чем не обвиняю. Но в интересах следствия вы должны
немедленно следовать со мной.

И он отступил в коридор, пропуская Андрея.

Сначала Андрей подумал было, что Вревскому уже известно о смерти
отчима и он играет с Андреем, как кошка с мышкой. Они вышли в коридор,
Андрей ждал приказа подняться на второй этаж, но Вревский даже не
посмотрел наверх.

У калитки стояла пролетка. На козлах сидел полицейский.

- Очень трудно без автомобиля, - вдруг сказал Вревский. - В Киеве у
меня автомобиль.

Андрей сел рядом с Вревским. Главное - понять, куда они повернут.
Если к Иваницким - значит, его выследили ночью. Если прямо - к
полицейскому управлению или суду, - значит, поймали убийц...

Пролетка повернула налево.

Куда же? - не сразу сообразил Андрей.

- Что-то случилось с Глашей? - догадался он наконец. - Ей хуже?

- Почему вы так решили? - Вревский впился глазами в Андрея.

- Ответьте на вопрос! - возмутился Андрей.

- Сейчас приедем, посмотрим. - Вревский отвел взгляд.

Пролетка подъехала к Николаевской больнице. У правого крыла,
приспособленного под госпиталь, стояла большая синяя фура, и санитары
вытаскивали из нее носилки с перевязанными солдатами.

Пролетка въехала в открытые ворота больницы, и тут Андрей испытал
великое облегчение: она не свернула к главному корпусу, где лежала Глаша,
а поехала по дорожке, огибая правое крыло больницы, и замерла у
одноэтажного флигеля с узкими окнами.

- Прошу, - сказал Вревский.

Что здесь может быть? Может, приемный покой? Вряд ли здесь держат
арестантов.

В темном коротком коридоре невыносимо пахло карболкой и чем-то еще,
неживым, удушающим. Стены коридора были покрашены в коричневую краску, и
потому, когда открылась дверь и Андрей шагнул в зал, там показалось
особенно светло оттого, что стены были выложены белым кафелем, а сверху
светили сильные лампы без абажуров, хоть снаружи было солнечное утро.

В зале параллельно друг другу стояли три больших стола. Один был пуст
и была видна его блестящая металлическая поверхность. На втором лежал труп
молодого мужчины - его грязные ступни Андрей видел словно под
увеличительным стеклом. У мужчины была взрезана грудная клетка, и два
человека в белых, измазанных кровью халатах, которые что-то рассматривали
внутри нее, подняли головы при звуке шагов.

На третьем столе лежала фигура, покрытая несвежей простыней. Вревский
опередил замершего в дверях Андрея и резким театральным движением
фокусника отдернул край простыни.

Андрею потребовалось несколько секунд, чтобы окончательно убедиться в
том, что он смотрит на Глашу.

Бинты с ее лица были сняты, и Андрей увидел синюю вспухшую ссадину,
что начиналась на круглом лбу, рассекала заплывший, невнятный, как нарыв,
глаз и тянулась до уголка губы. Открытая рана чернела на второй щеке - до
уха. И потому узнать Глашу можно было лишь по рыжим волосам, по
обнаженному плечу, по опавшей полной груди и по руке в веснушках, что
протянулась вдоль тела.

- Глаша, - сказал Андрей. - Глашенька...

И вдруг ему стало плохо. Так плохо, что он понял - его вырвет прямо
здесь. Он метнулся назад, на улицу. Вревский, не поняв причины бегства,
кинулся за ним:

- Стой!

Андрей вылетел из темного закутка, уперся рукой о стену морга, и его
вырвало на траву.

Вревский, что выбежал следом, брезгливо отошел и отвернулся.

- Не думал, - сказал он, - и не предполагал, что такие нервишки.

Андрей с трудом слышал его голос - он доносился сквозь вату, и,
впрочем, было все равно, что говорит и думает Вревский.

Когда спазмы прошли и осталась лишь такая слабость, что невозможно
было оторвать руку от стены, Андрей полез в карман тужурки и достал
платок, чтобы вытереть рот.

Полицейский на козлах смотрел на него с любопытством.

- Вам легче? - спросил Вревский, рассматривая вершины деревьев.

- Да... простите.

- Тогда вернемся внутрь.

- Нет!

- Ну что вы, господин студент, что за причуды! Я веду следствие. Вы
должны опознать тело.

- Я опознал, опознал! Неужели вы не видите, что я опознал...

Вревский глубоко вздохнул.

- Вы заставляете меня нарушать закон, - сказал он. - Вам лучше?

Тон его смягчился, словно он пожалел Андрея.

- Давайте отойдем к лавочке.

Вревский крепко взял Андрея под локоть и повел к скамейке.

- Я тоже выполняю свой долг, - сказал он. - И долг, поверьте мне,
весьма неприятный. Особенно в этом деле. Вчера вечером мне уже дважды
звонили от великого князя. Князь Юсупов прислал телеграмму, вы
представляете, какой интерес к этому делу.

Вревский усадил Андрея на скамейку.

- А теперь покончим с формальностями. И я отпущу вас. Когда и при
каких обстоятельствах вы видели в последний раз усопшую?

- Вы же знаете, вчера. А что с ней случилось?

- Неужели вы не знаете? - Вревский был крайне удивлен. - Я думал, что
вы догадались. Служанка вашего отчима была убита сегодня ночью. Убита
ножом.

- Убита?

- Только прошу не устраивать представлений! - крикнул Вревский,
увидев, что Андрей вновь порывается вскочить со скамейки. - Не ведите себя
как институтка!

Санитары, что тащили в отдалении носилки с ранеными, оглянулись на
крик.

- Сейчас, - сказал Андрей, вырывая руку.

Рвота не шла - внутри все исходило судорогами, но из горла вырывался
только кашель.

Вревский дождался, когда Андрей чуть успокоится, и продолжал, не
сводя с него взгляда:

- Убийца проник через окно из сада, точно так же, как это незадолго
до того сделали вы. К сожалению, эти оболтусы опять не заперли окно как
следует, хотя клянутся в обратном.

Вревский поднялся и подошел к Андрею, который стоял опершись о ствол
тополя.

- Что знала Глафира такого, что напугало убийцу? Зачем надо было
убивать ее? Ответьте мне - зачем?

- Честное слово, не знаю.

- А убийца боялся. Боялся, что она запомнила его? Или он уничтожал
соперницу?

- Какую соперницу?

- Соперницу по завещанию? Ведь дом по завещанию отходит ей. И я имел
неосторожность вам об этом проговориться.

- Прошу вас, хватит, Александр Ионович, - взмолился Андрей. - Вы же
на самом деле меня преступником не считаете, так не лучше ли потратить
время на поиски настоящего убийцы?.. Ее зарезали ножом?

- Смерть наступила, как утверждает доктор, мгновенно.

- Значит, - сказал Андрей, обретая решительность, - это те же люди,
что напали на отчима и Глашу на той неделе?

- Почему? - Вревский поднял светлые брови. - Нож - самое удобное
оружие, когда нужна тишина. Убийце главное было - не поднять шума. А что у
вас с руками?

- Это? Оцарапал о кусты.

- Где же вы отыскали кусты? Вчера этого не было.

- Уж отыскал. Клянусь вам, это не имеет отношения к делу.

- Что имеет, что не имеет, решать буду я.

- Глашу надо похоронить.

- Сначала будет вскрытие. Вы уже видели, как это делается... Не
отворачивайтесь. Теперь я понимаю, почему вы не в действующей армии. Вы не
выносите вида крови, господин студент?

- Глаша была близким мне человеком, я очень любил ее.

- Что за любовь у молодого человека к служанке отчима?

- Можно, я уйду?

- Отлично, - Вревский поднялся первым, словно идея уехать
принадлежала ему, - я вас подвезу куда надо.

- Спасибо, я сам. Мне надо побыть одному.

- Или встретиться с сообщниками? Не морщитесь, я шучу. Честно говоря,
когда урядник сказал мне, что видел вас возвращающимся домой ранним утром,
я счел было вас убийцей. Семейные отношения - замечательная питательная
почва для убийств. Но если вы не великий актер, то, по моим наблюдениям, у
вас духу не хватило бы всадить ножик в покойницу.

Вревский стоял наступив на подножку пролетки. Он не намерен был