Чтение 28–й страницы книги ~Дезертир~

говорить с бароном де Батцем. Дождавшись, пока тень исчезнет, я запер дверь - и
забыл о нем навеки...

В этот день Шарль Вильбоа выглядел значительно бодрее. Увидев меня, он
весело усмехнулся и отложил толстую книгу in octavo, которую перед этим
штудировал.

- Читаете? - Я присел на койку. - Значит, дело пошло?

Его рукопожатие было теплым и твердым. Я окончательно убедился - дело
действительно идет на лад.

- Утром принесли, - Вильбоа кивнул на книгу. - Сегодня ко мне начали
пускать, и, представьте себе, гражданин Люсон, обнаружилось, что у меня целая
толпа друзей...

- Журналисты - люди дружные, - кивнул я.

- Ну... - Шарль развел руками. - То, что забежал .Демулен', это еще
понятно. Мы с ним действительно приятели. Но Эбер! Впрочем, гражданин Эбер
собирается тиснуть статью о том, что я стал жертвой злодейского покушения
аристократов...

Тон его мне понравился. Та страшная отчужденность, которую я заметил при
нашей первой встрече,

' Демулен - якобинец, друг Дантона и Робеспьера, один из руководителей
штурма Бастилии, известный журналист, имевший прозвище Прокурор Фонаря. В жизни
- мягкий и добрый человек, чем-то похожий на Николая Бухарина.

исчезла. Шарль, конечно, бодрился, но уже не походил на человека,
потерявшего душу.

- Кстати, - глаза парня стали серьезными, - мои друзья собрали денег. Как я
понял, кто-то из вашей компании заплатил за мое лечение...

- И эти деньги, - подхватил я, - вы отдадите сестре Терезе для другого
больного, у которого с друзьями хуже.

Он на миг задумался, затем кивнул. Я между тем с интересом раскрыл книгу.
Она сразу же показалась необычной. Увидев заголовок на латыни и дату издания, я
едва удержался, чтобы не присвистнуть.

- Редкая, - понял меня Вильбоа, - 1625 год, издание отцов-иезуитов. Вчера я
написал записку приятелю, у него дядя книготорговец...

- "Житие и деяния благочестивых отцов Гильома, епископа Мосульского, и
Петра, епископа Памье", - с трудом разобрал я. - Помилуйте, гражданин Вильбоа,
что это?

- Ага! Заинтересовались? - журналист приподнялся на подушках и неуверенно
оглянулся. - А знаете, гражданин Люсон, я бы попытался встать и прогуляться.
Хотя бы по коридору...

Я хотел было возразить, но решил, что парень прав. Он жив - и хочет
чувствовать себя живым.

Мы выбрались в коридор и медленно прошли к большому окну, выходящему во
двор. Вильбоа остановился и вздохнул:

- Все. Постоим. Так вот, о книге. Я ее когда-то читал... Нет, не читал,
просматривал, а сейчас решил изучить основательнее. Написана в начале XIII века
достаточно любопытной личностью - кардиналом Ансель-мом Орсини, одним из
отпрысков этого разбойничьего рода. Отец Гильом - его учитель, а Петр, как я
понимаю, близкий друг...

- Гильом - епископ Мосульский? - вспомнил я.

- Интересно, правда? Да, под конец жизни он возглавлял епархию в Мосуле при
потомках знаменитого атабека Имадеддина. А вообще сей Гильом - весьма ученая
личность, богослов и автор знаменитой в свое время книги о святом Иринее. Но мне
куда любопытнее не он, а отец Петр...

Признаться, меня не очень интересовали жития почтенных епископов. Я
надеялся узнать у гражданина Вильбоа нечто, касающееся современности, но решил
не торопиться. Всегда полезно выслушать собеседника.

- Отец Петр, иначе Петр Нормандец, принял трудную епархию. Памье - это
рядом с Тулузой, в те годы - катарское гнездо... Впрочем, меня заинтересовали
некатары.

Вильбоа умолк, а я вдруг понял, что разговор этот - не случаен. Шарль
куда-то клонит, все это неспроста.

- Кардинал Орсини пишет, что в Памье была смута. Некие демоны нападали на
людей, в результате пейзане озверели и взяли замок, где оные оборотни имели
место пребывания. Одно из чудищ закололи на месте, после чего голову, как пишет
Орсини, "видом ужасную", водрузили на пику...

- И? - не выдержал я.

- И через пару дней сей демон снова явился во плоти! Ну отец Петр провел
крестный ход, силы Врага расточились...

Я понял. Шарль Вильбоа и не пытался уйти в седую старину. Демон явился во
плоти...

- Там есть объяснение? - вновь не выдержал я. Шарль покачал головой и
усмехнулся:

- Задело? Да, объяснение есть - и прелюбопытное. Но об этом поговорим в
следующий раз. А сейчас... Он взглянул мне прямо в глаза.

- Мы - я, вы и симпатичная девушка в очках - дружно ввели следствие в
заблуждение. Признаться, менее всего хотелось изображать самоубийцу. Я -
неверующий, гражданин Люсон, но в этом вопросе полностью солидарен с церковью.
Впрочем, вы уже догадываетесь...

- Вы не кончали с собой, - кивнул я. - Вас ударили ножом. Кто?

Он метнул на меня быстрый взгляд, губы внезапно сжались и побелели.

- Вы знаете.

Да, я знал. Догадаться было несложно, особенно когда я взглянул на рану. Не
только комиссар Сименон и почтенные доктора из бывшей Королевской академии
разбираются в подобных вещах.

- Итак, вас пыталась убить Мишель Араужо. Вильбоа не ответил, затем бросил
взгляд в окно и медленно повернулся.

- Пойдемте. Я, пожалуй, прилягу...

Я помог ему - сил у парня еще было в обрез, и мы медленно двинулись по
коридору. У двери палаты он остановился.

- Вы догадались, гражданин Люсон. Я хочу понять - что это было? Я не верю в
Творца, в Дьявола и бесов. Но я не склонен верить и гражданам ученым с их "не
может быть". Это - было. И я хочу найти объяснение... Вы мне поможете?

-Да.

Это было то, на что я надеялся. Если мы поймем, кем была несчастная Мишель,
то станет ясно, кто такой я сам. И уже потом можно думать о дальнейшем...

Шарль кивнул и уже взялся за ручку двери, когда я спохватился:

- Погодите!

Оглянувшись и не заметив ничего опасного, я мгновение молчал, не решаясь, и
наконец поглядел ему в лицо:

~ Сейчас я назову несколько имен. Вы журналист, вы многих знаете...

Во взгляде Вильбоа мелькнуло удивление, но затем он пожал плечами и кивнул.

- Пьер Леметр, - начал я. - Николя Сурда. Аль-бер Поммеле...

- Альбер Поммеле - помощник Тальена', комиссара в Бордо, - немного подумав,
сообщил Вильбоа. ~ Остальных не знаю.

- Жак Ножан...

- А-а! - Шарль усмехнулся. - Личность более чем известная! Вождь санкюлотов
из Сен-Марсо. Говорят, его боится сам Робеспьер.

Вот даже как? Впрочем, подумать об этом можно было и позже. Оставалось
спросить о Дюпле, но что-то удержало. Может, тот, кто иногда подсказывал мне, в
последний момент толкнул под локоть. С этой короткой фамилией что-то не так. Во
всяком случае, спрашивать об этом нельзя...

Мадам Вязальщица прямо-таки излучала недовольство:

- Нет, вы только подумайте, гражданин Люсон! Разве добродетельные граждане
так себя ведут?

- Как? - изумился я, прикинув, что речь может пойти о курении в комнате.

- Добродетельные граждане, должна вам сказать, не ставят других в неловкое
положение! Добродетельные граждане всегда должны сообщать, когда они вернутся,
чтобы мне было что сказать вашим гостям!

Ах, вот оно что! Спицы в крепких руках гражданки Грилье сверкали, как
молнии, а я решал несложную задачку. Вряд ли де Батц решится вновь заглянуть ко
мне. Значит, либо Бархатная Маска, либо...

Гражданин Амару удобно пристроился у окна, читая газету. Увидев меня, он
поднял руку и усмехнулся:

- Salve, гражданин!

' Т а лье н - якобинец, террорист, взяточник и редкий негодяй.

- Давно ждете? - самым светским тоном поинтересовался я, прикидывая, что
визит несколько запоздал. Появись сей гражданин днем раньше, кто знает, может и
судьба мерзавца де Батца решилась бы не так легко.

- С полчаса, - Амару сложил газету и спрятал ее в карман сюртука. -
Воспользовался временем, дабы почитать "Монитор". Странно, под пером граждан
журналистов хаос в Конвенте начинает напоминать дебаты в Палате Общин...

Я столь же безмятежно кивнул, присел к столу и достал папелитку. Хотелось
поторопить чернявого, но делать этого не стоило. Хотя бы потому, что он сам явно
затруднялся начать разговор. Значит, дела не так и хороши...

- Кстати, вам письмо, - кивнул он. - Смею предположить, от дамы.

Белый конвертик на столе заставил лишь на мгновение удивиться. Размашистая
надпись "Гражданину Франсуа Ксавье Люсону" тут же все объяснила.

- Вы разрешите?

Амару всплеснул руками и вновь достал "Монитор". Я сломал печать.

"Гражданин Люсон! - гласило послание. - То, что вы не изволили явиться в
больницу, еще раз разоблачает вас как истинного мужчину - хвастуна и труса,
боящегося даже взглянуть на ланцет или зонд. Желаю приятно провести время в
Опере!" Вместо подписи стояла большая Т и размашистая закорючка.

- Надеюсь, ваши дела сердечные... - медовым тоном начал чернявый, и я
решил, что пора ставить его на место.

- Гражданин Амару! - отрезал я. - Данное письмо написано врачом, к которому
я обратился по поводу контузии. Кстати, из-за наших с вами дел я так и не попал
на прием.

- Извините! - Амару растерянно моргнул. - Клянусь, не знал! Кстати, вы не
правы, к врачу следовало пойти, тем более наши дела...