вас не останется даже пепла... даже пепла...".
- ни живым, ни мертвым. "Вы увидите вспышку - и все!" Что ж это лучше, чем
красные рожи ублюдков из катакомб! И Михаил решился...
наткнулся на револьвер. - Мне... поднимать руки?
установку
вздохнул:
Сейчас же включите установку и отправьте меня за пределы... нашей грани,
так, кажется? Если спросят - скажите правду, вам угрожали оружием...
понравилось капитану.
погибнем вместе, или я исчезну, а вы останетесь и продолжите ваше дело. Я
не из НКГБ, понимаете?
между "малиновыми" и "лазоревыми" не существует. Объяснять было некогда.
рычажку, опустилась. Ученый задумался, затем решительно мотнул головой.
Щелчок - лампы на пульте загорелись, откуда-то снизу, из-под пола,
донеслось мощное гудение. Краем глаза Ахилло заметил, как засветилась
прозрачная призма под металлической сферой.
гражданин капитан, вы погибнете! Ваша смерть...
останется...
всю душу волнение. Он перешагнет грань - первый! В любом случае, это
хороший финал...
мигали лампы, призма горела белым огнем...
могла ворваться охрана.
площадки...
помолиться, но капитан не верил в Творца. Хотелось одного - скорее, пока не
вернулся страх!
написал, что вы - участник научного эксперимента...
Ведь там, за гранью, если даже он уцелеет, капитана не будут ждать пионеры
с цветами. Там тоже какой-то научный центр, свои "лазоревые", "малиновые" и
Бог весть кто еще...
готов...
неуверенность. - Но так же нельзя! Я буду отвечать за вас, за вашу гибель!
Если не перед властями, то перед Богом!
вспышку света, не виноват перед ним. Даже те, что готовят ему пытки и
смерть, - даже они невиновны. Виноват он сам - сейчас, в эту секунду,
Ахилло понял это с полной, окончательной ясностью. Он сам выбрал волчью
тропу, и тропа привела его сюда... - Глаза! Закройте лицо ладонями! Михаил
зажмурился, прижал руки к лицу - и тут, сквозь ладони, плеснуло беспощадное
пламя. Он еще успел подумать, что таков, наверное, адский огонь...
В комнате стояла полутьма, поблескивали золотом корешки старинных книг,
негромко тикали большие настенные часы...
руке. - У вас озабоченный вид!
плечами.
Чиф позаботится об ужине. Можно немного и опоздать.
извините за этот доморощенный психологизм...
галстуке-бабочке, но на сей раз без монокля. В квартире, кроме них двоих,
никого больше не было - достойная супруга драматурга еще не вернулась от
портнихи.
Михайлович, все время ссорюсь со своим приятелем. А вчера вообще...
абсолютно не нужно, просто... Ну, в общем, мы перестали друг друга
понимать. Представляете, обращаемся друг к другу по имени-отчеству!
такого.
обзора здешней обстановки. А он заявил, что это - взгляд марсианина...
ли удивляясь.
к тому, что здесь у вас происходит. Что мне не больно...
действительно расстроен.
Заметьте, вы сказали: "у вас", а не "у нас".
что я должен чувствовать? Любовь к товарищу Сталину? Преданность к этому
вампиру Ежову и его банде, будь они прокляты!
единственным свидетелем столь крамольной фразы оказался большой черный кот,
гревшийся у батареи.
одним прыжком оказался на коленях у Бертяева. Афанасий Михайлович почесал
Левиафана за ухом, тот потянулся и негромко мурлыкнул.
другие. Их приблизительно сто пятьдесят миллионов.
взгляд Левиафана. - Ну хорошо... Где были они все двадцать лет назад? Тогда
нужно было не страдать, а действовать! Сколько ушло с Корниловым? Сколько
было с Юденичем? А остальные - эти самые миллионы? Гуталин варили да
мануфактурой приторговывали? Так на что же им жаловаться? Они этого хотели,
нет?
изменить жизнь к лучшему. Люди верят пастырям.
кажется, у вашего Пушкина? - резко бросил Бен. - Нет, мне не больно за
овец, которых ведут на убой, и за сторожевых псов! Мне больно за таких, как
вы, как этот художник, как...
слушал невозмутимо, время от времени поглаживая разнежившегося Левиафана.
Афанасий Михайлович, у нас все старики были уверены, что Сталина вот-вот
прикончат - как Марата. Но на все сто пятьдесят миллионов не нашлось
Шарлотты Корде! Чего же ждать от этого народа? Поэтому надо спасти тех, кто
остался человеком, а остальным просто не мешать. Когда станут на задние
ноги, тогда вернемся, поговорим...
того недовольную мину, слегка пригубил коньяк и откинулся на спинку кресла.
Да, стадам не нужна свобода. Но это не овцы, Бен, - это люди. Вы не правы,
осуждая их. Человек слаб. Мы привыкли повторять это не задумываясь, но
человек действительно слаб, поэтому нельзя так судить. "Не судите, да и не
судимы будете", - помните, Бен?