Чтение 54–й страницы книги ~Вернусь не я~

больше негде встретить гостя. Бывшему басилею...

- У меня больше тысячи воинов, Идоменей. Мы могли бы отвоевать Фест, затем
двинуть на восток, в Этеокрету...

Он не ответил, даже не обернулся. Потомок Миносов не смотрел на погибший
город, на твердыню его великих предков. Вдаль глядел - на серое осеннее море,
на неровное пятно у горизонта...

...Островок Дия- первая земля, куда ступил мой Дед, мой НАСТОЯЩИЙ Дед,
когда пришел ЕГО час покинуть Крит и начать Титаномахию...

- Мы разрушим Фест, устроим резню... Что дальше, Тидид? Ты ведь сам не
стал возвращаться в Аргос!..

Скучна наша судьба, судьба вернувшихся в родной... в чужой дом. Скучна,
одинакова - как похожи истлевающие трупы на поле боя. Родич-предатель,
захвативший престол, жена, уставшая ждать и греющая чужое ложе...

На Крите мятеж, на Крите война. И никому уже не нужен слишком поздно
вернувшийся басилей.

- Я думал найти дочь, Тидид. Верил, что она еще жива, надеялся... А теперь
мне уже не на что надеяться...

Что сказать, как утешить? Родич-предатель, захвативший престол,
позаботился о том, чтобы наследница Миносов исчезла навсегда.

Дрогнули широкие плечи под черным плащом. Медленно, не спеша обернулся
Идоменей. И пуст был взгляд его глаз.

- Уплывай, Тидид! На Востоке, на Кипре, сейчас со-эираются все уцелевшие.
Там - твое царство.

- А ты?

He спешил с ответом критянин, молчал. И почудилось, будто над мертвым
городом прошелестели железные крылья Таната Жестокосердного.

- Я хочу умереть Миносом...

- ...Ты Сияющий, Диомед, но Сияние - знание тех, кто живет сейчас, в наши
дни. Оно лишь отсвет древней мудрости. На Крите помнят очень многое, особенно
потомки тех, кто жил здесь еще до Зевса. Думаешь, я не смог бы отомстить, не
смог бы сдвинуть с места горы и обрушить их на головы предателей? А что дальше?
Люди не имеют права на такое. А мы - еще люди, Тидид, и я - человек... Не очень
трудно завоевать царство, и править им не очень уж трудно. Но Миносом так не
стать. Для этого мало власти, и знаний тоже мало. Нам с тобой известно о
Номосах, о бесконечном мире, сотворенном Единым. Но что дает знание?
Уверенность в себе - не больше. Минос -- это тот, кто сам меняет мир, кто
прокладывает дорогу в недоступные Номосы, соединяет миры воедино. Когда-то сын
Дия, первый Миное, открыл дорогу на Восток. Я стану последним Миносом, Диомед.
Путь на Запад закрыт уже многие годы - я открою его вновь. Попытаюсь... И если
это удастся, мне не будет стыдно смотреть в глаза предкам, когда мы встретимся
с ними у Белого Утеса. А тут мне уже нечего делать! Пусть Океан даст мне
силы...

Над Кноссом, городом руин, - ранние осенние сумерки. Негромко звучит голос
критянина. Серые тени с громадными рогатыми головами обступили нас со всех
сторон.

Слушают.

Кивают...

...И снова - серое осеннее море, черный "Калидон",

злой ветер, бьющий в лицо, холодные соленые брызги на щеках. Мы плывем на
восток. Дамед-ванака возвращается в свое царство.

Но отчего так не хочется возвращаться?

На острове Халка - маленькой рыбешке, прижавшейся боком к каменной громаде
рыбы-Родоса, - крик до небес. На острове Халка - пир мертвецов. Знакомые
мертвые лица, знакомые мертвые голоса. Одна гордыня еше жива - она умирает
последней, даже после надежды.

Крик, крик, крик...

- Я завоюю Кеми! Я... Я покажу этим эфиопам!.. Я покажу!..

...Менелай, белый от пьянства, с безумными круглыми глазами.

- А я... Я эту... Ливию! Я стану ванактом ливийским!.. ...Гуней - тот, кто
пытался первым бежать из-под Трои.

- А я Фракию покорю! Фракию! Фракия моя, слышите?!

...Демофонт, младший сын Тезея-афинянина. Приплыл под Трою за два дня до
победы. Недовоевал!

- А я пеласгов! Нечего им было Приаму помогать! Я их всех огнем выжгу! Как
крыс!

...Антиф - его я вообще не знал, тут познакомились.

- А я... А я не знаю чего, но все равно завоюю! За что боролись? За что
кровь-сукровицу проливали?

...Филоктет Олизонец - прятался всю войну на каком-то островке. Теперь
вынырнул.

- За-а-а-аво-о-о-о-ою-ю-ю-ю-ю-е-е-е-ем!!! Бывшие басилеи, бывшие
наследники, бывшие эллиньг. Изгнанники.

Мертвецы.

- Все завоюем! Все-е-е! А потом вернемся в Ахайю - и всех резать станем!
Резать! Жечь! Мстить!

- Ме-е-е-е-е-е-есть!!!

Крик над островом Халка, рев, ор нечеловечий. Гуляют мертвецы, давятся
неразбавленным.

- Агамемнон убит - значит, я главный!

- А почему - ты?! Я - Менелай, третий воевода!

- Я буду воеводой! Я Гектора убил! Самого Гектора!

- Ты?!

- Ну... ранил. Все равно!..

Не навоевались мертвецы, не напились крови. Да и деваться им некуда - не
пускает родная земля. Этим хоть повезло - они еще кричать могут. Только двое не
орут, чаек не распугивают. Подалирий Асклепид - да я. Тихо сидим, тихо пьем. И
разговариваем тихо.

- Я в Дельфах был, у пифии, - улыбается Асклепиад. - Спросил - вдруг
подскажет. А она мне вопит: "Небо! На всех упадет небо! Поезжай туда, где небо
тебя не задавит!"

- В Херсонес Карийский, - улыбаюсь я в ответ. - Он со всех сторон горами
окружен. Если что - только накроет, как крышкой ларца...

Смеемся, хоть смеяться и не над чем. Стая мертвецов ищет место среди
Номосов. Призрак Великого Царства снова бродит среди нас, распадаясь на мелкие
смешные обрывки. Великое Царство Гунея Кифийца, Великое Царство Филоктета
Олизонца...

- Ты думал, Тидид, всех их собрать? - кивает Подалирий на разгулявшихся
Царей Великих. Пожал я плечами. Думал. Уже не думаю. На Кипре нас немного, еще
меньше в Азии, в Кили-и, Сирии, Финикии. Те, кто пошел со мной, - Аргос
Корабельный, уже высаживаются в Аласии и на побережье Киццувадны, но их все
равно слишком мало. Эта пьяная орава очень помогла бы Амфилоху Щербатому против
хеттийцев и воинов ванакта Кеми. Но я уже понял - бесполезно. Эти орущие - уже
не войско...

...Не войско? Проснулся на миг во мне Дамед, владыка жестокий, оскалил
зубы. Не войско - но польза будет. Накинутся эти недобитки на хеттийцев и
кемийцев - найдется чем соседей пугать! А как помрут они, уже всеконечно, под
копьями и булавами, так и мне спокойней станет. Вот только Менелая белокурого
жалко.

Послушал я Дамеда-ванаку, послушал себя-прежне-го - ох и стыдно стало.
Стыдно, тоскливо... .

- Ты им объяснишь? - словно услыхал мои мысли Асклепиад. - Завтра, как
проспятся?

И вновь пришлось плечами пожимать. Объясню, конечно. На пальцах растолкую,
что порознь нечего и пытаться Номос Востока покорить. Да вот послушают ли?

...Ой, не послушают!

- Ливия моя! Моя! Так и называйте меня: Гуней Ливийский!

- А я Пеласгийский!

- А я этот... кра... тра... Фракийский!

- Молчите все! Я Me... Менелай! Я Т-трою завоевал!

- Рога ты завоевал, зятек! Утю-тю-тю, наш рогатенький!

Ну вот, уже кулаками машут. Переглянулись мы с Подалирием. Встали, прочь
пошли - от мертвецов разбушевавшихся.

- Тебе будет нужен лекарь на Кипре, Диомед? Теперь он уже не улыбался, сын
Асклепия.

- Нужен, - кивнул я. - А еще нужнее мне будешь ты, Подалирий...

Дрожит рыба-остров от ора мертвячьего, плавниками-скалами дергает.
Качается меднокованое небо, качается - вот-вот рухнет, И хохочут ОНИ, невидимые
всемогущие. Верным путем идете, герои-разгерои! Самые смелые под Троей погибли,
самых упорных добивать пришлось. А вы и без НАС в Гадес приползете!

Остров Халка.

Пир мертвецов.

А чем я лучше их? Чем? Тем, что все-таки выгрыз зубами кусок Номоса и
теперь смогу душу потешить - на троне сидеть, щеки надувать, казнить, миловать,
города жечь? Снова возьмет меня в плен Дамед-ванака, владыка жестокий?

"...И ответил Господь Противоречащему, сказав: "Поведай Мне, слуга
лукавый, когда раб становится свободным?"

* * *

- Э-э, куда смотришь, Диомед-родич? Туда смотри, вперед! Там Кипр, там
земля наша. Там твой Аргос теперь будет, там свой город построишь!

Улыбаюсь я чернобородому Мантосу, верному другу-гетайру. Улыбаюсь, головой
качаю. ,

- Там? Еще не знаю...

Серое осеннее море вокруг, бескрайнее, бездонное. Впереди Аласия, Кипр,
Медный остров. Но я не гляжу вперед, на восток, чужой Восток, так и не ставший
мне родным. Я смотрю назад, на уходящее от меня царство Эреба, отныне тоже мне
чужое, где никому не нужен Диомед-изгнанник. Забывшая меня земля не спрашивает,
обойдусь ли я без нее, не околею ли от тоски, как собака под стеной чужого
города...

Чужой Восток, чужой Запад. Что теперь искать? Но вот почудилось - на миг,
на одно биение сердца, что за серыми волнами, за отторгнувшим меня миром,