Чтение 27–й страницы книги ~Дезертир~

И тут я почувствовал легкое прикосновение. Вначале я подумал о гражданке
Тома, но та по-прежнему глядела на сцену, не обращая на меня ни малейшего
внимания. Я скосил глаза и заметил сложенный веер. Кто-то незаметно вошел в ложу
и теперь стоял сзади - тихо, стараясь не дышать. Впрочем, я уже догадывался -
кто. Встав, я осторожно повернулся. Бархатная Маска приложила налец к губам и
кивнула на дверь.

В широком коридоре было пусто. Моя таинственная знакомая быстрым движением
сняла маску, улыбнулась и протянула руку:

- Добрый вечер, гражданин! На ней было все то же роскошное платье - и
по-прежнему ни одного украшения. Я улыбнулся:

- Добрый вечер, гражданка! Я сегодня не один...

- Не страшно.

Она оглянулась, затем заговорила быстро и тихо, почти шепотом:

- Вы должны увидеться с де Батцем и уговорить его покинуть Париж. Его
показания в Конвенте повредят Республике.

Я еле удержался, чтобы не хмыкнуть. Почему-то я так и думал. Только вместо
"Республика" следовало назвать вполне конкретное имя.

- Вот документы. Его пропустят до границы. В мою руку лег конверт из
плотной бумаги. Я молча кивнул.

- И еще... Ваш друг просил передать... Лицо ее изменилось, другим стал
голос. Мне вновь показалось, что со мной говорит кто-то иной.

- "Гражданин! Не верь ложным друзьям Свободы!

Предатели ищут предателя - не стань же предателем сам! Прощай!"

На этот раз "друг" перестарался. Шарада вышла слишком затейливой. Я хотел
переспросить, но незнакомка улыбнулась и протянула руку:

- Удачи, гражданин Шалье!

Не успел я поинтересоваться, в чем именно, как она уже исчезла.

- Вероятно, вы собирались в Оперу с той дамой? Оказывается, гражданка Тома
оказалась куда более наблюдательной, чем мне думалось. И теперь, когда Мы
покидали огромное, сияющее огнями здание, не преминула поинтересоваться. Не став
переспрашивать "с какой именно?", я вовремя вспомнил гражданина индейца.

- Темная страсть соединила нас, - сообщил я замогильным голосом- - И она же
развела нас по обе стороны зияющей пропасти, имя которой... О-о, это имя!..

- Не паясничайте! - Юлия оттолкнула руку, которую я необдуманно попытался
ей предложить, и топнула ногой: - Вы невозможны, гражданин Люсон! Вы настоящий
"аристо"!

- Увы, мадемуазель де Тома, - вздохнул я. Ответом был огненный взгляд,
который едва не испепелил меня на месте. Девушка нетерпеливо повернулась:

- Здесь где-то стоянка фиакров... И не вздумайте меня провожать, из-за вас
у меня пропал весь вечер! Если вы еще раз придете ко мне на работу, то мигом
вылетите за дверь.

Я молча поклонился.

- Да! Я вас непременно выставлю, потому, что вы... Потому, что вы... В
общем, спасибо, Франсуа Ксавье! Я удивленно поднял глаза. Она улыбалась.

- И не забудьте зайти в больницу академии! Я покажу вас кое-кому из
специалистов. Не ухмыляйтесь когда вы ухмыляетесь, у вас совершенно невозможный
вид.

Я и не думал ухмыляться, но спорить, конечно, не стал. "В общем,
спасибо..." Признаться, я не рассчитывал и на это...

Давно мне ведом терпкий вкус греха, И пропасть черную уж зрю издалека.
Черны грехи мои, но злато облаченья Меня слепит и гонит прочь сомненья...

Кардинал Лотарингский был поистине отвратителен - не "столько из-за
упомянутых грехов, сколько благодаря многословию, которым обильно наделил его
драматург-патриот гражданин Шенье. Монолог, в котором перечислялись злодейства
уже осуществленные и еще более - задуманные, длился целых три страницы. Дальше
читать не стоило. Я отложил книжку и задумался.

Книжек было две. Первая издана в октябре 1789-го, вторая вышла в свет на
год позже. В обеих была помещена знаменитая пьеса. Как удалось выяснить в
книжной лавке, куда я зашел еще вчера, больше опус Мари Шенье не издавался.
Итак, можно было попытаться.

Правда, то, что книжек оказалось две, смущало. В обеих имелись предисловия.
Я бегло ознакомился с первым, подписанным "Патриот Красной Эскадры". В нем
обличались происки граждан Нодэ и Дазенкура, мешавших постановке революционной
пьесы по смехотворным, с точки зрения "Патриота", причинам - из-за ее "якобы"
низкого художественного уровня. Как объяснял "красноэскадровец", художественный
уровень творения Шенье вообще не имеет особого значения. Сие утверждение
подкреплялось фразой самого Камилла Демулена о том, что "Карл IX" двинул "наше
дело" больше, чем штурм Бастилии. Итак, "дело" торжествовало, а граждане Нодэ и
Дазенкур теперь обживали тюрьму Маделонет.

Второе предисловие написал лично гражданин Мари Жозеф Шенье. Ознакомившись
с ним, я узнал, что "в прошлые времена" народ являлся рабом "деспотизма" и
несчастные поэты были вынуждены заниматься "лестью и курением фимиама". Зато
теперь... Зато теперь автор-патриот, по собственному признанию, "задумал и
написал трагедию, которую только Революция могла осуществить постановкой на
сцене". Гражданин Шенье скромничал. Чтобы поставить пьесу, понадобилось посадить
почти всю труппу Королевского театра!

Я развернул листок пергаментной бумаги. Цифры... Тот, кем я был раньше,
скорее всего воспользовался одним из этих изданий. Вероятнее всего, первым.
Впрочем, монолог кардинала Лотарингского не претерпел особых изменений. Итак,
если 3 - это "в"...

Через десять минут я вытер вспотевший лоб и разорвал в клочья лист ни в чем
не повинной бумаги. Ничего не получалось! Буквы толпились бессмысленным немым
строем. Нет, монолог главного советника Карла IX явно не подходил. Тогда что?

Я попытался представить себя на месте того, кем был раньше. Зачем вообще
записывать эти несколько строчек? Ничего не стоило выучить их наизусть. Едва ли
я, прежний, мог предвидеть, что стану призраком - без памяти, без имени. Значит,
я писал не для себя. Предположим, в Париже я мог рассчитывать на чью-то помощь.
В таком случае я мог бы передать кому-то этот листок хотя бы для того, чтобы мне
организовали встречу. Тот, для кого он предназначался, знает шифр. Скорее всего
такие же книги стоят у него в шкафу. Этим шифром может быть написана не только
сия бумага, значит, тому, неизвестному, придется думать, как сохранить тайну. А
это нелегко. Допустим, обыск. Агенты гражданина Вадье переворачивают все вверх
дном, находят шифрованные записи. Дальнейшее понятно -они попытаются искать ключ
во всех найденных книгах. Работа долгая, но агентов у гражданина Вадье хватает.
Очередь доходит до опуса гражданина Шенье. Агент, уже усталый и раздраженный,
открывает начало пьесы, пытается подставить цифры... И отбрасывает книжку в
сторону! Впрочем, если он - человек дотошный, он берется за предисловие...

Оба предисловия - и "Патриота", и самого гражданина Шенье - ничего не дали.
Я невольно хмыкнул. Теперь даже самый старательный агент отложит книгу в
сторону, чтобы взяться за другую. А между тем...

Я взял первую из книжек и взглянул на обложку. Виньетки, гирлянды, крылатые
гении, отчего-то с мечами... А вот и текст! Итак: "Свобода. Равенство. Братство.
Мари Жозеф Шенье. Карл IX, или Варфоломеевская ночь. Трагедия в пяти актах и
девяти явлениях, поставленная на сцене Королевского театра..."

Перо вновь забегало по бумаге, но на этот раз буквы стали складываться в
нечто хорошо знакомое: "Поль Молье, Си..."

Я перевел дыхание, заставив себя успокоиться. Радоваться рано. Еще рано!
Возможно, радоваться вообще не придется...

"Поль Молье. "Синий циферблат". Площадь Роз".

Я закурил, ощутив нежданную горечь во рту и невесело усмехнулся. Да, "Синий
циферблат". Запись шла первой, значит, была самой важной. Увы, эта дорога
закрыта навсегда...

Вторая строчка была короткой и тоже заставила усмехнуться:

"Де Батц. "Фарфоровая голубка".

Сегодня утром я вновь навестил знаменитое кафе и честно просидел там с
полчаса, ловя на себе любопытные взгляды. Похоже, мой первый визит не был забыт.
Но мерзавец де Батц ничем мне не поможет. Бог ему судья...

Третья строчка. Теперь я спешил, надеясь, что эта дорога мною еще не
испробована. Но прочитанное не обрадовало, скорее удивило: "Пьер Леметр. Альбер
Поммеле. Николя Сурда".

Два имени были знакомы - их называл де Батц. Кажется, он упомянул, что
Поммеле и Сурда - люди из организации д'Антрега. Но это ничего мне не говорило.
Пьер Леметр шел первым, значит, именно к нему мне следовало обратиться вначале.
Но я не помнил этих имен. Увы, адреса я - прежний - предпочел не записывать.
Возможно, мой предполагаемый помощник знал, как их найти. Нет, этот путь пока
закрыт...

Четвертая строчка также удивила. Вначале даже показалось, что я попросту
перепутал. Пришлось свериться, убедившись, что никакой ошибки нет:

"Депутат Жак Ножан. Сен-Марсо".

Сен-Марсо! Выходит, прочитай я эту запись еще в дороге, мне не надо было бы
покупать нелепые очки, подделывать документы, тратить время на ненужные
разговоры и встречи. Достаточно было спросить у лейтенанта Дюкло адрес
гражданина депутата...

Папелитка догорела, и я поспешил закурить новую. Нет, не все так просто!
То, что неизвестный мне гражданин Ножан оказался в списке, еще не значит, что я
найду там помощь. Этот человек был мне нужен, но нужен ли ему я? Нет, спешить
нельзя...

Последняя строчка. Я медлил, надеясь, что именно там я найду таинственный
"сезам". Несколько букв, скорее всего фамилия. Свеча уже догорала, когда я
наконец вывел первую букву - "Д"...

Нет, сезам не отворился. Фамилия - неизвестная, ничего мне не говорящая -
Дюпле. Просто Дюпле - без имени и адреса...

Свеча догорела. Я не стал зажигать новую, хотя следовало еще раз прочесть
записи и, запомнив, превратить их в пепел. И эта надежда не оправдалась.
Странно, я почему-то не расстроился, словно знал все заранее. Наверно потому,
что давно понял: путь на серое небо не будет легким. Идти придется долго, а я
уже устал. Господи, как я устал!..

Ночью дверь бесшумно отворилась - и тень, черная с головы до пят,
проскользнула в комнату. Я был готов и, не зажигая света, передал призраку
запечатанный пакет. Кажется, он пытался что-то сказать, но мне не о чем было