Чтение 37–й страницы книги ~Река Хронос-2~

Джорджилиани поселился во флигеле дворца.

Работы по срочной разборке бумаг Николая Николаевича поручили
рабочему Мигачеву, социал-демократу. Тот обратил внимание на находившуюся
в сундуке докладную записку стратегического плана захвата Босфора и
Дарданелл через Анатолийский берег, составленную герцогом Лейхтенбергским
совместно с капитаном первого ранга Немитцем. Проект не получил хода,
потому что военная обстановка тому не благоприятствовала.

Колчак ознакомился с проектом, а на следующий день вызвал к себе
Немитца, которого не любил за либерализм, полагая карьеристом. Колчак,
ценивший ясные головы у подчиненных, сообщил, что послал в Петроград
представление на присвоение Немитцу звания контр-адмирала и делает его
начальником штаба операции под кодовым названием <Ольга>.

На этом либеральные речи Немитца были закончены, и его вотще ждали в
Совете и ЦВИКе и на митингах, которые потеряли за последние недели размах
и громкость речей. Немитц, будучи специалистом, с увлечением окунулся с
головой в подготовку похода Черноморского флота.

Из Ялты вернулся Мученик.

- Называйте меня Еликом, - сказал он, встречая Колю в зале домика
Раисы. Он сидел за столом, одновременно вальяжный и взъерошенный, и Раиса
смотрела на него с доброй жалостью. - Я привез ящик массандровских вин -
царская коллекция. Их больше не будет.

- Раиска сказала, что вы с ней дружно живете и она вами довольна. Это
хорошо. Я рад, так именно - я рад.

В глазах Мученика была собачья просьба - не бери мою Раю! Я потерплю,
пока ты здесь. Мы же с тобой джентльмены?

- Я сейчас уезжаю, - сказал Коля.

- Опять в Ялту? Скажи, Елик, зачем он туда ездит?

- Как зачем? - Мученик подмигнул Коле и повернулся к Раисе. - Как
зачем, когда вся Ялта знает, что у господина Берестова есть замечательная
любовница. Княжна Татьяна! - и Мученик стал смеяться. - Прекрасна, как
ангел небесный, как демон коварна и зла.

Коля с удовлетворением отметил, что Елисей, как и севастопольские
сплетницы, поверил версии, придуманной императрицей.

- Елик, бросьте свои шутки! - рассердилась Раиса. - Мне еще не
изменяют!

Мученик совершил роковую мужскую ошибку - он полагал унизить
соперника, а в результате невероятно возвысил его в глазах Раисы. Может
быть, Елик врет - нет там княжны. А что, если есть? Ну если не княжна, то
хотя бы графиня? Откуда у Коли автомобиль с шоффером, который всегда
молчит и носит под бушлатом маузер в деревянной кобуре? Откуда у Коли
лейтенантский чин, если всего несколько дней назад он был прапорщиком из
вольноопределяющихся?

- Раиса, - Коля вынул из кармана солидную пачку пятерок, - я буду
завтра в Ялте, но очень прошу, поговори завтра с тем портным, который шил
мне этот мундир. Мне нужен парадный, под эполеты и высокий ворот. Надеюсь,
тебе хватит денег.

- Еще чего не хватало! - сказала Раиса гневно. - Я вам, извиняюсь, не
жена!

- Все, что останется, возьмешь себе, - сказал Коля. - Витенька давно
просил паровоз.

- Уууу! - загудел Витенька. - А Мученик принес мячик! Кому он нужен?
Если хочешь, Коля, я его тебе подарю.

- Спасибо, оставь его себе.

- Это странно, - сказал Мученик. - Зачем вам, господин Берестов, два
имени?

- Так меня мама в детстве звала, - сказал Коля.

- Разумеется, - согласился Мученик, уловив угрозу в участившемся
дыхании Раисы. - Давайте выпьем. Посидим, выпьем, давайте?

Коля, не желая того, почувствовал, как изнемогал Мученик от ревности
и унижения. Ради высокой любви он оставил на время свою идеальную подругу
- Революцию и приволок из Массандры ящик с вином; но ящик не стал
пропуском к счастью. Желающий счастья всему человечеству, Елисей Мученик
не мог желать счастья Андрею Берестову, который, возможно, даже не Андрей
Берестов, а черт знает какой конспиратор.

Раиса стала собирать на стол, а Мученик понял, что должен уйти.
Мученик поднялся, стал прощаться - и вышло совсем уж неловко,
демонстративно. Раиса почти не уговаривала его: уходишь - уходи. Но была
обижена - гости не должны уходить, когда их тарелка уже на столе, каждый
знает.

А Мученик ушел. Он шагал по вечерней улице, вниз, к гавани. Он думал
о несправедливости судьбы. Ему, Елику Мученику, никогда ничего легко не
доставалось. Но он добился многого, к чему стремился. Он хотел быть сытым
- он давно уже стал сытым. Он хотел стать образованным - он окончил
Коммерческое училище в Одессе. Он хотел стать состоятельным - и основал
процветающую посредническую фирму на паях с французским капиталом. Но он
понимал, что счастье и состояние нежатся под дамокловым мечом случайности,
потому что Мученику выпало родиться в рабской империи. И он стал
революционером. Упаси Боже! Нет, не тем, кто кидает бомбы, а тем, кто
руководит массами. Революция получилась, но счастья не было.

В прошлом году, зайдя в магазин, он увидел ту самую женщину, которая
ему снилась в сексуальных снах, начиная с отроческого возраста, и возжелал
ее. Революция еще не была завершена, и сам Мученик еще не обеспечил
постоянного счастья для себя, своей семьи и всего человечества. Мученик
стал приходить к Раисе, но она, даже отдаваясь ему, Елисея не полюбила.

Берестов же был красив и мускулист...

Мученик отлично понимал, где ему обещают, а где его обижают. Он даже
понимал, что Раиса его не обижает и не хочет обижать - нет, она добрая, но
плотоядная женщина, а он, Мученик, - хищник в политической борьбе, но не
способен быть хищником в постели, потому что в постели он жаждет быть
одновременно страстным и нежным, ибо воспитан на поэзии Блока и Бальмонта.

Шатаясь, словно пьяный - а ведь ни одной бутылки не открыли, Мученик
клял себя за наивность. Раньше он думал, что в жизни всего важнее
революция, оказалось - женщина. Революция свершилась и требует от него
всех сил - как ревнивая жена. А он не способен отдавать ей силы - он хочет
убить этого Колю-Андрюшу! Он хочет отнести мягкую и страстную Раису
Федотовну на пышную кружевную кровать и сказать ей: ты моя супруга!

На углу Нахимовского проспекта Мученика встретил рабочий Мигачев,
который намеревался доложить на ячейке партии социал-демократов о бумагах
Николая Николаевича, которые он, как член комиссии тридцати трех, прочел,
но не знал, что делать дальше. Мученику некуда было бежать. Поэтому он
постарался забыть о Раисе и, обняв передового, но еще политически
малоразвитого рабочего за плечи, повел по проспекту, раскланиваясь с
прохожими, потому что многие знали в лицо столь известного политика.

Автомобиль уже стоял у дома. Ждал его за углом, чтобы не привлекать
внимания. Шоффер, старослужащий матрос Ефимыч - человек пожилой, солидный,
громоздкий, отличавшийся презрением к опасности и крайней флегматичностью,
уже привык к поездкам с Колей и сам облекал их в покровы тайны, придумывая
всем конспиративные клички. Коля без труда принял эти правила игры.

- Поздравляю, - сказал Ефимыч, - с новой звездочкой.

- К старухе? - спросил он, усаживаясь на заднее сиденье.

Старуха означала, как нетрудно догадаться, вдовствующую императрицу.

- Нет, сначала вызывает король, - прошептал шоффер.

Король означало Колчака. Ефимыч дал ему эту кличку, потому что хотел,
чтобы вице-адмирал хотя бы в условном языке был выше всех.

Коля поглядел на часы. Был уже шестой час.

- Мы не успеем в Дюльбер, - сказал он.

- Мое дело передать приказ.

Поехали к Александру Васильевичу на квартиру, что он снимал для
Темиревой. Считалось, что Ольга Федоровна о ней не подозревает. По случаю
недавнего приезда возлюбленной Александр Васильевич был в элегическом
настроении. Что не отвлекало его от дел.

Вестовой принес поднос - на нем стояли коньяк и виски. Колчак бросил
быстрый взгляд на Колю, вспомнил, потом улыбнулся тонкими губами и
спросил:

- Коньяк, виски?

Положение Коли изменилось. И он, оценивая слова адмирала, сказал:

- Виски, только немного.

- Как далеко зашел ваш роман с княжной Татьяной? - спросил Колчак.

- Я хотел бы, чтобы он зашел дальше.

- Учтите, Берестов, в нашем революционном Отечестве звание <княжна>
лишь недостаток, гиря на ногах.

- Я должен предложить ей руку и сердце?

- Ах, стервец! - засмеялся Колчак. - Впрочем, почему не попробовать?

- К сожалению, - сказал Коля, - я не пользуюсь расположением княжны.

- А она вашим?

- Ни в коем случае! У нее кривые ноги.

- И это вас остановило?

- Вот именно, Александр Васильевич.

- Ну ладно, ладно, не дуйтесь. В конце концов, меня не интересуют
ваши любовные дела - хотя я хотел бы, чтобы вы познали любовь. Это великое
чувство.

- Спасибо.

- Не иронизируйте, лейтенант. Я сам люблю и не стыжусь этого
чувства... Перейдем к делу. Вы смогли убедить Джорджилиани и соглядатаев
из Ялтинского совета, что увлечены только княжной?