Чтение 25–й страницы книги ~Небеса ликуют~

Торчат ограды выжженных селений - Картина, надоевшая давно. Кто написал здесь: "Шатильон - изменник?" Давай исправим: "Генрих Гиз - ...дурак!"

Хоть бы колодец! Чертова жара... Сюда б Ронсара: сочинил бы оду - Не про божественный нектар, про воду! А мне сейчас, клянусь, не до пера:

Пишу пока свинцом. Чернила - порох. Да временами - мелом на заборах!

Дю Бартас величественно махнул рукой и обернулся, явно ожидая одобрения. Увы, лишь я поспешил воскликнуть: "Браво!" Сьер римский доктор ехал чуть в стороне, делая вид, что ничего не слышит, брат Азиний... Да что с него взять? А панна

Ружинска...

- Гей, Адамка, то не вирши ли рецитуе пан мечник? Неужели догадалась?

- Так, панна зацная. Моцный и пышный пан дю Бартас рецитуе вирш про гугенотскую ребелию в Королевстве Французском. Той пиита ребелиант архикнязя Гиза сугубо лает та скаржится надекохт, то есть неимение, воды...

Фу! На каком это я языке?

Ответом был удивленный взгляд. Плечи под казацким жупаном (опять-таки из числа наших трофеев) недоуменно дернулись.

- То неужели пан зацный дю Бартас ересь гугенотскую гратулюе? Лучше спроси, Адамка, пана мечника про то, куда мы едем?

- К Микитиному Рогу, панна ясная.

- Я сказала - спроси!

В ее голосе - знакомый гнев, в синих глазах - огонь. Хороша! Я вдруг представил себе панну ясную под венцом, а после - на ложе супружеском...

...И впервые возрадовался, вспомнив, что на мне - чин ангельский.

- Дорогой шевалье! А не скажете ли вы синьоре Ружинской, куда движется наша маленькая армия? Бедняга моргнул - раз, еще раз...

- Но, дорогой Гуаира! Да ко всем чертям с ангелами, да кровь Христова и крест лурдский животворящий. Пресвятой Богородицы гроб да всем воинствам небесным аминь - откуда мне знать-то?

Я постарался перевести слово в слово.

* * *

От близкой воды несло знакомой сыростью, пламя костра все время норовило прижаться к белым углям, и даже плащ грел плохо.

Чертомлык совсем близко. Веселое имечко! Самое подходящее место для моей затеи!

Говорят, возле плахи страх проходит. Он уже позади, за плечами. Страх проходит, любопытство остается.

Связку камыша - в огонь. Плащ - на траву. Черную книгу-из сумки.

- Дорогой шевалье! Если сейчас кто-то будет мне мешать, пристрелите его, будьте добры!

- А-а! Вы, как всегда, шутите, Гуаира1

...На этот раз - едва ли.

...И помоги рабу Твоему грешному Адаму, решившему идти путем Твоим, ибо бремя мое тяжко и не удержать мне его одному без руки Твоей.

Амен!

Обложка распадается под рукой, первые страницы ссохлись, пошли трещинами. Как ключик Синей Бороды, там тоже была трещинка, из которой сочилась кровь...

Арабский!

...Справа налево, переплетаясь, изгибаясь, словно лианы в сельве. Почему я не выучил все это? Что может быть проще? Легким движением калама наносим на тростниковый лист изящные изгибы извода джери или закорючки истанбульского письма рика...

...Страница третья, пятая, двадцатая. Жаль, что не сохранилось начало! Там могла быть пометка, дата, имя...

...Двадцать пятая, двадцать восьмая... Так и тянет заглянуть в конец, перевернуть десяток листов сразу. Или сорок...

А почему бы и нет?

О, Господи!

Вместо арабских букв - дуги, окружности, треугольники. И цифры - тоже арабские.

Он что - еще и геометр? "Но некий Черный Херувим вступился... А ты не знал, что я геометр тоже?"

Цифры, цифры, цифры, круги - один в одном, снова цифры. А вот и слова. "Gradus", "transit", снова "transit". Латынь? Странная латынь! "Infortuna minor", "Infortuna major"! О, Господи! А что-нибудь повеселее есть? "Fortuna major"... Ну, слава богу!

"Директная фаза"... "Попятный ход"... Итальянский?

Супруге Синей Бороды было проще. За дверью -- комнатка, в комнатке - трупы. Все ясно и понятно, бухайся на колени, готовься к смерти. И никаких изводов джери вкупе с пифагоровыми штанами!

...Цифры, цифры... А это что? Кружок, в нем точка?

...Я прикрыл глаза и понял, что пора кидать в костер новую порцию сухого камыша. Зрение начало шутить. Точка в круге - это уже не отсюда. Она из иной, очень знакомой книги. Фома Кампанелла, "Город Солнца": "Верховный правитель у них - священник, именующийся на их языке...". Когда я впервые это прочитал, то весьма удивился, отчего это правитель именуется точкой в круге. И лишь потом я узнал, что это астрономический знак, обозначающий...

...Солнце!

Господи, да он же астролог! "Тransit" - прохождение планеты! А вот они: Меркурий - внизу крестик, вверху рожки, Венера - тоже с крестиком, но без рожек, а это Марс - кружок со стрелочкой. Позвольте, но Марс и есть "малое несчастье"! А "большое" - это уже Сатурн. А вот и значки созвездий - Овен, Дева, Скорпион...

Итак, планеты, звезды, орбиты - и очень много цифр. Я искал Нострадамуса, а нашел Птолемея. Птолемея, который изъясняется по-арабски.

- Дорогой де Гуаира! Не поделитесь ли вы со мной причиной столь бурного веселья? Признаться, мне что-то взгрустнулось.

- Охотно, дорогой шевалье! Но сначала тащите сюда мальчишку!

- Простите?

- Ах, да! Пригласите, пожалуйста, высокоученого сьера Гарсиласио де ла Риверо.

* * *

От цифр и окружностей рябило в глазах. Лишь кое-где проскакивало более понятное: "поправка", "следовательно", "учитывая". Так и тянуло перелистать всю эту абракадабру и пройти в запрещенную комнату дальше, но добросовестность превозмогла. Арабский никто из нас не знает, но вот что касается астрономии...

- Вы хотели меня видеть, синьор де Гуаира?

- Да. Взгляните, пожалуйста, это по вашей части.

- Не имею ни малейшей охоты!

В уголках тонких губ - презрение, в глазах - знакомый вызов.

- Пожалуй, вы правы. Для вас это будет сложновато. Не смею задерживать!

- Что? - Его лицо дернулось, скривилось. - Вы думаете, что своими дешевыми приемами заставите меня... Заставите меня!.. Покажите!

Чего же тут думать? Уже заставил.

Он читал долго, водил пальцем по строчкам, шелестел страницами - вперед, назад, снова вперед. Лицо менялось - презрительная мина исчезла, сменившись недоумением, даже тревогой.

Я ждал. Спешить было некуда. Невидимый в темноте Чертомлык набухал серым туманом, вдалеке перекликались ночные птицы...

- Это, конечно, астрология, сьер де Гуаира. Только очень странная.

Сьер Гарсиласио откинулся назад, сцепил пальцы на коленях.

- Предупреждаю сразу: я в астрологию не верю и считаю ее Лженаукой...

От комментариев я воздержался - дабы не спугнуть.

- Но это необычная астрология. Прежде всего она исходит не из Птолемея и даже не из Коперника, а из Кеплера.

- То есть? - осторожно переспросил я. - Отрицает эпициклы и предполагает эллиптическое движение планет?

- Да, первый закон Кеплера. Сомнительная теория, что и говорить!.. Но это не все. Расчеты ведутся не по двенадцати, а по тринадцати знакам зодиака.

Самое время креститься. Тринадцать знаков зодиака, шестьсот шестьдесят шесть звезд...

- Это рукопись мессера Порчелли? Тогда понимаю! Насколько я помню, он исходил из того, что звезды движутся. Это, конечно, нонсенс...

...А я и не знал, что брат Алессо столь близко к сердцу принял идеи мессера Джордано Бруно!

- В этом случае картина звездного неба должна была измениться за последние несколько тысяч лет. Отсюда и тринадцатый знак зодиака - Змееносец. Кроме того, здесь учитывается так называемая Темная поправка, то есть поправка на неизвестные нам планеты...

...Привет Бруно Ноланцу!

- А самое главное, сьер де Гуаира, анализ здесь не перспективный, а ретроспективный...

Он замолчал, а я вновь не стал торопить. Ретроспективный анализ? Не того, что будет, а того, что было?

- Такое впечатление, что мессер Порчелли сперва описал возможные последствия влияния планет и звезд за определенный период, а затем попытался понять причину. Зачем?

...Луч! Маленький лучик в темной комнате, куда меня угораздило попасть. Понять причину! Ну, конечно! Понять! Причину!

- Если вы не возражаете, я бы проглядел это все внимательнее...

- Да, - спохватился я. - Буду вам весьма признателен. Только скажите, какой именно период интересовал мессера Порчелли?

Сьер римский доктор вновь придвинул к себе Черную Книгу, зашелестел страницами.

- Кажется... Да, семь лет, с 1646-го по 1653-й. Критический год - 1648-й. Странно, ведь сейчас только 1651-й!..

Я встал, стараясь не шуметь, и осторожно отошел в сторону, словно охотник, не желающий спугнуть дичь. Ягуар умеет охотиться - и на индюка-гокко, и на жакатунги, пугливого фазана с разноцветным хвостом.

...Маленький лучик света в темной комнате. Еле заметный след в траве...

* * *

- Шевалье! У меня появилось непреоборимое желание поиздеваться над гитарой...

- О-о-о-о!

- Только отойдем с сторонку, и тихо, тихо...

Костер исчез, скрытый травянистым холмом. И сразу же подступил туман - густой, зябкий. Ничего, как раз под настроение!..

Я поудобнее пристроил гитару на коленях, провел рукой по перламутру...

А я ведь даже не сказал спасибо синьорине Франческе!

Из темноты неслышно вынырнула грозная панна Ружинска, присела рядом, отвернулась.

Ясновельможная пришла слушать, а не смотреть на хлопа! Ну и ладно!

Пальцы коснулись струн...

Хота!

Наваррская хота.Безумная, горячая, как ночи в карнавальном Асунсьоне. Под огромными недвижными звездами, под сенью Южного Креста. Где-то рядом - сухой треск кастаньет, хриплый голос пейдаро...

Хота!

Я исчез. Кто-то другой терзал струны, кто-то другой отбивал ритм костяшками пальцев...

...Маленький лучик света в темной комнате. Еле заметный след в траве...

Нострадамусу не нужно вычислять Грядущее по звездам. Он его видит. Как, почему - ведает лишь Бог. Брат Алессо Порчелли видел сожженную Германию и Японию под властной рукой Токугавы. Видел - но ничего не мог изменить. Ни он, ни кардинал Инголи, ни Святейшая Курия...

...Пальцы пляшут по струнам, пляшут босые девчонки в пестрых юбках, парни в тяжелых черных башмаках отбивают такт по булыжнику узких улиц...

Хота!

Критический год - 1648 А. О.! Год сарitanо Хмельницкого и его удалых Черкасов, пустивших по ветру все, что строили мы в Республике целый век. Коллегии, типографии, театр, сотни молодых русинов в европейских университетах, Уния, наконец-то преодолевшая вековой разлад. В горький дым, в черную гарь! Брат Алессо увидел - заранее, за много лет!

Хота сменяется гренадиной, танцы только начались, гудит праздничный Асунсьон. Его Преосвященство Карденас заперся в епископских палатах, боясь показаться на улице в эту пьянящую ночь. Он всего боится, подлый францисканец, а всего более - веселья, музыки и, конечно, того, что мы строим в Гуаире. Прячься, крыса!

Пальцы на струнах, Южный Крест над головой...

...Он увидел, но на этот раз не спешил докладывать мессеру Инголи. Он был умен, сын башмачника, и поэтому попытался понять. Любой итог - следствие тысяч и тысяч причин. Армия разбита, потому что в кузнице не было гвоздя. Но поди найди этот гвоздь перед битвой!

Брат Алессо обратился к звездам. Почему бы и нет? Во всяком случае, он решил попытаться. Ретроспективный анализ! Нострадамус из Флоренции попытался увидеть корни будущего - будущего, которое еще не наступило!

Но ведь ничего не вышло? Сарпапо Хмельницкий разбил гетьмана Потоцкого. А потом поднялась в поле трава...

Гренадина сменяется малагеньей, малагенья - севильяной. Его Высокопреосвященство Франческа Инголи запретил мне брать гитару. А мог бы запретить умываться - или чистить зубы.

Спляшем, мессер кардинал ?

Итак, в Киеве знали, чего ждать от года Аппо Вотии 1648-го. Ждали - и пытались что-то изменить? Может, отсюда спокойствие брата Сфорца?

Не это ли Тайна? А как же клещи и тараканы брата Паоло

Брахмана?

Нет, нет, это только лучик, комната темна, в черных углах

что-то шевелится...

Карнавал, карнавал, карнавал...

* * *

- Вы не устали, мой друг?

- Нет, что вы, шевалье!

Неправда. Устал - словно и в самом деле всю ночь плясал на асунсьонских улицах. Руки налились свинцом, ломит спину... А ведь не прошло и часа!

Часа? Почему здесь сьер еретик? Ведь он должен читать

Черную Книгу, я дал ему Ключик!..

- Прекрасно играете, сьер де Гуаира! От похвалы несет ледяным ветром. Словно душа кардинала Инголи на миг переселилась в этого мальчишку.

- Поговорим? Карнавал кончился.

* * *

Сьер римский доктор подбросил сушняка в костер, пододвинул рукопись. Негромко хрустнула пересохшая кожа.

- А вы никогда не хотели стать музыкантом, сьер де Гуаира? Или актером?

- Что? - не понял я. - А, это вы в том смысле, зачем я пошел в попы?

По тонким губам змеей скользнула улыбка.

- Вроде того. Знаете, надо же когда-нибудь приносить пользу людям!

- А разве ваш Кальвин не запретил театр вместе с музыкальными инструментами?

Бац-хряс! Ты мне в ухо, я те в глаз!

Поговорили!

Он, кажется, остался доволен. Во всяком случае, соизволил перейти к делу.

- Итак, получается вот что... - Обложка затрещала, с трудом поддалась. - Мессер Порчелли анализировал некий период времени, который он называл "кадар"...

- Кадар? - удивился я. - Это астрологический термин?

- Нет. - Мальчишка вновь усмехнулся, на этот раз весьма снисходительно. - Это не астрологический термин. Мессера Порчелли интересовало целое столетие, но в нем он выделил семь лет. Это годы интенсивного влияния Сатурна, а также сближения Сатурна с Юпитером. Кажется, он был уверен, что данный период, "кадар", имеет решающее значение для Республики и сопредельных территорий...

- Критический год, - кивнул я. - Сорок восьмой!

- Не перебивайте! - Сьер еретик поморщился. - Да, семь "сатурнических" лет, и один год - особый. Его "критичность" мессер Порчелли видит в том, что год этот - високосный. Кроме того, начиная с января наблюдается вхождение Марса в градус Овна. Но транзит Марса не обязательно имеет негативные последствия. Он лишь провоцирует импульсивность, в некоторых случаях - безрассудство и раздражительность. Правда, мессер Порчелли добавляет Темную поправку, которая якобы усиливает негативную реакцию людей, но это, извините, весьма сомнительно. Даже если неизвестная нам планета существует, совсем не обязательно, что в директной фазе она столь пагубна. Знаете, сьер де Гуаира, по-моему, покойный мало разбирался в астрологии!..

Я даже обиделся за беднягу профессора. Его собственный студент изволит поднимать копыто! Еще чернила в конспектах не просохли!

- У меня такое впечатление, что он просто хотел доказать свой посыл. Причем весьма бездарно.

Я не стал спорить с самоуверенным юнцом. Может быть, брат Алессо и не смог доказать свой "посыл". Зато это успешно сделали другие. Сарitanо Хмельницкий, например.

Пусть даже сьер еретик прав. Он был плохим астрологом, сын башмачника из Флоренции. Но до него никто не пытался понять, как прядется нить Парок. Не предсказать - вычислить. Математика и астрономия - слабое оружие в исчислении Путей Господних. Он делал что мог.

- Кроме того, мессер Порчелли пытался найти, так сказать, противовес воздействию транзита "Infortuna minor", то есть Марса. С его точки зрения, это три звезды - Бетельгейзе, Ригель и Капелла. Он считал, что если эти звезды сохранят свое влияние, год пройдет спокойно и весь период - "кадар" - закончится без особых потрясений.

- Погодите! - вздохнул я. - Что значит "сохранят влияние"? Они что, могут погаснуть?

- Понятия не имею, - сообщил сьер Гарсиласио не без злорадства. - Очевидно, это какая-то особенная иезуитская астрология. Вот, смотрите!

Зашелестели страницы. Грязный, испачканный палец ткнул в одну из строчек.

- Извольте!

...Сфера, вокруг нее - небрежно нарисованные эллипсы. Цифры, цифры, цифры. Ага, вот!