Чтение 13–й страницы книги ~Дезертир~

- Эшафот был построен напротив Лионской биржи. Над нею повесили трехцветный
флаг, а рядом - черный...

Слова вырвались сами собой. Я видел это! Нет, не я! Видел тот, кем я был
прежде. Красивое двухэтажное здание, построенное совсем недавно, с лионским
гербом над крышей. Герб, впрочем, был тоже завешан черным...

- Помню! - Вадье кивнул. - Я ведь тоже жил когда-то в Лионе, гражданин
Шалье. Но этого здания уже нет. Гражданин Кутон приказал снести его в первую
очередь.

Снести? Что за глупость! Зачем? Но я тут же вспомнил. Французская
Республика, Единая и Неделимая, постановила: город Лион будет уничтожен до
основания!

- Кстати, вы были правы, - в разговор вновь вступил гражданин Амару. -
Помните, в последнем докладе вы предсказали, что армия Святого Сердца
постарается скрыть смерть Руаньяка? Поэтому мы и решили казнить его привселюдно,
но... Но сейчас этой шайкой снова командует какой-то Руаньяк!

Я вспомнил рассказы, слышанные от славных бойцов роты Лепелетье. Маркиз де
Руаньяк умел появляться в двух местах одновременно, уходить из любых ловушек.
Теперь, похоже, он решил обмануть саму Смерть!

- Но это ничуть не умаляет вашей заслуги, - подхватил Вадье. - Настоящий
Руаньяк мертв - и это главное. Мы избавились от очень опасного врага. Вы сами
писали гражданину Шовелену, что Руаньяк - страшнее Вандеи, страшнее даже
Кобленца. Лион показал, что вы правы.

Я старался смотреть в сторону, чтобы проницательный старик не перехватил
мой взгляд. Успокаивало лишь то, что настоящий Шалье скорее всего мертв - как и
преданный им Руаньяк. Как и я сам...

- Надеюсь, мы вам достаточно воздали хвалу? - гражданин Вадье сцепил на
колене длинные узловатые пальцы и вновь усмехнулся. - Или продолжить?

Я покачал головой. Этот разговор пора заканчивать. Ведь меня могут спросить
о том, что знал настоящий Шалье!

- Мы хотели бы узнать... - Амару встал, прошелся по комнате. - Вы ведь были
рядом с Руаньяком почти до самого конца, он вам верил... Как он оценивал то, что
случилось в Лионе? Я имею в виду, неудачу восстания...

- Почему - неудачу? - Слова вновь вырвались сами собой, и я сообразил, что
знаю ответ. Я помнил! Неизвестно откуда, как, но помнил!

Внезапно захотелось курить. Я подошел к столу, раскрыл коробку с
папелитками и тут же заметил удивленный взгляд старика. Похоже, гражданин Шалье
курил что-то другое. Или вообще не курил. Впрочем, привычки могут меняться. Я с
удовольствием затянулся, присел и, помолчав, начал. Слова рождались одно за
Другим - не приходилось даже задумываться.

- Лион - не поражение. Это блестящий успех анти-якобинских сил. Впервые
удалось объединить всех, от бриссотинцев до роялистов, под единым - белым -
знаменем. Это - первое...

Амару осторожно присел на стул и замер. Я едва сдержался, чтобы не
усмехнуться ему в лицо.

- Хочу напомнить, лионское восстание никто не готовил. Оно вспыхнуло само
собой, из-за нелепых выходок местных якобинцев - таких, как Шалье Лионский. И
армию Святого Сердца позвали на помощь только через месяц. И все же удалось
почти на полгода задержать у Лиона целую республиканскую армию. Под влиянием
Лиона восстали Марсель и Тулон. Тулон, по-моему, до сих пор не капитулировал...

Меня слушали затаив дыхание. Странно, ни о чем подобном я не думал - и не
вспоминал. Сейчас вместо меня говорил кто-то другой...

- Это - второе. Восстания в Лионе, на юге и, конечно, в Вандее на целый год
лишили Республику возможности вести наступательные операции на внешнем фронте.
Это - третье. Третье, но не главное...

Наверно, следовало замолчать - говорить такое гражданам инквизиторам было
опасно. Но мне не хотелось останавливать того, другого. Он говорил из могилы - и
пусть эти двое, считающие себя победителями, послушают!

- Лион - это опыт! Удачный опыт единого антиякобинского фронта. И этот опыт
будет применен в ближайшее время, но уже не в Лионе, не в Нанте, а
непосредственно в Париже. Если армия Святого Сердца сумела объединиться с
добрыми лионцами, то почему бы не сделать этого же с добрыми парижанами?..

Я перевел дыхание и на миг прикрыл глаза. Тот, кто подсказывал мне из-за
черной пелены, мог быть доволен. Я стал его голосом. И, кажется, этот голос
здорово напугал моих незваных гостей!

- Мы догадывались... - Вадье сжал тонкие бесцветные губы и покачал головой.
- Я говорил еще в сентябре... Но в Париже не осталось сторонников Бриссо - об
этом Комитет позаботился.

- Но есть другие, - я вновь еле удержался от усмешки. - Кто такие
бриссотинцы? Болтуны, краснобаи - и трусы. А вот если против якобинцев выступит
голытьба Сент-Антуана... И совсем не обязательно, чтобы знамя было белым. В
Лионе тоже вначале подняли красное. Не так давно якобинцы сумели натравить
голытьбу на бриссотинцев. А ведь те были виновны лишь в том, что стояли у
власти. У власти, которая не могла снабдить народ хлебом. Хлеба, кажется,
по-прежнему не хватает...

- Санкюлотский бунт, - тихо проговорил Амару. - Санкюлоты под белым
флагом... Какой ужас!

- Вы правы, - Вадье вздохнул. - Беднота уже сейчас готова разорвать любого,
кто чисто одет и ездит в экипажах. Вчера толпа напала на одного молодого
человека. Бедняга только что сшил себе новый редингот. Ему оторвали руки. Не
отрезали, не отрубили - оторвали! О гражданке Мерикур' вы, наверно, уже
знаете... А впереди - зима, хлеба уже сейчас не хватает...

*Мерикур- дама "полусвета", известная революционерка. Была избита толпой
санкюлотов, сошла с ума.

- А кое-кто из наших товарищей спешит подлить масла в огонь! - резко бросил
Амару. - Эбер в каждом номере предлагает резать богатых, этот сумасшедший Ру
даже из тюрьмы призывает к восстанию, и даже гражданин Шометт... А ведь он -
прокурор Коммуны! Мы не можем заставить его замолчать!

- Руаньяк прав, - перебил Вадье. - Его агентуре есть чем заниматься в
Париже. Но мы примем меры, обязательно примем! Второго Лиона не будет!

Теперь мы, все трое, молчали. Стало слышно, как скрипят повозки за окнами,
как мамаша Грилье распекает кого-то из "граждан коридорных". Я тоже молчал,

не зная, что делать. Почему-то думалось, что удастся узнать нечто важное о
себе самом. Не о Руаньяке, погибшем на гильотине, не об исчезнувшем шпионе
Шалье, а о том, кто встретил смерть по имени Бротто. Но надежда обманула...

- Поэтому вы останетесь на нелегальном положении, - Вадье грустно
усмехнулся. - Мы ведь действительно хотели рассекретить вас и ввести в состав
Комитета. Так что насчет праздника в вашу честь я почти что и не шутил. Но
сейчас началось что-то странное в самом Комитете. Вы нам понадобитесь в ином
качестве... Гражданин Амару, расскажите.

Амару кивнул, на минуту задумался и затем заговорил - быстро, но четко,
словно актер, хорошо выучивший роль. В его речи прорезался странный акцент. Я на
миг задумался и понял - пикардийский. Чернявый откуда-то с запада...

- Это связано с ликвидацией Ост-Индской компании, гражданин Шалье. Вы,
наверно, знаете, в октябре Конвент принял декрет...

Внезапно я потерял всякий интерес к разговору. Какое мне дело до интриг,
заговоров, всей этой бесполезной суеты? Все, что можно узнать у этих двоих, я
уже узнал. Кажется, я не просто защищал Лион в рядах армии Святого Сердца. Я
знал маркиза де Руаньяка, слышал его голос, он доверял мне. И я видел его гибель
на гильотине - на площади у Лионской биржи. Перед тем, как сам встретился со
смертью по имени Бротто...

Однако приходилось слушать. Может, рассказ чернявого натолкнет на какую-то
ниточку, на еле приметный следок. Но имена были незнакомы, а вся история
напоминала дешевый авантюрный роман.

Еще в октябре - Амару, к счастью, называл месяцы по-старому, без всяких
нивозов и брюмеров, - Конвент принял решение ликвидировать знаменитую
Ост-Индскую компанию, причем на самых выгодных условиях. Дело прошло почти
незамеченным, но 14 ноября, то есть совсем недавно, депутат Шабо выступил в
Конвенте, заявив, что ликвидация компании - это афера, на которой нажились не
только ее хозяева, но и многие депутаты, получившие немалые взятки. Шабо обвинил
многих - и "левых", соратников Эбера, и "правых" - друзей Дантона - Делоне и
Фабра д'Эглантина. А главное, он сообщил, что за всем этим стоят роялистские
заговорщики барон де Батц и банкир Бенуа. Особо досталось Комитету общественной
безопасности, который якобы все знал, но ничего не предпринял...

- А вы действительно знали? - поинтересовался я, глядя на взволнованного
гражданина Амару. Тот пожал плечами:

- Шабо приходил ко мне накануне. Я велел ему молчать. А что мне было еще
делать? Этот дурак... Если он, конечно, дурак...

Я понял и усмехнулся.

- Так это была ваша операция?

- Ну конечно! - чернявый махнул рукой. - Такое проделывалось не в первый
раз! Нам нужны были деньги на специальные операции. Дантон нам помог - он
впервые провернул нечто подобное еще год назад. Де Батц через этого банкира
должен был реализовать фонды компании в Англии и Швейцарии. Де Батц, конечно,
негодяй, но не признаваться же в Конвенте, что он наш сотрудник! Ну а в
результате...

- А в результате, - неторопливо заговорил гражданин Вадье, недобро кривя
узкие губы, - в результате операция сорвана, скомпрометирована масса народу, де
Батц перепугался и ударился в бега. Наш Комитет под ударом... Кто выиграл?

- Тот, кто остался чистым, - предположил я. Амару хмыкнул:

- Таких мало. Правда, есть один человек... Именно к нему побежал Шабо,
когда я отказался арестовать де Батца. Именно этот человек велел ему выступить в
Конвенте. И сейчас он... этот человек... требует провести самое тщательное
расследование. Скорее всего арестуют Делоне, возможно - д'Эглантина. Эбер ходит
белый и пытается оправдываться. Эбер! Никогда его таким не видел. А этот...

- Не он один, - негромко добавил Вадье. - Никто из его Комитета не
затронут. Очень красиво получилось...

Меня не тянуло разгадывать ребусы, но тот, кто подсказывал мне, решил эту
несложную задачку и продиктовал ответ. Ответ был прост. "Чистым" оказался
Комитет общественного спасения и его председатель. Тот, чья подпись стояла