- каждую тварь крестом осенить. А потом - во вьюки заглянуть!
молились (ой, смех!), я потихоньку в сторону отошел.
Околицу, да в недобрый час на заставу нашу налетели.
знать, откуда ехали бедолаги. Это ж где сейчас из аркебуз стреляют? И
где такие верблюды травку щиплют?
Настоящую. Пил я мадеру у пана Станислава, да куда ей до этой!
завалили. И вправду, трудно сдержаться. Мясо копченое, рыба, сухари,
фрукты. И мадера, конечно. И печенье даже - на закуску.
доля нас не цуралась. Щоб краще в свити жилося!
кто там решил, что не написано им на роду среди этих гор помереть?
Выходи я Б-гоборцем стал?
хотелось ему напоследок вопрос задать. То есть не вопрос. Вопрос я уже
знаю. И ответ знаю. Просто интересно, зачем ему надо, чтобы я, Иегуда
бен-Иосиф НАРУШИЛ ЗАКЛЯТИЕ?
пейсатый!
Свербигуз!
хотел каф-Малах блудный, чтобы я, тот, кому нельзя миловать, черкасам
валковским путь к спасению указал!
хлебнул. С кварту - а то и с полведра.
кота, буду, взгляни.
от руки исполнена, сверху вензель, вроде как литера "К" с короной
королевской. Дорога, а вот и город. Город Сигсо. Как? Кузко? Или
Куско?
Вьется - в ворота упирается. А дальше... А дальше черта через всю
карту, вроде молнии. И... Еще одни ворота. А из ворот - дорога. В
Куско.
город этот! Было дело, брали его приступом паны в темных латах с
аркебузами...
Спешили - а все одно на Околицу попали. Ай, интересно! Мы шли, они
шли... Что это с Рубежом? То есть как это, что?
золотого дотронулся. Незаметно.
дети по Околице шныряют.
первым делом все дороги перекрыть должно. Вот и перекрыли. Вроде как в
осаду взяли.
спросил, без злости. Словно ответ знал.
одно не сказал!
хлопцы твоих родичей не рубили. Это ты, пес кровавый, наши семьи резал
да жег! Неужто до сих пор кровью не упился? Ведь и у тебя душа есть!
захотелось волком февральским завыть. Или я в самом деле вообразил
себя Святым, будь трижды благословен Он? Кто я, чтобы чужое племя
карать до седьмого колена? Невинных, ни мне, ни родне моей зла не
сделавших?
глазами раскисшая от дождей дорога...
к предкам своим - безгрешный, кровью чужой не замаранный? Зачем Ты
позволил мне стать бездушным чудовищем. Левиафаном, Юдкой Душегубцем,
убийцей и слугой убийц?
распятой Умани. Поздно! И винить некого.
меня души. Рубите!
понял.
пленочки. Она поняла и испугалась. Мы пошли к дядьке Князю.
умрет. Я хотел сказать ему, но не сказал. Он будет плакать. Я сказал
про пленочки. Он понял.
понимаю. Я понимал. Я сказал, что другие слова не нужны. Они
удивились. Дядька Князь сказал, что я могу послушать. Я слушал. Я
думал.
Она красивая. Я учился. Я сказал красивому человеку, что, когда
вырасту, научу его летать, если он захочет. Он смеялся. Он веселый. У
него есть своя девка, о которой он все время думает. Я хотел
рассказать ему об Ирине Логиновне Загаржецкой, но он испугался. Он
сказал, что она - Глиняный Шакал и что ее сбросили с высокого дома. Я
смеялся. Я знаю, что ее ниоткуда не сбрасывали. Она у доброго дядьки.
Загаржецкой. Я скажу ему, что она хорошая.
надо мной смеяться.
обещали им, что я спасу Сосуд.
умеет правильно понимать по-бабочьи.
любит. Он думает о другом мальчике, который умер. Он его жалеет.
вижу, но не знаю слов, чтобы назвать. Сейчас бабочки летают возле
места, где лопнули пленочки. Дядька Князь велел мне молчать о
пленочках и никому не говорить. Даже братику. Иначе будет "паника". Я
не буду говорить. Я не хочу, чтобы была "паника".
поможет.
а? Ярина молчала. И не потому, что ответить нечего. Просто
растерялась. Казалось бы, ко всему готова, ан нет! Уже и смерти в
глаза смотрела, взгляда не отводя, и сама Смертью была. А как поняла,
к кому в пасть угодила, - сгинуло все. Ни руки не поднять, ни слова
вымолвить.
отсидеться, жирком обрасти. Чтоб ни Черкасов с их вольностями, ни
попов с анафемой. Живи - не хочу!
На пухлых губах - улыбка, а глаза... Ой, страшные глаза! Недобрые!
это. Ведь все одно помрем. А ведь цепляемся, зубами грызем... Как ты
меня грызла, помнишь?
на горле жирном сомкнуть. А если надо - то и зубами вцепиться, чтоб
только мертвую и оторвали.