Чтение 27–й страницы книги ~Сто лет тому вперед~

знаешь кем хочет стать? Конструктором космических кораблей... и в шахматы
хорошо играет, лучше всех в классе. Но поручиться я за него не могу.

- А этот Коля Сулима, он, наверно, очень хотел бы посмотреть
космические корабли будущего, как думаешь?

- Ой! Конечно! Я и не подумала. Нет, ни за кого не поручусь. А
хочешь, я сама с ними поговорю?

- Ни в коем случае! Ты ничего не знаешь. Иди мыться. Умывальник за
стенкой.

Когда Юлька мылась, заглянула Мария Павловна.

- Как спалось на новом месте? - спросила она.

- Спасибо, хорошо, - сказала Алиса. - А в нашей палате окно уже
вставили?

- Нет еще. Стекольщик не приходил. Ты помнишь, Грибкова, что ты
сегодня выписываешься?

- Да. За мной днем бабушка придет.

- А я когда выписываюсь? - спросила Алиса.

- Вот придет доктор и скажет. Но куда ты денешься, девочка?

Мария Павловна замолчала, словно ждала, не заговорят ли девочки о
ночном происшествии. Но девочки молчали. И даже не улыбались. Наконец
Мария Павловна спросила:

- А вы вчера не напугались?

- Почему?

- Когда окно вылетело.

- Нет, не испугались, - сказала Алиса. - Иногда ветер бывает еще
сильнее. Я читала, как ветер унес целый дом с девочкой и ее собакой и
забросил за горный хребет.

- Не может быть! - воскликнула Мария Павловна.

- Я тоже читала, - сказала Юлька. Во рту у нее была зубная щетка. -
Ошшеии изууоо оода.

Алиса поняла, что Юлька хотела сказать "Волшебник Изумрудного
города".

В этот момент дверь широко распахнулась, и вошел доктор Алик
Борисович.

- Доброе утро, погорельцы! - громко сказал он с порога. И очень
удивился, потому что при виде его Мария Павловна широко раскинула руки и,
как наседка крыльями, прикрыла Алису. Алиса вскочила во весь рост на
кровати и отступила к стене, а Юлька чуть не проглотила зубную щетку, и у
нее изо рта пошли пузыри из зубной пасты.

- Что вы воззрились на меня, как на тень отца Гамлета? - спросил Алик
Борисович.

Юлька смотрела на его ботинки - на правой ноге был левый ботинок, а
на левой ноге правый.

Это был ложный Алик!

- Не смейте приближаться к детям! - сказала Мария Павловна. - С меня
хватит ночного происшествия. Или я немедленно вызову милицию!

Юлька выплюнула зубную щетку, щетка упала на пол, и Юлька сказала с
белыми зубами:

- Ботинки! Алиска, смотри на ботинки!

Алик тоже посмотрел на ботинки.

- Ну, дожил, - сказал он, садясь на корточки. - А я думаю, почему это
мне с утра так неудобно ходить. Да пусть простят меня дамы за то, что
раздеваюсь в их присутствии. Видно, из меня скоро получится великий
человек. Рассеянность уже есть, таланты будут.

Алик расшнуровал ботинки, поднявшись, вылез из них, постоял в одних
носках и потом довольно неловко, скрестив ноги, сунул их в правильные
ботинки - правую ногу в правый, а левую в левый. Снова присел на корточки
и принялся их зашнуровывать.

- Однако, - продолжал он, - моя рассеянность не основание для паники,
охватившей благородное общество. Что же вас так напугало в моем облике?
Неужели человек, надевший ботинки не на ту ногу, страшнее дракона?

Алиска тем временем снова села на кровать и сказала:

- Юлька, мойся дальше. А то у тебя вся физиономия в пасте.

- Но ботинки...

- Он же их переодевает. Как и положено. Понимаешь? Он настоящий.

- Как настоящий? - спросил Алик. - Я очень даже настоящий. С меня
только что взяли профсоюзные взносы за три месяца. Если бы я был не я,
больше чем за два месяца никогда бы не взяли. Вы как думаете?

- Вообще не взяли бы, - сказала Алиса. - А как вам кино понравилось?

- Вы и об этом информированы? Кино было скучным, но остальное
великолепно. Вы это хотели узнать?

- Простите, Александр Борисович, - вмешалась Мария Павловна. -
Скажите, пожалуйста, со всей откровенностью: вы вчера поздно вечером
возвращались в больницу?

- Мария Павловна, вы меня об этом спрашивали вчера в половине
двенадцатого ночи.

- Разумеется... но тем не менее...

- Что же случилось? Я прихожу на работу, заглядываю в палату к двум
умненьким и милым девочкам - девочек нет. Будто их ветром сдуло. Стекло
разбито, дверь сорвана. Разве ночью был ураган?

- Я думаю, это был шквал. Или смерч, - сказала Алиса. - Юлька так
испугалась, что закричала, и мы упали с кроватей. А у Марии Павловны была
галлюцинация.

- Галлюцинация? - удивился Алик. Он кончил шнуровать ботинки,
выпрямился и поглядел с гордостью на дело своих рук.

- Я ни в чем не уверена, - сказала серьезно Мария Павловна. - Следует
ознакомиться со специальной литературой по этому вопросу. Может быть,
виной переутомление - у меня создалось впечатление, будто вы приходили
вчера вечером и приводили с собой отца этой девочки. И настаивали, чтобы я
немедленно выписала Алису.

- А вы согласились выписать? - спросил Алик у Марии Павловны.

- Нет, я не соглашалась, потому что подобная выписка противоречит
правилам. Однако... Да что я говорю? Наверно, заснула, задремала на посту
и нарушила правила. Во всем виновата только я одна, и я согласна нести
ответственность.

- А где же был дежурный врач? - спросил Алик. - Кто дежурил?

- Тимофеев. А его не было. Он спал в котельной. А может, это тоже мне
приснилось? - Мария Павловна громко всхлипнула и убежала из бокса.

Юлька подмигнула Алисе. Все получилось, как они хотели. Все равно
никто не поверил бы правде, а началась бы такая суматоха, что о
возвращении прибора нельзя и мечтать.

- Придется тебе, Юля, прощаться с Алисой, - сказал Алик. - Ты ее
будешь навещать?

- Обязательно, - сказала Юлька. - А ей еще долго лежать?

- Скоро выпишется. Скоро. Еще одно усилие - и летопись окончена моя.
Но много зависит от самой Алисы. Если она не вспомнит, где живет, куда мы
ее выпишем?..

"Хорошо тебе рассуждать, - подумала Юлька. - Ты вспомнил, сел на
троллейбус - и дома. А Алиса вспомнила, и ничего не изменилось. Хоть
тысячу раз вспоминай, а легче не станет".

- Ко мне выпишите, - сказала Юлька.

Алик ушел. Нянечка привезла на тележке завтрак. В манной каше были
комки, и Юлька ее есть не стала. А Алиса сказала:

- Я вообще манную кашу не люблю. И с комками и без комков. Но сейчас
все буду есть - надо подкрепить силы.

- А я уже сегодня дома поем. У меня бабушка неплохо готовит, но
любит, чтобы ее хвалили.

Алиса с отвращением доела кашу. Настроение у нее испортилось.

- Придется мне скрыться, - вздохнула она.

- Где?

- В каком-нибудь тайном месте. А ты мне будешь приносить еду.

- Но сейчас холодно.

- Я закаленная. И простуды не боюсь.

- Все равно. Где ты будешь жить?

- Где-нибудь в лесу.

- А я к тебе два часа буду ехать на поезде?

- Я все время забываю, как вы медленно передвигаетесь.

- Все у тебя, Алиса, "мы" - "вы". Ты уж лучше не разделяй. Может
быть, я твоя бабушка. Хотя двоюродная. И как бабушка я тебе говорю: не
позволю тебе сидеть под дождем, при заморозках в лесу.

- Не хочешь возить мне пищу - не надо. Я сама где-нибудь устроюсь. И
разыщу Колю без твоей помощи.

- Ну и пожалуйста. С твоим упрямством не только Колю - памятник Юрию
Долгорукому не найдешь.

- Договорились. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Я тебе ничего не
рассказывала. Да и если ты начнешь рассказывать, тебе никто не поверит.

- Я и не собираюсь рассказывать. Не дрожи.

Вот так они поссорились. И даже когда Юлькина бабушка Мария
Михайловна пришла забирать свою внучку из больницы, Юля с Алисой друг на
друга не смотрели.

- Я слышала, девочки, - сказала Мария Михайловна, - что вы ночью
перепугались. А у нас никакого урагана не было. Стояла хорошая погода.
Вообще в последнее время климат стал совершенно невыносимый. Я не
удивлюсь, если в июне пойдет снег, а завтра будет жара градусов в
тридцать. Твои вещи, Юля, остались в той палате?

- В той.

- Тогда я их принесу. А ты пока собери свои вещички здесь - зубную
щетку и так далее. А почему Алиса грустная? Не хочется одной оставаться?

Алиса не ответила.

Бабушка принесла Юлькины книги, тетрадки и все добро, что оставалось
в той палате, и, складывая все это в чемоданчик, сказала Алисе: