Чтение 2–й страницы книги ~Автобиография~

- Это деревья, понимаешь, деревья, кретин ты этакий?! - фальцетом
закричал он, наступая. Вокруг нас уже образовалась недобрая толпа
любопытствующих. Горожанин продолжал: - А обзывая наши деревья столбами,
ты наносишь оскорбление всем нам. А мы-то и народ - едины! Понял?

- Так точно!

- Еще издевается! - крикнул кто-то из толпы.

- Чего с ним толковать, на губу его!

- Ишь салаги, распустились совсем, На шею скоро сядут.

- Эт-точно, им только дай волю... Пустите, я ему по роже стукну.

- Позор!

- С наше тут поживет пусть сначала, а потом уж рассуждает.
Рассуждать-то мы все умеем.

- Ну можно, я ему по роже стукну?..

...На гауптвахте кормили старой капустой. Сыро было и довольно
грустно. А грязно не было: я все время тем и занимался, что ползал по
камере с мокрой тряпкой в руках. И все время я про себя пытался
подразумевать. Временами казалось, что выходит. А временами - что нет.

Ночью я услышал шелест. Лаэль протиснулся между прутьями:

- Жаль, ты так не можешь. А то бы я тебя вынес. По-моему, сумел бы
поднять.

Тут земляной пол камеры зашевелился, набух бугорок, затем он лопнул и
из отверстия на свет божий показалась голова Мерцифеля.

- Привет, салага, - осклабился он, - гниешь? Ну-ну, давай. Кое-кому
полезно.

- Что ты его дразнишь, - нахохлился Лаэль, - лучше скажи, подземный
ход долго копать?

- За месяц управимся. Ну, если ты, чистоплюй, поможешь, тогда
быстрее. Поможешь, а?

Лаэль потоптался на месте, не зная, что ответить. Жалко ему было
своих белоснежных перышек.

Я спас его вмешавшись:

- Не надо ничего. Будем подразумевать.

- Это как? - хором спросили они.

- А вот так, - я закрыл глаза и скомандовал себе вслух: - Под
гауптвахтой другой город подразуме-е-вать!

И у меня получилось. Наверное, от того, что проведя столько времени с
половой тряпкой в слиянии, я сумел влезть в шкуру жителя этого города. Или
от того, что уж очень мне хотелось быть свободным и путешествовать дальше.
В мире столько странного.

Я знаю, на дне океана

Цветет синим цветом цветок,

Вожделеть стал его осьминог,

Хочет сорвать лепесток.

Город встретил меня громадным, писанным белыми буквами по алому
полотнищу транспарантом: "ДОСТАНЕМ И ПЕРЕСТАНЕМ!".

- О чем это? - спросил я прохожего.

- Сейчас позвоню и спрошу, - быстро ответил прохожий, и, быстро
заскочив в будку таксофона, быстро набрал номер.

- Сейчас приедут и расскажут, - быстро сказал он, выйдя из будки и
засеменил дальше.

И правда, не прошло и полминуты, как прямо надо мной затарахтело.
Задрав голову, я увидел зависший желтый вертолет с синей полосой по
корпусу. Двое задрапированные в серость сползли вниз по эластичной
лестнице и обратились ко мне. Хором:

- Пройдемте, гражданин!

Я вспомнил гауптвахту и ответил:

- А в чем дело?

- А не ваше дело, в чем оно! - хором рявкнули серые. - Полезайте, да
побыстрее. Энергетика должна быть энергичной.

- ...Так-так-так, - постучал ногтем по столу человек, одним глазом
глядя на меня, другим - на толстую папку с надписью "Дело". - И вы,
значит, утверждаете, что впервые у нас. Пришелец, так сказать. Уж не
космический ли? Астрофизика должна бы быть астральной. Ну, что ж,
допустим, допустим. И... перепустим.

- А какие у вас деревья? - спросил я.

- А это вам зачем? - насторожился Косой. Даже побледнел. Но, быстро
собравшись, заговорил угрожающе: - Исследуете наши, так сказать, ресурсы,
значит. Ландшафтом интересуетесь!

- Нет, что вы, просто деревья для меня - символ.

- Символика должна быть символичной! - обличающе вскричал Косой,
затем набрал в легкие побольше воздуха и затараторил, - деревья являются
важнейшей отраслью нашего хозяйства. В нынешнем году валовый привес
древесины на тринадцать процентов превысил уровень тринадцатого года, что
несомненно является величайшим достижением наших героических лесных
братьев; все передовое человечество рукоплещет их трудовому подвигу. "Нет"
говорим мы мышиной возне, "да" - триумфальному шествию!.. - Он остановился
и, переведя дух, закончил: - Мы из деревьев материальную базу строим. И мы
достроим. И... перестроим.

- А какие они у вас? - настаивал я, - высокие или низкие? Я люблю
высокие.

- Это вы мне бросьте, - сказал Косой. - Вопросы тут я, так сказать,
задаю. И вы нам все расскажете. Мы добьемся...

- И перебьемся, - подсказал я.

- Вы и за эти ваши шуточки ответите! - взбесился Косой, - у нас тут
все записывается. И... переписывается. - Он постучал пальцем по крышке
громоздкого диктофона, выполненного в форме трех источников и трех
составных частей. - Электроника должна быть электронной.

В этот момент лязгнуло стекло в маленьком окошке под потолком. Косой,
не сводя с меня одного глаза, другой оборотил туда. И увидел то же, что и
я: в проем, пожелтев от натуги, лез Лаэль.

- Эт-то что такое? - озадаченно привстал косой.

- Это я, - объяснил Лаэль, спрыгнул на пол и принялся, как большая
курица, отряхивать с крыльев известку. А в углу комнаты, возле двери начал
шевелиться и взбухать паркет.

- Государственность должна быть безопасной! - вскричал Косой,
потянувшись к ящику стола.

- Руки вверх! - взламывая паркет, вынырнул наружу Мерцифель и,
вытянув за собой здоровенную, облепленную глиной допотопную пушку,
пуганул:

- Ба-бах!

- Товарищи химеры, - прлепетал Косой, - прошу учесть тот факт, что
всю свою сознательную жизнь службу я нес достойно. И... перестойно.

Но его уже никто не слушал. Лаэль подсадил меня к окну. А затем, взяв
меня к себе на спину, кинулся вниз с седьмого этажа, на котором мы,
оказывается, были. Где-то в районе четвертого, когда я уже попрощался с
жизнью, он расправил крылья, и мы круто взмыли в поднебесье.

- Смотри вниз, - сказал мне Лаэль назидательно, - видишь хоть одно
дерево? Так-то. Все уже давным-давно на материальную базу пошло. А что,
может, на базу и махнем? Там все есть.

- Нет, давай в следующий город.

- Хозяин - барин.

Тут только я заметил, как он изменился. А мне-то казалось, что
времени прошло совсем-совсем мало. Сейчас ему, старику, наверное, очень
тяжело.

- Может, я лучше пешком? - спросил я, - что-то не очень выглядишь.

- Ничего, - усмехнулся он, - дотянем.

- И перетянем, - не удержался я.

Мы долго летели. А в конце пути Лаэль сказал:

- Тебе привет от Дины.

- И ей от меня привет, - сказал я. И вспомнил, как мы прощались.

Я видел в глазах ее слезы,

А в них - беззащитность свою

Видел я. Так, будто я стою

Неба на самом краю.

В этом городе деревья ценили очень. Были они густыми ветвистыми,
мясистыми. Но очень низкими. Оказалось - это специально. Деревья тут нужны
были такие, чтобы побольше листьев и легко было собирать. Листья квасили в
кадках.

По прибытии я был определен помощником бригадира четвертого участка.
В мои обязанности входило докладывать бригадиру о готовности бригады к
укладке листьев в кадки. Ставки помбрига и ежемесячной десятипроцентной
надбавки за честность вполне хватало мне на то, чтобы трижды в день
покупать в столовой свою порцию квашенных листьев.

На работе у меня было много свободного времени, потому что после
доклада я был абсолютно свободен. Но стоило опоздать хоть на минуту,
начинались большие неприятности. А я боялся их точно так же, как боялись
меня мои подчиненные. Порой мне казалось, что я ничего не делаю. Но отчего
же тогда я так смертельно устаю к вечеру? Устаю до полной потери памяти.
Имя свое забываю. Кто я?

И кто делит со мною ложе мое еженощно?

И что за бестелесные гости бывают у меня ежевечерне, с которыми молча
поедаем мы квашеные листья, пьем рассол их?

И что произошло со мной? Как сумели меня одурманить?

И почему деревья не растут?