Эвриала, трезенского басилея. Понял?
сломаешь - и не появляйся. Я тебе сам ее доломаю!
Люди готовы, кони готовы. Кони подкованы, люди в эмбатах,* новых, хороших. Куда
ехать, не говори, скажи только - далеко ли? Сколько припасу грузить, скажи, да!
массивным и низким каблуком.
все-таки под Трою? А то ты всем чего-то говоришь, а мне - нет. Мы же с тобой
друзья! Расскажи, мне интересно, мне очень интересно, я все знать хочу, я
должен все знать! Ты ведь знаешь, я обязан вернуться, у меня жена, сын у
меня... А когда мы выступаем? Завтра утром? Когда?
заиграет труба?
отслужить свой пифос с вареньем и корзину с печеньем, мое... Мое - поднять
куретов и аргивян еще до рассвета, тихо, неслышно. Поднять, вывести из лагеря.
рыжеватым камнем, начинала взбираться вверх, я оглянулся. Кажется, удалось!
Никто не видел, не слышал. Спят! Спят вояки, досыпают предутренние сны бок о
бок с добродетельными женами и девами пергамскими. То есть бывшими
добродетельными, конечно. Ох, и прибавится же подданных у Телефа-изменника! И в
его семье прибавление будет - и у жены, и у дочек...
о всякой ерунде, о том, как вопили Телефовы дочки, прощаясь с невинностью, как
пищали жрецы-кастраты, когда суровый Капанид валил наземь золотых и серебряных
идолов, как возмущенно ржали кровные мисийские кони, отъевшие бока в здешних
стойлах. Отощаете, дайте срок!
что я не решился выбросить, хотя ни к чему хранить такое и помнить - тоже ни к
чему.
смертоносный кинжал, родной брат тех, что целили в мою печень. Но и на этот раз
бронзовое жало не хлебнуло крови. Досталось папирусу - небольшому желтоватому
обрывку, приколотому к земле прямо у входа в мой шатер.
значки. Всего одно слово...
Эвриал Смуглый уже на коне (из конюшни все того же Телефа), а первые всадники
уже перевалили за вершину холма...
пятно, так непохожее сейчас на море...
дождем камню...
"Прости!" Прости!
что оставляю: у людей, у стен, у дорожных камней. У себя-прежнего...
Сорвавшаяся с цепи Собачья Звезда, Дурная Собака Небес, рвалась на восток.
плеснуло красным. Скалы - огромные, неправдоподобно яркие, с еле заметными
зелеными пятнышками чудом уцепившихся за камни деревьев. Река шумела где-то
внизу, между каменных стен, пока еще не видимая, но уже слышная. Сакарья -
узкая голубая полоска между красных громад.
Черное море.
стволом жди засады, - или горы, где засада может притаиться за первым же
камнем? Ну что тут ответишь? Все плохо! И река по пути - тоже плохо. Особенно
такая...
была вернуться разведка. Едва ли нас тут ждут, но... Но береженых, как
известно, боги берегут, а иных-прочих в Аиде стерегут. Особенно если ты не
где-нибудь, а посреди Царства Хеттийского. То есть еще не посреди, конечно...
маленькое войско. Знаем, но даже между собой не называем имен. Просто
договорились: река - чудище, и гора - чудище, и город, само собой. Правда,
городов у нас на пути, считай, и нет. Один только - зато именно он нам и нужен.
Его мы Бриареем прозвали. Чтобы страшнее было.
на цыпочках. Гидра - предгорья Ассувы. Где-то там, за невысоким лесом - войско
Великого Солнца Суппилулиумаса, владыки Хаттусили. Повезло нам - только один
разъезд хеттийский и встретился. Но тут уж Фоасовы куреты не подвели - без
звука вырезали. А еще повезло в том, что хеттийцы на запад смотрят, на Трою.
Или на юго-запад, на Пергам Мисийский. А мы уже тут, на юге! Проморгали,
Сыновья Солнца, ушами прохлопали!
тут, под самым носом. Ждет. За Ехидной - Химера, за Химерой - Медуза...
тут делать нечего: сначала леса да холмы, после - горы. Но южный путь далеко,
по нему не поспеть, не выслать гонца. А на северной дороге - мы, три тысячи
куретов верхами да четыре тысячи моих аргивян. Потому и высаживался я в Пергаме
Мисийском (в Питассе, ежели по-хеттийски), ибо идет северная дорога прямиком из
Пергама в... К Бриарею, в общем. К тому же едем мы тихо, никого не трогаем, за
все золотом платим (учись, Пелид, это тебе не копьем махать!). А спрашивают -
глаза лупим и на корявом хеттийском поясняем, что-де по повелению Великого
Солнца спешим. К морю Мрака спешим. Бить каска проклятых спешим. Шибко спешим,
однако! И - золотишко в лапы! Пока сходило. Войска тут нет, а
стражникам-лежебокам с нами вязаться не с руки.
покупается! Глядишь, на пергамском золотишке мы прямиком к Бриарею проскользим.
чернобородый, лично в дозор поехал. Что-то долго... Ага, вот и он!
гнилых, черных, дрянь мостик, хилый, гадкий, плохой совсем - но есть. Да только
стерегут его, понимаешь! Крепко стерегут! И не хеттийцы, другие. Такие, знаешь,
суровые, страшные даже, с усами...
гелиадами за своих предков стыдно не стало. Вот и сейчас - пока вниз, к
Сакарье-реке, спускались, иззавидовался. Хороши, конечно, стены нашего Аргоса,
микенские - еще краше, но чтобы так! Скала словно ножом бронзы аласийской
срезана, спуск ровный, гладкий, хоть на повозке груженой катись. А что мост на
веревках гнилых - тоже удобно. Подъедет к переправе, к примеру, Дурная Собака,
заброда этолийский, а стража по веревкам топориками - бац! И скучай, Собака,
над обрывом, речкой любуйся.
бревен ощетинившийся. А вот и ворота: тоже бревна, но крест-накрест. А вот за
воротами... Впрочем, и перед воротами тоже.
Шрамы на загорелых лицах ровными полосками (видать, не в бою, сами расстарались
для пущего виду!). Штаны мехом наружу, вроде как у фракийцев, пошире только.
Под короткими хитонами мышцы бугрятся-переливаются - Минотавру-Астерию впору. А
глаза - хитрые-хитрые, а глаза веселые-веселые!
топорики-лабрисы, булавы, молоты боевые. А у самого хитрого да веселого, что
нам навстречу вышел, - секира. Всем секирам секира - железная, синего блеска.
Да-а-а!
хищная хитрой работы. Тоже золотая. То ли коршун, то ли орел...
коней слезли.
покажем!