Чтение 70–й страницы книги ~Цветы на нашем пепле~

затем ровная доселе поверхность земли стала медленно вспучиваться, превращаясь в
сопку. Еще через минуту эта сопка стала столь высока, что деревья встали почти
горизонтально и попадали, не. выдержав собственной тяжести.

Наконец земля треснула, и наружу начал выдвигаться огромный гладкий тупой
нос корабля, блестящий на солнце золотом. За полусферой носа медленно поднимался
ствол такого же гладкого и золотистого корпуса. Ничего более грандиозного Наан
еще не приходилось видеть. Судя по соотношению размеров корабля и деревьев, в
диаметре он был чуть ли не с ее родной городок Фоли. Высота же его оказалась раз
в десять больше диаметра.

- Куда мы полетим? - смогла выдавить из себя Наан. И тут заметила, что со
всех сторон к ним, стремительно увеличиваясь в размерах, несутся мушки имперских
антигравов. Опасения Лабастьера были напрасны: император был еще далеко.

- Пока для нас главное - убраться отсюда, - проворчал Лабастьер.

Внезапно гудение стихло, голографическое изображение исчезло, а вместо
этого стены, пол и потолок кабины стали абсолютно прозрачными. Махина корабля, в
котором они находились, стала совершенно невидимой. Наан казалось, что она висит
над развороченным лесом, сидя прямо на воздухе, и у нее даже рефлекторно
задергались крылья. Видимым осталось только кресло Лабастьера.

- Нам повезло, - сообщил он как ни в чем не бывало, наблюдая за
стремительно приближающимися антигравами. - Мы основательно опередили их.

Он натянул на голову обруч и скомандовал:

- Ляг. Я не знаю, что мы почувствуем, пронзая вселенную. От антигравов
отделилось несколько пылающих точек боевых ракет.

...Мир вокруг беглецов рассыпался на мириады разноцветных искр. Звон
хрустальных колокольчиков разлился чарующими аккордами в их ушах. Цвета
превращались в звуки, звуки - в запахи жасмина и олеандра... Наан почувствовала,
что тонет в вихре восхитительных ощущений и даже испугалась, что не выдержит
этого счастья и сойдет с ума. Но так же внезапно она поняла, что ничего дурного
с ней случиться не может, потому что весь мир - это она, а ее жизнь -
вечность... И вся эта вечность была наполнена наслаждением. Наслаждением острым,
как боль...

Но эта вечность длилась всего лишь миг. Наан очнулась и обнаружила, что,
став невесомой, парит в кромешной тьме среди незнакомых, но очень ярких звезд и
созвездий. Она была оглушена и подавлена. Пристегнутый к креслу Лабастьер
протянул к ней руку, она инстинктивно взмахнула крыльями и, стремительно
пронесясь мимо него, больно ударилась о невидимый пол.

Лабастьер поймал ее за блузу, подтянул к себе и усадил на колени.

- Мы успели, - с вымученной улыбкой на бледном, освещенном холодными
звездами, лице сообщил он.

- Где мы? - спросила Наан, не узнавая собственного голоса. В ушах все еще
звенело, и пульс болезненно стучал в висках.

- От Земли довольно далеко, - ответил Лабастьер. - Это - созвездие Ориона.

Наан молчала, осмысливая сказанное.

- Так далеко, что, думаю, сережка мне уже не нужна, - добавил Лабастьер.

- Что мы будем делать дальше? - выдавила наконец Наан. Она чувствовала, что
понемногу приходит в норму.

- Во-первых, приведем себя в порядок, - отозвался он. - На борту есть все
необходимое... Видела бы ты сейчас себя... - явно делая над собой усилие, он
улыбнулся.

- А потом? - Наан пропустила мимо ушей его замечание по поводу ее
внешности, изрядно потрепанной в подземелье приамов.

- Потом будем искать подходящий для жизни мир, - ответил он, и голос его
зазвучал нарочито бодро. - По убеждениям бескрылых, во вселенной таких миров
великое множество. Мы обшарим планеты ближайших светил и, если не обнаружим
искомого, совершим скачок в другую звездную систему. Подплывем и обыщем ее.

- И мы найдем? - спросила Наан, сознавая, что вопрос ее звучит глупо. Но
она изо всех сил старалась верить его наигранному оптимизму, получая при этом
какое-то странное удовольствие от того, что кто-то может решать за нее.

- Да. Вот тебе и еще одно подтверждение того, что мы, создания бескрылых,
являемся одновременно и их продолжением. Мы претворяем в жизнь их вековую мечту
- ищем иные миры.

Наан заставила себя верить ему, и тревога отступила. Ощущения счастья и
страха смешались в ее душе.

- Когда-нибудь мы вернемся? - спросила она.

- Если захотим, - отозвался он.

- "Если захотим", - эхом откликнулась она и вдруг почувствовала, что на
глаза ее навертываются слезы. - Ты думаешь, нам не будет одиноко вдвоем?

Лабастьер усмехнулся и нараспев процитировал незнакомое Наан стихотворение:

Подруга, сестра,

Умчаться пора

Нам в край, на тебя похожий,

Где будем вдвоем

И ночью, и днем

И даже на смертном ложе.

Там солнечный луч

Сквозь занавес туч

Сверкает, непостоянен

И тайной чреват,

Как нежный твой взгляд,

Когда он слезой отуманен...

- Это стихотворение маака?

- Нет, когда-то давным-давно это написал бескрылый из семьи Бодлеров. Его
звали Шарль.

- И все-таки, - настаивала на своем вопросе Наан, - ты думаешь, нам не
будет одиноко?

- О да, мы будем очень одиноки, - ответил он и поцеловал ее. Но поцелуй
этот был скорее печален, нежели страстен.

Всем своим существом Наан ощутила, как далеки они сейчас от Земли - два
маленьких комочка Бога в бесконечном океане пустоты.

Она отстранилась и взглянула в глаза Лабастьера, ища в них отражение своих
чувств. Но вместо этого увидела такую плутоватую ухмылку, какой никак не ожидала
увидеть на этом лице, да к тому же в такой момент.

- Мы очень одиноки, - повторил он. - Если не считать тридцать тысяч куколок
будущих колонистов, которые хранятся в наших трюмах.

...Когда Наан заикнулась о том, что, унеся с Земли украденных императором
из инкубаторов Объединенной Империи куколок, они продолжают его преступление,
Лабастьер резонно возразил: "Ты и сама не веришь собственным словам. На Земле
они были бы травой под ЕГО ногами. А в том мире, который мы с ними построим, они
будут счастливы. И не спорь. Ты ведь, надеюсь, не предлагаешь нам вернуться?"

...Путь был долог, и многое пришлось повидать и испытать им на этом пути.
Благо, на корабле имелось все необходимое для исследования химического состава
атмосферы, почвы и для многого другого. Но вот однажды наконец навстречу им
выплыла планета, такая прекрасная и приветливая, что трудно было поверить, что
они не найдут здесь приюта.

Все анализы говорили за то, что для жизни она подходит не хуже, чем Земля.
Да тут уже и имелась жизнь - примитивная и, как выяснилось позже, неразумная.
Хотя растения тут разительно отличались от земных. Тем, что в их раскраске почти
не встречался зеленый цвет. Преобладали фиолетовый, лиловый и изредка бирюзовый.
А вокруг планеты вращалось сразу два естественных спутника...

- Ты думаешь, это именно то, что мы искали? - спросила Наан, с тревогой
взглянув на Лабастьера, когда они проплывали над планетой в разведывательном
антиграве.

- Да. Я уверен в этом.

Они помолчали.

- А помнишь, любимая, - заговорил он снова, - о чем ты спросила меня, когда
мы только отправились в путь?

На поверхности планеты, окутанной розовой дымкой, невооруженным взглядом
различались сиреневые заплаты материков и рассекающие их ломаные линии голубых
рек.

- "Не будем ли мы одиноки?" - припомнила свои слова Наан.

- Нет. Я не о том. Ты спросила, вернемся ли мы когда-нибудь на Землю...

- Ну и?..

Лабастьер отвлекся от величественного и радостного зрелища и посмотрел Наан
в глаза. Казалось, он чувствовал себя в чем-то виноватым.

- Я много думал об этом. Нам будет хорошо здесь. И мы сумеем построить тут
мир согласия и равенства. Мир, о котором мечтала Ливьен. И я нарекаю эту планету
именем "Безмятежная"... - сказал он.

В его тоне ощущалась недосказанность, и Наан молча ждала продолжения. И он
продолжил:

- Но мы должны помнить, что ОН будет искать нас. Нас или наших потомков. И
я пока что не знаю, как нам себя вести. Надеяться на то, что найти нас
невозможно, жить мирно и не думать о прошлом? Или готовиться к обороне? Или
когда-нибудь внукам наших колонистов все-таки придется самим вернуться на Землю
и вступить с НИМ в схватку. Раньше, чем Безмятежную найдет ОН сам.

Холодок шевельнулся в душе Наан. Но сейчас обо всем этом лучше не думать...

-- Посмотрим, - положила она руку на плечо мужу. - Что-нибудь решим. А
название хорошее.

Refren

Возрождение человечества в его первозданном виде было возможно.

В пятом столетии правления императора Лабастьера Первого произошло событие,
которое заставило его призадуматься. В Солнечную систему, а точнее - прямо к
Земле, вернулся первый и единственный межзвездный корабль бескрылых.

Где провел он эти миллионы лет ? Как случилось, что не все его бортовые
системы вышли из строя ? Или эти посланники древности двигались со сверхсветовой
скоростью, и, в то время как на Земле минули миллионы лет, на борту звездолета
прошел сравнительно небольшой срок? Никто, кроме его обитателей - двухсот
находящихся в анабиозе особей, - не мог бы дать ответ на эти вопросы.

Но биосистемы звездолета не вывели астронавтов из анабиоза, это можно было