Чтение 59–й страницы книги ~Мне не больно...~

- "Милосердия ищу, а не жертвы", - кивнул его собеседник. - Интересно,
что сказал бы Христос, побывав в Эс Эс Эс Эр?

Ненавистное название Бен произнес, тщательно выделяя каждый слог.

- Во всяком случае, не осудил бы...

- Я не теолог, - пожал плечами молодой человек, - но, насколько я
помню, Господь даровал людям свободу воли. Они могли сделать со своей
жизнью что угодно - и решили строить этот... социализм. Разве они жертвы?
Да они даже не пытаются сопротивляться! Иногда кажется, что им это все по
душе! Честное слово, начинаешь верить, что здесь в самом деле провели
массовую лоботомию...

- А если это так? - Бертяев говорил негромко, в голосе ощущалась
глубокая, скрытая боль. - Для лоботомии не обязательно вскрывать череп... К
тому же многим не просто вскрыли череп - им снесли головы. То, что
происходит "у нас", как вы говорите, не фарс, Бен. Это - трагедия,
страшная, еще не виданная. Дело не в Сталине и даже не в большевиках. Самое
ужасное, что мы пока даже не можем понять причину всего этого... И дай Бог,
чтобы потоп не затопил и ваш... Марс.

- Я знаю одно, Афанасий Михайлович, - твердо ответил Бен,- если
господа комиссары прибудут к нам, на Тускулу, я возьму скрайбер и
постараюсь не уронить честь нашего рода. Отец дрался с хамами с октября
семнадцатого, мать была сестрой милосердия в Добрармии... А вам и таким,
как вы, лучше действительно эмигрировать, иначе можно пропасть зазря! Что
вам тут делать?

- То, что нужно, Бен. Если я и мои товарищи пропадем, то не зазря, как
вы выразились. Поэтому я никуда не уеду... Конечно, многих надо вывозить
немедленно - таких, как Стрешнев... Кстати, спасибо вам за него. Эта милая
девушка, которая так похожа на вас...

- Сестра, - улыбнулся Бен, - Люба. А если точнее - Лу...

- Но почему? - Драматург удивленно развел руками. - Вы, Александр, -
Бен, Люба - Лу, ваш друг...

- Джон, он же Чиф, - подсказал его собеседник. - Ну... Это мы сами
придумали, нам это нравится... Может, мы, на Тускуле, действительно
становимся новым народом...

- И вам не больно... - тихо договорил Бертяев. - Хорошие, воспитанные
мальчики и девочки...

В этот вечер Лу задержалась у больного. Вышло это неожиданно. Каша
была сварена, укол сделан, и "патронажная сестра" уже надевала пальто,
когда в дверь постучали и на пороге появился улыбающийся Володя Синицын.

- Ага, все в сборе! - заявил он, пожимая руку девушке. - Вячеслав, я
тебе принес фейхоа!

- Что? Что? - От удивления больной даже привстал. Синицын, довольный
произведенным эффектом, засмеялся:

- Фейхоа. Что-то китайское. Вкус - необыкновенный, и полезное до
невозможности... Да ты, смотрю, повеселел!

Действительно, Вячеслав Константинович выглядел теперь бодрее. То ли
помогло чудодейственное лекарство из плесени, то ли просто подействовало
простое человеческое участие, но художник заметно повеселел, начал
поговаривать о работе и даже время от времени брал в руки карандаш,
набрасывая что-то на обрезках альбомных листов. Лу не возражала: любимая
работа помогала художнику отвлечься, не думать о недуге.

Володя Синицын забегал почти каждый вечер, принося гостинцы и стараясь
поднять настроение. Девушке он нравился, хотя первое впечатление осталось:
этот загорелый широкоплечий парень явно не из столичной богемы. Художник
знал его давно, но о прошлом в присутствии Лу друзья никогда не
заговаривали. Лишь однажды завязался разговор о какой-то ЕТШ № 112,
оказавшейся, к удивлению девушки, "единой трудовой школой". Началось
обычное в таких случаях: "А помнишь?" - но это продлилось недолго. Почти на
каждое: "А где такой-то?" - то Синицын, то художник молча покачивали
головой. Где теперь их одноклассники, можно было догадаться без особого
труда.

Володя отказался от чая, и они принялись за фейхоа. Лу слушала
очередные столичные сплетни, которыми щедро делился гость, думая о том, что
больного нужно как можно скорее уложить в настоящую больницу. Бен уже
послал просьбу в Сент-Алекс, ответ должен был прийти в ближайшие часы.
Стрешнев станет первым, кого группа попытается вывезти за пределы
государства рабочих и крестьян.

- Люба, что невеселы? - обернулся к ней Синицын. - Надеюсь, на работе
все в порядке?

Упоминание о мифической больнице, где якобы числилась "патронажная
сестра", не понравилось девушке. Синицын был непрост, а ее конспирация явно
шита белыми нитками.

- Ей достается, - усмехнулся художник. - Такие больные, как я,
удивительно капризны!

- Ну что вы, Вячеслав Константинович! - воскликнула Лу. Больной махнул
рукой:

- Не надо, не надо. Люба! Я-то себя знаю... Ладно, не будем
усугублять... Володя, ты о чем-то рассказывал?

- А! - кивнул тот. - Как раз хотел... Ты своего однокурсника помнишь?
Неркулова? Вячеслав Константинович улыбнулся:

- Знаете такого, Люба?

Девушке оставалось сослаться на провинциальное происхождение. Володя
удивился:

- Хотел бы я у вас пожить годик-другой! Не знать Неркулова! Да это
сейчас главный ваятель по части вождей! Лениных отгрохал уже не меньше
дюжины...

- Четырнадцать, - тихо уточнил больной.

- Вот-вот. Сейчас Дом Советов строится - знаете? Так там намечается
скульптура вождя - сто двадцать метров!

- Вы серьезно? - Лу чуть не выговорила это по-французски. Историческая
родина продолжала преподносить сюрпризы.

- Да, Колосс Родосский!

- Со смотровой площадкой на лысине, - добавил Стрешнев совершенно
равнодушным тоном.

Лу хотела спросить: "А зачем?" - но удержалась. Очевидно, гражданам
СССР такое должно быть ясно и без пояснений.

- У него еще, говорят, в мастерской товарищ Ленин стоит в полный рост
и, так сказать, а натюрель...

- И, между прочим, правда, - кивнул художник. - Тут он прав, изучает
натуру. Все-таки он профессионал...

- Вот именно. Ну-с, а недавно заказали ему бюст Кутузова. Ворошилов
заказал. Сам Неркулов стараться не стал - отдал помощникам. Съездил в Крым,
отдохнул - а те что-то такое слепили... Надо сдавать работу, привозят
Ворошилова...

Стрешнев не удержался и хмыкнул, очевидно, вспомнив что-то связанное с
непобедимым маршалом.

- Появляется Неркулов, нарком к нему, а тот - еле жив. Лицо такое,
будто лимон съел, а главное - левый глаз открыть не может. Ворошилов,
добрая душа, давай расспрашивать...

- А, понял! - усмехнулся Стрешнев.

- ...Неркулов и говорит, что-де пострадал из-за Кутузова. Настолько
вжился в образ, что пришлось месяц ходить в повязке. В результате - нервный
тик. Маршал давай его утешать. Выпили, закусили, бюст, конечно, Ворошилов
одобрил, и только потом... Люба, догадайтесь.

- Н-не знаю, - растерялась Лу. - Бюст не понравился?

Володя расхохотался.

- Неркулов сообразил, что у Кутузова не было не левого, а правого
глаза, - закончил вместо Володи художник. - Я об этом слыхал, еще когда был
студентом, но рассказывали не о Неркулове и Ворошилове, а об Антокольском и
генерале Драгомирове.

- Неужели врут? - огорчился Синицын. - Жаль!

- Ну почему врут? - не согласился Стрешнев. - Фольклор, Володя.
Знаешь, по-моему, Неркулов просто издевается над этими "меценатами". Лепит
им чудищ... А выходит, между прочим, талантливо - действительно памятники
эпохи. Вроде половецких идолов...

Люба с удовольствием послушала бы еще о неведомых ей нравах столичной
богемы, но Володя уже откланивался, предложив проводить девушку. Лу
отговорилась, не желая, чтобы странный гость догадался о том, где она в
действительности квартирует. Синицын развел руками, улыбнулся и, пообещав
заскочить завтра, был таков.

Стрешнев подождал, пока на лестнице затихнут шаги, а затем негромко
проговорил:

- Люба! Вы хотели о чем-то меня спросить? Я не ошибаюсь?

Девушка кивнула. Надо было поговорить о возможной эвакуации больного
художника, но Лу никак не могла решить, с чего начать. И в самом деле, не
показывать же карту звездного неба, тем более что звезды, называемой на
Тускуле попросту "Солнцем", на этой карте не было.

- Вы, кажется, не доверяете Володе, - продолжал Стрешнев. - Я это
почувствовал. Знаете, у больных, как у детей, очень острое чутье...

Она не доверяет Володе? Пожалуй, нет, это он не доверяет ей...

- Я знаю его много лет, Люба. Поверьте, он не из тех, кто приходит в
гости по долгу службы. Не смотрите, что он такой веселый, ему пришлось
очень много пережить...

- И вы считали его погибшим? - не удержалась девушка, вспомнив первую
встречу с Синицыным.

- Да... И не один я... Слава Богу, мы все ошиблись...

Итак, Лу не зря обратила внимание на улыбчивого парня с явно
вымышленной фамилией. Стрешнев намекал, что Володя не имеет отношения к
НКВД. Значит...

Следовало посоветоваться с Беном, а еще лучше - с Чифом. Вспомнив, что
приятели по-прежнему в ссоре, Лу вздохнула. Несколько раз она пыталась