Чтение 17–й страницы книги ~Дезертир~

Аллея была узкой, и мы шли, почти касаясь плечами. Точнее, ее плечо было
как раз на уровне моего локтя.

- А зачем трупы воровать? - поинтересовался я. В ответ гражданка Тома
прямо-таки фыркнула от возмущения:

- Естественно, для черной мессы! Мы, ведьмы, прямо-таки обожаем потрошить
трупы, особенно на шабаше! Неужели не понятно?

- Вы имете в виду врачей-конкурентов? - сообразил я.

- И их тоже. Но главным образом это студенты бывшего Королевского
медицинского коллежа. Раньше они платили гробозорам, но теперь денег ни у кого
нет, зато появилась возможность украсть чужой труп.

- В смысле - ваш? - наивно уточнил я.

- В смысле - мой! Эти бездельники крадут мою работу! А между прочим,
добиться разрешения на проведение опытов было не легче, чем взять Бастилию...

- Погодите!

Внезапно мне показалось, что слева, за очередным мраморным саркофагом на
высоких гнутых ножках, мелькнуло что-то темное. Я подождал - но тщетно.

- Показалось? - Девушка протерла очки и кивнула. - Пойдемте. Мне вначале
тоже мерещилось бог весть что. Но это поистине мелочь по сравнению с первым
посещением анатомического театра. Кошмары снились больше недели, а в темную
комнату меня нельзя было загнать даже штыками!

Аллея стала слегка расширяться, из серого сумрака проступила уродливая
громада старого склепа.

- Там главная аллея, - девушка указала рукой куда-то вперед. - В этих
склепах летом ночуют граждане бездомные, но сейчас слишком холодно... Вы не из
полиции?

- Нет, - отверг я эту возможность. - А что, похож?

- Не похожи. На грабителя могил тоже не тянете. Скорее вы смахиваете на
очень воспитанный призрак какого-нибудь шевалье времен Регентства.

Я невольно вздрогнул. Она, конечно, шутила... Мы обошли склеп и сразу же
увидели главную аллею. Ее покрывал тонкий ровный слой снега, на котором четко
были видны свежие следы.

- Мужчина, - определила гражданка Тома. - Судя по ширине шагов - где-то
вашего роста. Во всяком случае, это не гражданин Деларю.

Мы пошли по следам, которые вели вдоль аллеи. Слева и справа темнели
склепы, один другого выше и мрачнее.

- Безобразие! - девушка наморщила носик. - Потратить столько денег, столько
сил на такое уродство! Вот уж поистине Старый Режим!

Я только моргнул, не зная, что ответить. Наконец поинтересовался:

- А при Республике граждан покойников будут выбрасывать собакам? Или... Так
сказать, учитывая трудности снабжения продовольствием...

- Не смешно! - гражданка Тома даже топнула ногой от возмущения. -
Республика научится воздавать Должное умершим без этой помпы! Мой отец еще
десять лет назад предлагал построить специальные печи Для кремации...

-Стойте!

След свернул на узкую боковую аллею, тянущуюся между склепами. Похоже, тот,
кто прошел перед нами, здесь останавливался и чего-то ждал. Или просто стоял в
нерешительности.

- Эти двое, которым вы так трогательно стремитесь помочь, надеюсь, не очень
опасны? - осведомилась девушка. - Я взяла пистолет, но, боюсь, порох в запале
подмок...

Я не ответил - просто не знал. К тому же след вновь стал ровным, тот, кто
шел, явно ускорил шаги...

- Здесь!

Перед нами была дверь склепа - полуоткрытая, перекошенная, чудом держащаяся
на одной петле. След поднимался по засыпанным снегом ступенькам и исчезал за
порогом.

- Я захватила фонарь, - девушка деловито расстегнула саквояж, но я покачал
головой:

- Не сейчас. И разговаривайте шепотом. Недоуменный взгляд из-за очков я
проигнорировал. То, что уцелело от моей памяти, уже подсказало: такая дверь
опасна. Из-за дверей стреляют. Из-за дверей могут ударить стилетом. Похоже, не
первый раз - и не второй - приходилось стоять на таком пороге.

Я поднимался по ступенькам медленно, стараясь ступать след в след. Из-за
двери пахнуло сыростью и гнилью. Я прислушался. Тихо, очень тихо. Но эта тишина
мне почему-то очень не понравилась, и я решил ждать. Прошла минута, другая...

- Гражданин Люсон! - девушка дисциплинированно перешла на шепот, но я
предостерегающе поднял руку. Ждать, ждать... Что-то там, в мертвой темноте
старого склепа, не так!

И вот наконец я услышал... Легкий шорох, словно кто-то поскреб пальцами по
камню. Стон - негромкий, полный боли... И я понял, что опоздал.

- Эй! - крикнул я, на всякий случай отодвигаясь от двери. - Гражданин
Вильбоа!

Ответа не было, но затем вновь послышался стон - такой же тихий,
безнадежный...

- фонарь! - я резко обернулся, ругая себя, что так поздно спохватился. - Я
вхожу первым! Пошли!

Но вскоре стало ясно, что предосторожности излишни. Все, что могло
случиться за этими мрачными стенами, уже случилось.

Два надгробия, старые, из темного камня, с уродливыми ангелочками по углам.
Огромное распятие на противоположной стене. Разбитые цветные стекла в узких
стрельчатых окошках. Этот дом мертвых давно не приводили в порядок. Свет фонаря
скользнул по полустертой латинской надписи. "Anno Domini..." Но разбираться, в
какое лето господне упокоились хозяева склепа, не было времени. Смерть снова
посетила эти стены.

Тело той, которую я встретил у кладбищенской стены - обнаженное, со
скрюченными пальцами широко раскинутых рук - лежало возле дальнего надгробия.
Тело - но не голова. Голова пристроилась поодаль, свет фонаря отразился в широко
раскрытых глазах...

Мне не солгали. Актриса по имени Мишель погибла на гильотине три дня назад.

Но не все в склепе были мертвы. Гражданин Шарль Вильбоа лежал на пороге,
прижимая руку к груди. Темная лужа крови медленно растекалась по полу, исчезая в
щелях между каменными плитами.

- Отойдите!

Голос гражданки Тома звучал настолько решительно, что я и не подумал
возражать. Осторожно переступив через кровавое пятно, я подошел к мертвой
женщине. Да, это она. Мертвый рот скалился, кончик почерневшего языка выглядывал
из-за белоснежных зубов, словно отрубленной голове стало отчего-то весело. Я
мельком отметил, что страшная рана на шее давно почернела и засохла. Да, все
верно. Та, которую звали Мишель, погибла не здесь - и не сейчас.

На обнаженном теле ничего не было, кроме маленького серебряного крестика. Я
взглянул на ступни - снег, облепивший ноги, еще не успел расстаять...

- Помогите его поднять!

Я поспешил ко входу. Гражданка Тома героически пыталась приподнять
раненого. Вдвоем дело пошло быстрее. Я хотел спросить, что с ним, но тут
неровный свет фонаря осветил резную рукоять. В груди парня торчал нож - слева,
где сердце...

Девушка уже возилась в саквояже, доставая корпию, сверкающие сталью
хирургические принадлежности и какие-то стеклянные баночки. Я принялся осторожно
расстегивать промокшую кровью рубашку.

- Не вздумайте трогать нож! - резко бросила гражданка Тома. - И вообще,
лучше подумайте, как нам достать экипаж. Его нужно доставить в больницу.

Я решил было не спорить, но взглянул на белое, как мел, лицо Вильбоа, на
посиневшие веки и бесцветные губы и покачал головой:

- Нож надо вынуть сейчас. Вынуть - и немедленно наложить тугую повязку.
Иначе он истечет кровью...

Внезапно я понял, что действительно знаю, как накладывать -такие повязки.
Да, похоже, я не только воевал. Глаза уже искали что-нибудь подходящее. Корпия у
нас есть, а затянуть можно обрывком рубашки. И - тепло. Надо его обязательно
чем-то укрыть...

- Он и так уже истек кровью, - гражданка Тома устало вздохнула и поправила
очки. - Как он еще жив, не понимаю! Впрочем, терять нам нечего. Берите лампу и
светите!

Мне понравился ее тон. У девушки было главное, что необходимо врачу. Она не
терялась - даже в таких ситуациях, как эта.

С ножом мы провозились долго, и я все время боялся, что перевязывать нам
придется уже труп. Но Вильбоа был жив - грудь еле слышно вздымалась, в горле
хрипело...

Я уже рвал на части то, что осталось от его рубашки, когда послышался
скрип. Я был слишком занят, чтобы оборачиваться, но сразу понял - кто-то
поднялся по ступенькам, заглянул в дверь...

- Смерть Христова! Убивають... Убивають!!! Первые три слова были сказаны
шепотом, последние же слышали наверняка не только в Сен-Клу, но и в Версале.
Что-то тяжело скатилось с крыльца.

- Убивають! Господа-граждане! На помощь! Злодеи! Как есть, злодеи!

- Проснулся, - равнодушно бросила девушка, осторожно поворачивая раненого.
Я понял - речь шла о стороже, достойном гражданине Деларю.

Крики не стихали. Сторож вопил столь истово, что я бы не удивился, если б
следом зазвучал набат. Но обошлось без набата. Впрочем, кому надо, тот слышал, и
когда мы наконец завершили перевязку, в двери уже ломились знакомые фигуры в
карманьолах и красных колпаках.

Бог весть какое чудо случилось этой ночью, но сержант, начальник караула,
сразу же сообразил, в чем дело. Один из граждан санкюлотов тут же помчался на
улицу за фиакром, а остальные расстелили шинель, чтобы переложить раненого и
отнести его к воротам. Я отозвал начальника караула в сторону и коротко
рассказал о случившемся. Тот внимательно проглядел мое гражданское
свидетельство, кивнул и попросил зайти днем в ближайший полицейский участок на
улице Сент-Андре, чтобы помочь составить протокол.

Я понял, что больше мне делать здесь нечего, разве что ловить по темным
аллеям гражданина Деларю. Бедняга Вильбоа теперь в руках бога и эскулапа, а та,
что считала себя мертвой, - умерла навеки. Что-то жуткое свершилось в старом