Чтение 40–й страницы книги ~Печать на сердце твоем~

- А что... Что важно?

Стало ясно - это не гонец, принесший послание. Во всяком случае - не просто гонец.

- Тебе просили напомнить... О судье с мечом. Не забыл?

Згур почувствовал, как холодеют руки. Этого он не ожидал. Судья с мечом... Смешные слова, которые так легко запомнить...

- "Я иду с мечем, судия"...

"Я иду с мечем, судия"... С какого конца не произноси - все едино. Смешные слова-оборотни - знак, по которому узнают друг друга оборотни, не любящие смех.

Усатый кивнул, усмешка исчезла.

- Я - посланец Варты Крайовой.Меня прислал тысячник Барсак...

Знакомое имя на миг заставило забыть обо всем. Руки скользнули на бедра, сомкнулись каблуки.

- Слава Велге!

- Слава! - незнакомец выбросил правую руку вперед. - Не знаю, кто кого должен приглашать сесть, сотник. Мой чин старше, но здесь - ты хозяин.

Он вновь улыбался - посланец всесильной тайной службы. Згур знал, что Варта имеет своих людей всюду.Выходит, и здесь, в Сури, тоже...

Они присели одновременно. Усатый вновь стал серьезен.

- Я служу у лехитов, но неделю назад получил новый приказ. Тысячник Барсак велел найти тебя, сын Месника. Он хочет, чтобы ты выслушал его слова. Если, конечно, ты еще не забыл о Крае...

- Нет... - От волнения Згур заговорил быстро, словно

боясь, что ему не поверят: - Я не забыл! Я служу Краю...

- Хорошо! - усатый вновь одобрительно кивнул. - Слушай! Тысячник Барсак знает, где ты и что делаешь. Он считает, что ты поступаешь правильно. Правительница Велгатоже знает и желает тебе удачи. Считай, что ты продолжаешь служить Краю. Твоей матери мы сообщили, что ты жив и здоров, но вернешься не скоро...

- Как? - Згур мог ожидать всего, но не этого. - Разве я не должен... вернуться? Усатый покачал головой:

- Здесь ты нужнее, сотник. Сурь граничит с лехитами, и для Края очень важно, кто будет править по эту сторону границы. Для Края также важно, чтобы сканды или мады не напали на лехитскую землю. Поэтому считай, что ты получил особое задание. Как твой отец когда-то...

Отец... Навко Месник служил Рыжему Волчонку, чтобы помочь Краю. Об этом знал каждый волотич. Но никто не ведал, что случилось дальше...

- К тому же тебе нельзя возвращаться. Ты вне закона.

Савмат требует твоей выдачи...

Да, конечно... Он нарушил волю Светлого. И Велга не хочет ссориться с братом из-за простого сотника...

- Я... Я понял. Скажешь Барсаку, что я понял...А что у нас?

- У нас? - усатый явно удивился. - В Коростене все спокойно, осенью ожидают хороший урожай...Вспомнился разговор с Мислобором. "Где это-"у нас"?"

- В Ории... Что там?

- А-а! - усатый понимающе кивнул. - Конечно, сотник, ты должен знать. Думаю... Думаю, большой войны не будет...

- Хорошо... - начал было Згур - и осекся. Большой войны?!

- Сабор в Савмате решил отложить вопрос о наследовании Венца. Согласно Кееву праву он должен достаться Кею Мислобору, но того уже много лет нет в Ории. Светлый Кей Войчемир решил не спешить...

Вот даже как? Вспомнились насмешливые речи Хальга. Неужели седой конуг угадал?

- Решено также, что Великий Хэйкан Сварг не будет желать править в Савмате. Кей Велегост помирился с отцом...

Згур облегченно вздохнул. Хвала Матери Болот! Это то, чего хотела Велга. То, ради чего год назад его самого направили в Валин...

- Скажи, правда, что Денор... горел? Усатый ответил не сразу.

- Говорят... Сам не видел... Кейна Танэла пригрозила, что зажжет реку, если огры попытаются перейти на правый берег. Это и остановило войну. Говорят, она владеет страшной чаклунской силой, ей ведом какой-то древний секрет... Так ли это - не знает даже Варта. И еще рассказывают, будто Кейна... сошла с ума.

Вновь вспомнился давний сон. Значит, правда! Безумная кудесница насылает алое пламя... Но ведь ее безумие все-таки остановило войну!

- И еще. Тысячник Барсак считает, что ты должен знать. Предатель Ивор мертв...

Черная тьма сгустилась, ударила в глаза. Сердце замерло, ледяные иголки вонзились в пальцы. А холодный, равнодушный голос повторял вновь и вновь: "Предатель Ивор мертв... Предатель Ивор мертв..."

- Он возвращался из Савмата и был убит из засады вместе с женой. Решено считать, что это были разбойники...

На миг тьма отступила, разжались ледяные тиски, и Згур вновь смог думать. Как сказал этот усатый? Решено считать? Решено?!

- Барсак напоминает, что это именно Ивор виновен в гибели твоего отца. Ты отмщен, Згур! Ты - и все те, кто погиб по вине этого предателя...

Предатель Ивор... Ивор, погубивший славного Навко Волотича...

- Это... вы?

Усатый довольно улыбнулся:

- Конечно, не мы, сотник! Разбойники! Просто случай! Но случай очень удачный. Теперь Ивор и его семья не смогут претендовать на Венец. И Велегост будет искать по-мощи у Велги, а не в Валине...

Все верно. Ивор помог избавиться от Огрина Сварга. Помог - и стал не нужен. Варта исполнила давний приговор...

- К тому же Краю невыгоден слишком сильный Валин. Ты, наверно, знаешь, сотник, что всю торговлю с лехитами и алеманами держат улебские купцы. Но мы это исправим...

В голосе усатого слышалось торжество. Он явно радовался, сообщая верному сыну Края столь хорошие новости.

- Когда Ивор погиб, Войчемир решил разделить Валинское Палатинство на три удела. Это хорошо. А еще лучше то, что дочь Ивора подняла мятеж...

- Что?!

Згур не выдержал - вскочил.

- Улада?

- Ну да! - усатый явно растерялся. - Кейна Улада, дочь предателя. Та, из-за которой все твои неприятности. Она, видишь ли, решила мстить за родителей! Пусть мстит! Кей Велегост уже двинул войска на Валин!.. Да что с тобой, сотник?

Згур с трудом глотнул воздух, провел холодной ладонью по лицу...

- Так что передать Барсаку?

Отвечать не было сил. Что передать? Благодарность за смерть отца?

- Ничего...

- Ничего? - усатый покачал головой. - Ты, наверно, слишком устал сегодня, сотник! Понимаю, выиграть такой бой! Передам тысячнику, что ты все понял и готов, как и прежде, служить Краю...Згур не ответил. Ему было все равно...

Холодный лик Серебряного Валадара равнодушно взирал на оскверненную людской кровью землю. Вдали слышался волчий вой - звери чуяли поживу. Живые ушли от

мертвых - лагерь был разбит в стороне, на противоположном склоне холма. Над шатрами и еле тлевшими углями костров стояла тишина - те, кто хотел выпить за победу, уже выпили, плакавшие - отплакали.

Згур лежал на спине, глядя на неяркие, исчезающие в лунных лучах звезды. Странно, он не мог спать. В изголовье лежал пузатый румский кувшин, принесенный "ката-китами", но Згур не выпил и глотка. Ни за победу, ни за упокой человека, который был его отцом...

Он несколько раз пытался вспомнить лицо Ивора, но каждый раз перед глазами вставал отец - такой, каким приходил к нему в снах. Зато вспоминалась Милена - холодное красивое лицо, тяжелые перстни на тонких пальцах. Он вдруг понял, кого ему все время напоминала кнес-на. Наверно, такой станет Горяйна лет через двадцать - застывшей в холодном спокойном величии, ледяной, невозмутимой. А ведь она тоже плакала, дочь великого де-дича Бовчерода! Так же, как плакала мама. Две женщины, которых сделал несчастными Ивор...

Растерянность уходила, исчезал гнев, осталась лишь усталость. На кого гневаться, кому мстить? Разве не сам он мечтал покарать предателя Ивора? Что из того, кем был Ивор раньше? Навко Месника, его отца, давно уже нет. Згур простился с ним много лет назад, когда впервые понял, почему плачет мама. Ивор сам выбрал свою судьбу. Мать Болот была терпелива, но даже она не смогла помочь, когда Палатин Валинский протянул руку к Железному Венцу...

Обижаться не на кого. Он - слуга Края. И если Велга считает, что его место здесь, значит, так надо. Да и разве может он бросить Сурь? Ему верят, за ним идут...

Об Уладе он старался не думать. Теперь она - чужая жена, она - Кейна, поднявшая меч против своей новой семьи. Говорят, над родом Кавада висит давнее проклятие. В каждом поколении брат поднимает меч на брата. Все повторилось: Сварг Огрин поссорился с Велегостом Железное Сердце, а Кейна Улада взбунтовалась против Светлого Войчемира. Это не его война. Тем более Край не поддержал мятеж. Кто знает, может быть, Вейско уже там, около Валина, чтобы под Кеевым Стягом покарать заносчивых улебов?

Там ему делать нечего. В далекой Ории разберутся без него. Разве что мама... Но ведь она знает, что он жив! Разве вдова Навко Волотича будет рада, если ее сына казнят как изменника?

Згур заставил себя забыть, не думать. Его дела здесь. Только сейчас он начал понимать, что сделано. Он разбил "рогатых"! Полуденная Сурь свободна - его Сурь! Пусть пока в руках только половина страны! Он молод, и еще все успеет. Как удачно, что он не послал Асмута на смерть! Великий боярин, зачарованный сиянием Венца, будет помогать ему и дальше - до самого Белого Крома. А там - поглядим...

Згур вспомнил Ярчука, такого, каким тот был раньше - лохматого, с густой седоватой бородищей, и грустно усмехнулся. Бедняга "чугастр"! Костяная Девка не ошиблась, им обоим нужно одно и то же. Теперь, когда Лучев и Полуденная Сурь принадлежат ему, Згуру, новому кнесу придется взять в жены Горяйну. Ему уже намекали, скоро об этом начнут кричать на площадях. Згур покачал головой - жаль Ярчука, да и кнесну жаль! Но любовь и жалость - ничто, когда впереди сверкает Венец...

Згур вздохнул, вновь бросил взгляд на черную недвижную твердь небосклона. В глаза ударил лунный свет. Внезапно показалось, что Серебряный Валадар смеется, хохочет во весь свой мертвый оскал. Неслышный смех ударил в уши, болью прокатился по сердцу. Ты славно все решил, маленький Згури, Згури-Смерть! Ты всегда все решаешь правильно! Те, кто ошибся, уже мертвы, а ты жив и счастлив, и будешь счастлив дальше, еще много лет, тебя будут любить женщины, на твоей голове засверкает Венец, а другие станут умирать за тебя - маленькие живые фигурки на окровавленной, покрытой черной горелой травой доске!..

Згур закрыл глаза, прижал ладони к лицу, но лунный лик продолжал скалиться, страшный хохот гремел, не смолкая. Згур ткнулся лицом в мягкую пахучую траву и сцепил зубы, чтобы не завыть от бессилия и боли. Хотелось врасти в эту землю, стать ее частью, но холодная твердь отталкивала, не принимала...

...Серый туман скрывал знакомый холм. Бусел исчез, сгинула река. Серая стена окружила его со всех сторон, и даже лицо отца казалось неясным пятном.

- Нам больше не увидеться, Згур...

Туман надвигался, белые клочья плавали перед глазами, и Згуру вспомнилась Черная Река, куда уходили души. Теперь настал черед отца. Как хорошо, что они встретились - пусть и во сне...

- Ты не сможешь больше покидать Ирий? Почему? Отец покачал головой, и Згуру почудилось, что на плечах молодого сотника не знакомый алый плащ, а старые гнилые лохмотья. Истлела одежда, густой ржавчиной покрылась кольчуга. Згур понял - Навко Месник, Мститель за Край, мертв уже много лет. Он погиб еще там, на страшном поле под Коростенем, безвестным, вместе с тысячами других, вставших под Стяг Седой Велги...

- То, что держало меня здесь, исчезло. И тебе больше не нужны мои советы. Ты стал взрослым, Згур!

Да, все верно. Предатель Ивор мертв, и отец может уйти в светлый Ирий...

- Погоди! - Згур заспешил, шагнул вперед, но туман сгустился, отталкивая, не пуская. - Отец! Говорят, мертвые все знают...

- Все? - послышался негромкий смех, серый туман дрогнул. - Ну что ты, сынок!

Згур упрямо сжал губы. Отец должен знать!

- Скажи, что со мной сделали? Почему я стал таким?

- Каким? - в далеком голосе слышалось удивление. - Ты просто стал взрослым. Ты выиграл первую битву - и свою первую войну...

- Нет! Я вспомнил! В Валине, когда я спал, Ивор привел какого-то чаклуна... кобника. Они что-то сделали со мной! Кобник говорил про печать на сердце...

Печать на сердце... Вот почему слова Ивицы показались знакомыми! "Положи меня, как перстень, на сердце твое..." Перстень на сердце... Оттиск перстня - печать...

Туман сгустился, превратив отца в неясный серый призрак. Холодная мертвая влага коснулась губ, горечью заполнила рот...

- Я хотел спасти тебя, Згур! Просто спасти. Ты мне был нужен, как обручник Улады, но дело зашло слишком далеко. Разве я мог допустить, чтобы ты погиб?

Голос стал другим, и Згур понял: с ним говорит Ивор.

- Печать! - повторил он сквозь зубы. - Твой кобник поставил печать...

- Это только слово. Чаклуны любят скрывать свои

дела за красивыми словами. Дело в другом. Ты бы погиб, если б вернулся домой. А ведь ты бы вернулся, правда?

Згур вспомнил холодный морозный день, толпы у высокого крыльца, бледное, неживое лицо Улады. "Поям в жены дойчу твою..."

- Да....

- Вернулся бы - и погиб. А ведь ты умен, молод, хочешь жить. Значит, есть нечто сильнее этого! Сильнее желания жить! Муравьи не могут покинуть муравейник, Згур! Они умирают, оставшись в одиночестве. Человек не лучше муравья. Особенно тот, кто с детства привык жить в стае...

...Вспомнился давний разговор с Ярчуком. Да, люди живут в своей стае. Венет еще удивлялся...

- Когда человек покидает свою землю, его настигает болезнь. Ее называют Безумие Чужбины. Человек еще жив, но уже не может быть прежним. Солнце чужбины не греет, Згур!..Да, чужое солнце не греет. Вспомнился бедняга Ярчук. Только смерть могла помешать венету вернуться в родную Сурь...

- Ты бы погиб в чужой земле. Просто не смог бы вовремя выхватить меч или улыбнуться врагу. Безумие Чужбины мутит разум, и человек становится беззащитнее муравья. Кобник запечатал твое сердце, чтобы не пустить болезнь. И ты смог остаться самим собой - остаться свободным. Свободный человек думает о главном - о себе самом. Он редко ошибается, потому что душа его спокойна. Ему незачем думать о других, они для него - чужие. И ты выжил, думая о себе. Теперь ты свободен...

- Как ты? - не выдержал Згур.

- Да, как я...

Голос вновь стал другим - с ним говорил отец.

- Я был свободен, Згур, когда взял оружие и пошел за Велгой. И я умер свободным. Ивор... Он тоже стал свободным, но эта свобода - другая. Он сам запечатал свое сердце...

- Что же мне делать? Отец, скажи! Что мне теперь делать?

Ответа не было. Туман стал плотным, словно вода в Черной Реке, перед глазами закружили темные тени... И вдруг все исчезло. Перед глазами было поле - огромное, бескрайнее - поле Смерти. Тысячи людей лежали среди окровавленной высокой травы. Воронье кружило над трупами, вдали слышался волчий вой. Это уже было - только что, у Двух Холмов, было и раньше, на Четырех Полях. Но Згур знал, что видит совсем иное. Там, вдали, Короетень. Здесь - те, кто не побоялся выйти против сполотских клинков. Вольные люди, оставшиеся свободными даже в смерти.

Отец лежал совсем рядом, сжимая в застывшей руке окровавленный клевец. Лицо молодого сотника было спокойно. Ему не нужна была проклятая печать на молодом горячем сердце. Он выбрал свободу - но не ту, что через много лет погубит всесильного Ивора. И вдруг Згуру показалось, что он видит себя, убитого в давние годы за самое святое - свободу родной земли и свободу той, что любил больше жизни. Разве он поступил бы иначе? Разве он смог бы думать о чем-то другом?

Згур понял - он знает ответ.

Тризну справляли на третью ночь. Только под вечер насыпали последний курган - седьмой. Могилы растянулись по всей долине, между двумя холмами, на которых бойцы встретили смерть.

Все эти дни Згур вместе с остальными копал глубокие ямы и помогал опускать туда холодные, недвижные тела. Рядом с погибшими клали их оружие, а сверху, на укрепленную камнями насыпь, бросали скандские секиры и рогатые шлемы. Врагов не хоронили - не хватало сил. Пусть боги скандов вместе с окрестным зверьем позаботятся о тех, кто принес на Сурь огонь и смерть!

Пора было уходить. Над Двумя Холмами стоял тяжелый дух сотен гниющих тел. Даже в лагере становилось трудно дышать. Наутро предстоял поход, но сейчас уцелевшие спали - усталые, обессилевшие от страшных дней бесконечного прощания с погибшими друзьями...

Згур нашел Ярчука возле одного из костров. Венет был не один. Рядом с ним сидела кнесна. Они о чем-то говорили - тихо, еле слышно. Лицо Горяйны тонуло в черной тени, венет хмурился, глядел в сторону.

Увидев его, оба встали. Згур улыбнулся, привычно взмахнул рукой:

- Хайра! Я вас искал. Надо поговорить.

Лицо Горяйны казалось высеченным из холодного камня.

- Исполать, кнес...

Ярчук что-то буркнул под нос, неловко поклонился.

Згур вновь усмехнулся. Его уже не раз называли так. Для тех, кто победил у Двух Холмов, вопрос о Венце был ясен. Как и для него самого. Значит, пора решать...

- Война кончается, когда похоронен последний боец, кнесна. Сегодня она кончилась... Горяйна задумалась, кивнула:

- Да, кнес Згур Иворович. Война кончилась... Згур помолчал. Хотелось сказать все сразу, но с чего начать? Да, война кончилась...

- Чтобы отбить Белый Кром, понадобится еще несколько лет. Полуденная Сурь должна заключить мир с Хальгом Олавсоном. Надо залечить раны, собрать новое войско - настоящее, большое...

Кнесна вновь кивнула:

- Ты прав, кнес. Но об этом мы поговорим с тобой в Лучеве...

Згур вздохнул. Бедная женщина! Можно только представить, о чем они говорили с венетом! Не иначе, прощались.

- Нет, поговорим сейчас. Ты наградишь "катакитов" и предложишь тем, кто хочет, поселиться здесь. Их немного, но они сумеют подготовить новых бойцов...

Кажется, все сказано... Нет, не все!

- Следи за Асмутом. Он будет тебе нужен, но если посмотрит в сторону - бей без жалости. И не верь Хальгу. Он мастер говорить сладкие речи. И еще... Вели узнать, кто оговорил боярина Вертя. Узнай - и накажи. Пусть это даже будут боги... И еще у меня к тебе просьба... У Асмута есть родственница, ее зовут Ивица. Помоги ей, если станет нужно!

- Погоди! - кнесна подалась вперед, глаза ожили, удивленно блеснули. - Почему ты говоришь это мне, Згур Иворович? Теперь это - и твоя забота!

- Нет...

Згур поднял глаза к темному, затянутому тучами небу. Где-то там, за облаками, - Серебряный Валадар. Но в эту ночь ему не придется скалиться.

- Я заключил договор, кнесна Горяйна. Я обещал спасти Лучев и разбить скандов. Договор выполнен - и я уезжаю. Ты справишься сама. А если понадобится человек, с которым захочешь разделить Венец, то ты его найдешь. Думаю, искать долго не придется.

Горяйна растерянно переглянулась с венетом. Ярчук привычно дотронулся до подбородка, отдернул руку... Згур невольно хмыкнул - прощай, косички! Эх, борода предо-рогая!

- Боярин! - венет первым пришел в себя. - Куда ж тебе уезжать-то? Не можна! Большой боярин велел...

- Отец погиб, - Згур отвернулся, стараясь говорить спокойно. - Моя девушка в беде. Чего еще мне ждать?

У костра повисло молчание - тяжелое, немое. Наконец Ярчук тяжело вздохнул:

- Отож... Доведется и мне с тобой... Звиняй, кнесна! Згур покачал головой:

- Не доведется! Ты - дома. Я тоже хочу домой. У каждого - своя судьба.

- Тогда возьми войско! - Горяйна подошла ближе, маленькая ладонь коснулась его руки. - Я дам тебе серебра!..

- Нет, кнесна. Мне не с кем там воевать... Згур знал, что говорит неправду. "Катакиты" пригодились бы, чтобы защитить Валин. Но вести чужое войско в Орию он не имел права. Если будет война - то это его война.

И вновь молчание. Ярчук хмурился, наконец мотнул головой:

- Негоже, боярин! Ой, негоже... Хочь веревками тебя вяжи!

Горяйна улыбнулась - впервые за весь разговор:

- Тебя ведь не удержат веревки, Згур Иворович? Веревки? Згур усмехнулся в ответ:

- Я вольна людь, кнесна! Не роб!

- Возьми! На шлем повяжешь! Рука протянула платок. Згур поклонился, тронул губами холодные пальцы.

- Погоди!

Ее руки легли на плечи, губы коснулись губ.

- Спасибо, риттер! За все - спасибо! Да пребудут с тобой боги...

- Боги! - Ярчук отвернулся, засопел. - Боги - оно конечно. Да сотни три воев вернее будет! Згур обнял венета, хлопнул по плечу:

- Двейчи не вмирати! Не пропаду!

Уходя, он не выдержал - оглянулся. Маленькая рука Горяйны сжимала широкую лапищу венета. Кажется, эти двое уже нашли свою судьбу. Оставался пустяк - встретить свою. Встретить - и не побояться взглянуть в глаза. Он успеет. Должен успеть...

ЗАНАВЕС