Чтение 20–й страницы книги ~Река Хронос-2~

на него блохи - матросы.

- Прапорщик! - окликнули над самым ухом.

Коля вздрогнул, резко обернулся. Рядом стоял морской кондуктор, за
ним - два солдата-артиллериста.

- Чего надо? - Коля машинально ответил в тон окрику. Он не желал
казаться наглым. Так получилось.

- Надо нам твои документы, - сказал один из солдат, и от того, как
плохо слушались его губы и какая зловещая, но неуверенная улыбка блуждала
на его губах, Коля понял, что он пьян.

- Вы не патруль, - сказал Коля. Получилось посередине - между
вопросом и утверждением.

- А вот это тебя не касается, - сказал солдат.

- Простите, - вмешался менее пьяный кондуктор. - У нас революция,
господин офицер... Вы тут стоите, смотрите на боевые силы флота с
неизвестными намерениями, что вызывает наши опасения.

- Разве мне нельзя смотреть?

- Покажешь документы и будешь тогда смотреть, - сказал второй солдат,
скуластый, узкоглазый, похожий чем-то на Борзого и потому особо неприятный
Коле.

Первый солдат снял с плеча винтовку. Лениво снял, будто это движение
не имело отношения к Беккеру, но в то же время показывая, что именно
против Беккера и было оно направлено.

- Нет у меня с собой документов, - сказал Коля. - Зачем мне их
таскать, правда? - Ему было неприятно услышать собственный голос, на
октаву выше, чем обычно, заискивающий голос.

- Не повезло тебе, прапорщик, - сказал кондуктор. - Хотел ты - не
хотел, но как немецкого шпиона и пустим в расход.

- Ну ладно, пошутили, и хватит, - сказал Беккер.

- А мы не шутим.

- Если вам деньги нужны, у меня немного совсем...

- А вот это усугубляет твою вину, - сказал скуластый солдат.

Кондуктор толкнул Колю в спину, и тот послушно пошел по бульвару.
Немногочисленные прохожие смотрели мельком, стараясь не поворачивать
головы, не привлечь к себе внимания.

- В экипаж? - спросил первый солдат.

Голос его донесся издалека, словно Коля шел в стеклянном стакане, а
все люди, и его солдаты, и те, кто ходил по бульвару, - все остались за
пределами этого стакана.

- А может, выведем к морю и капут? - спросил второй солдат. - Очень
мне этот прапорщик не нравится.

- Отведем в экипаж, - сказал уверенно кондуктор. - Пускай все будет
по закону. Обыщут, если немец или шпион - в расход.

Хоть эти слова тоже долетели издалека, они пронзили тупую покорность
Коли. Тот молодой и жаждущий жить человек, который спрятался за сердцем,
услышал и понял, что именно этого допустить нельзя.

Между тем время шло и надо было придумать спасение, раньше чем они
дойдут до экипажа. Но в голове ничего не было - пусто. Будто он, Коля
Беккер, прыгал вокруг запертого дома, стучал в дверь, в окна, но никто не
отзывался.

- Ты чего молчишь? - Кондуктору надоело идти молча. Он догнал
Беккера. - Тебе что, жить не хочется?

- А что делать? - спросил Коля заинтересованно, искренне, будто
кондуктор был доктором, могущим спасти от тяжкой болезни.

- Как что делать? Дать нам документы, доказать, что ты не немец и не
шпион ихний - простое дело! Где у тебя документы?

- Где?.. Дома, - сказал Коля. - Дома лежат. Я же не знал.

- Врет, что не знал, - сказал скуластый, - как же это в военное время
в Севастополе без документов? Его нынче из Турции перекинули. - И он
засмеялся, словно сказал что-то очень смешное.

- А где живешь? - спросил кондуктор, он и в самом деле почему-то
проникся к Коле симпатией, а может, был добрым человеком.

Коля уже знал, что он сделает.

И оттого, что он представил себе собственные действия, стало легче,
словно он их уже совершил.

- Есть у меня документы, - сказал Коля, - все есть, только дома
лежат. Не верите - два шага пройдем, покажу.

Тут же завязался долгий и пустой спор между конвоирами, потому что
одному из солдат лень было идти, он вообще хотел в экипаж. Второй
склонялся к тому, чтобы Колю расстрелять. Говорил он об этом громко, чтобы
слышали прохожие. А кондуктор решил было отпустить пленника. Но, на
несчастье Коли, к ним тут прибился худой телеграфист с красным бантом,
который стал требовать соблюдения революционной дисциплины. В конце концов
один из солдат отстал, а его место занял телеграфист.

Телеграфист стал рассказывать, как мичман Фок взорвал <Екатерину>, и
хоть слушатели отлично знали, что <Екатерина> стоит у стенки и ничего
плохого ей мичман Фок не сделал, слушали они внимательно, будто хотели
этим показать: знаем-знаем, на этот раз не удалось, а на следующий - мы не
допустим.

У Коли был ключ от квартиры Раисы. Он открыл дверь. Витеньки, к
счастью, не было дома, самой ей рано было возвращаться.

- Погодите здесь, - сказал Коля, - натопчите.

- Нашел глупых, - обиделся телеграфист. - Мы тут будем стоять, а ты
через окно - и бежать.

- Тогда снимайте сапоги, - сказал Коля. - Это не мой дом.

- Ничего, - сказал телеграфист, который был агрессивнее остальных,
потому что не был уверен, что его принимают всерьез. - Вымоешь.

И он решительно пошел в гостиную. Там осмотрелся и заявил:

- Богато живете!

Раиса жила небогато, каждому ясно, но телеграфист был готов увидеть
богатое шпионское лежбище и увидел его.

- Давай неси, - сказал кондуктор. Они с солдатом остались у дверей,
чтобы не наследить. Но от телеграфиста остались грязные следы на половиках
и половицах.

Коля прошел в спальню, там на стуле стоял его саквояж.

Он вынул документы и протянул их кондуктору.

Когда кондуктор читал их, из залы вернулся недовольный телеграфист.

- Сколько можно ждать? - спросил он.

У Коли мелькнула мысль, что телеграфист задерживался, чтобы
что-нибудь реквизовать. То есть свистнуть. Но некогда было выяснять -
кондуктор рассматривал документы. Что-то ему не понравилось.

- А фото? - спросил он наконец.

- Фотографию у нас не клеят. С будущего года обещают.

- Покажи-ка, - велел телеграфист. Он поднес к носу, обнюхивал
по-собачьи книжку в серой обложке, взятую Колей в синей папке - деле об
убийстве Сергея Серафимовича. - Студенческий билет. Ясно. Берестов, Андрей
Сергеевич.

- Чужие документы, - сказал солдат. Он их не читал, даже не глядел на
них. Может, ему хотелось уйти, может, расстрелять Колю.

- А что еще? - спросил кондуктор.

- Ну вот, вы же видите - проездной билет. Единый. На мое имя.
Московский трамвай.

- А кто подтвердить может, что ты - это ты? - спросил кондуктор.

- Сейчас никого дома нет. А вы приходите вечером.

- Вечером он предупредит, - сказал телеграфист, продвигаясь к двери.
- Вечером он всех подготовит.

- Ну что я могу поделать? - Коля обезоруживающе улыбнулся кондуктору,
которого выделял и уважение к которому подчеркивал.

- Пошли, - сказал кондуктор. - Чего мы к человеку пристали.

- Я в Симферополе живу. В Глухом переулке.

- И в самом деле, - сказал телеграфист.

<Что же он уволок? - думал Коля. - Ведь Раиса подумает на меня>.

- Нет, я думаю, раз уж столько времени потеряли, - сказал солдат, -
поведем его в экипаж. Там проверят.

Этот момент нерешительности разрешила своим неожиданным появлением
Раиса.

Она открыла дверь в прихожую и увидела, что там стоят незнакомые
люди.

Ей бы испугаться, но законы революции, позволяющие вооруженным людям
входить в любую дверь и брать, что им вздумается, включая жизнь любого
человека, эти законы еще не были усвоены Раисой. Впрочем, они еще не стали
законами и для тех, кто привел Колю.

Коля от звука ее голоса сжался. Еще мгновение, и она убьет его.
Убьет, не желая того. Сейчас она скажет: <Коля>.

- Это я! - почти закричал Беккер. - Это я, Андрей. Ты слышишь, Рая?
Это я, Андрюша! Меня на улице задержали, документы потребовали, а у меня с
собой не было.

Сейчас она удивленно скажет: <Какой еще Андрюша?>

Но Раиса скорее чутьем, чем умом, угадала, что надо молчать. В доме
опасность. Угроза.

Телеграфист уже вышел в прихожую и, задев Раису, пошел к двери. Та
отстранилась, чтобы пропустить его.

И тогда солдат, самый недоверчивый, спросил:

- А как будет фамилия твоего постояльца?

- Чего? - спросила Раиса.

И в тот момент Коля понял, что же взял телеграфист.

И в этом было спасение.

- Держи вора! - закричал он. - Держи вора! Он серебряную сахарницу со
стола унес!

А так как видимость законности еще сохранялась, то телеграфист
кинулся к двери и замешкался, спеша открыть засов. Раиса сразу сообразила