Чтение 17–й страницы книги ~Волчья натура~

- Издалека? - деликатно поинтересовался таксист.

- Из Минска, - соврал Генрих согласно легенде.

- По делам?

- Ага. На лесозаготовки.

Таксист промычал что-то неразборчивое.

- Слушай, - начал Генрих, когда отъехали достаточно далеко. - А,
может, ты меня прямо в Алзамай отвезешь?

- В Алзамай? - водитель оживился. - А-а-а... А сколько платишь?

- Ну... - Генрих изобразил борьбу бережливости и вежливости. - Ну,
сотку.

- Две, - отрезал водила. - Один корм сколько стоит!

- Да тут ехать-то полста километров! - почти искренне возмутился
Генрих.

- Не полста, а шестьдесят пять. Да еще назад - вдруг я там клиента
не найду?

- Ну, давай хоть сто пятьдесят!

- Э! - протянул дядька. - Биобусы, кстати, на Алзамай сегодня уже
не пойдут. Учти.

- Ну скинь, хоть сколько, - попросил Генрих. - Скинь, а? Очень
надо.

- Ладно, - буркнул водила. - Сто восемьдесят платишь?

- Плачу, - горестно вздохнул Генрих.

"Белка" тут же свернула направо, на широкую проспектообразную
улицу-просеку. Между домами-башнями шумела заботливо вычищенная
городская тайга.

- А чего ж ты на поезде до Алзамая не доехал? - поинтересовался
водила.

- Да... Это... - Генрих изобразил смущение. - Вчера, понимаешь,
выпили малость. С утра, понятно, опохмелились... Пивком. Я подремать
прилег. Кто-то сдуру ляпнул, что уже Алзамай. Ну, я и выскочил
спросонья. Пока горло промочил, поезд тю-тю. А потом на вывеску гляжу
- Тайшет. И поездов больше нифига нету до самой ночи. А мне сегодня
отметиться надо... Я там кассиру чуть окошко не расколошматил.

- М-да, - сочувственно протянул водила. - Что ж вы так, граждане
минчане... Один хоть ехал?

- Один. Командировка... - Генрих очень натурально подпустил уныния
в слова.

Вскоре дома посреди деревьев вдоль дороги исчезли. Пошла обычная
трасса - разбитый асфальтовый шлейф безо всякой разметки. И тайга,
тайга кругом...

Дикий край, страна медведей, лосей... и волков.

Таксист гнал под девяносто, и, похоже, знал тут каждую выбоину.
Рассказывал зачем-то где, кто и когда гробанулся, словно пытался
Генриха напугать. Генрих рассеянно кивал. Спустя какой-нибудь час
впереди над кронами сосен замаячили башенки многоэтажек и чешуйчатый
шпиль телевышки.

- На окраине меня высадишь, - попросил Генрих.

- А куда тебе? Может, подброшу, раз уж довез. Не бойся, доплаты не
потребую.

- Ну... Тогда на улицу Шадченко, можно?

- Шадченко? - переспросил таксист с сомнением. - Так это она и
есть!

Генрих ухмыльнулся:

- То-то я вижу - вроде что-то знакомое...

- Слушай, а зачем тебе Шадченко? Леспромхоз дальше, на Зеленой.

- Да баба у меня здесь, - признался Генрих. - Сумки брошу, и
пойду, чего с ними таскаться?

Теперь таксист поглядел на Генриха с некоторым подозрением, но
смолчал.

- Так где на Шадченко? - уточнил он немного погодя.

Генрих покосился в окно, повертел головой, словно ориентировался.

- А-а-а... Еще метров триста вперед... Кажется... Ага, точно!
Во-он там! У того домика.

Таксист притормозил, где надо.

Расплатившись, Генрих попросил:

- Слушай, друг... Только ты обо мне никому не рассказывай, ладно?
Тут, говорят, новости расползаются быстро, не то что у нас. Неровен
час, начальство узнает, или наши пронюхают... Засмеют ведь. И штраф,
неровен час, вляпают.

- Как знаешь, - неопределенно буркнул водила. - Твои деньги...

- Спасибо.

Генрих вытащил сумки из багажника и принялся неторопливо
прикуривать, ожидая пока таксист уберется. Тот еще раз подозрительно
взглянул на Генриха, хлопнул дверцей, и умчался куда-то в сторону
центра.

*** *** ***

Махолет из Братска тянул над самыми верхушками деревьев. Рихард
поглядывал на колышущиеся маковки сосен и лениво жевал резинку. Юра
Цицаркин безмятежно посапывал на рюкзаках.

Потом махолет вдруг стал рыскать в поисках полянки, хотя Рихард
никаких различий впереди не усмотрел - все те же зеленые кроны. Он
пихнул напарника.

- Эй, Юра! Прибыли.

Цицаркин открыл глаза; Рихард уже отвернулся и снова, подставив
лицо ветру, глядел наружу. Потом он как-то сразу разглядел далеко
впереди упирающуюся в небо телевышку.

Махолет завис на высоте двух с небольшим метров; трава на
крошечной полянке струилась, прижатая к земле тугими порывами ветра.
Казалось, что крылья вот-вот заденут за ветви крайних деревьев и
бедняга-махолет беспомощно свалится, ломая плоскости и закрылки.
Цицаркин торопливо спускал рюкзаки на длинном шнуре с крюком.

Рихард сделал пилотам ручкой, уцепился за край кабины, повис рядом
с задней опорной лапой, а потом отпустил руки (махолет сразу
подбросило) и мягко плюхнулся в траву. Даже не верилось, что такой
высокий и нескладный дог способен на подобный прыжок, исполненный
подлинно кошачьей грации. Цицаркину на грацию было плевать, как и
любому твердоголовому терьеру. Он просто перевалился через край и
шмякнулся на рюкзаки; а затем без всякой паузы встал. Махолет вторично
подбросило на добрых полметра.

Рихард дал контрольную отмашку; махолет тотчас завалил правое
крыло и косо ушел вверх-в сторону. За деревья.

- С почином, - пробурчал Цицаркин, крепкий пшеничный эрдель,
упрямый даже с виду. Рихард не ответил, он как раз взваливал на плечи
свой рюкзак.

- Сколько до города? - спросил он, прыгая на месте, чтобы груз
утрясся и сел как положено.

- Километров двадцать. Или меньше.

- Лучше бы "или меньше".

- Да так и есть, скорее всего.

- Слушай, - усомнился Рихард. - А ты откуда знаешь? Ты ж спал.

- Я сверху глянул, - Цицаркин тоже взвалил рюкзак на плечи. - Что
у меня, глаз, что ли, нету?

Рихард без тени улыбки уставился в лицо напарнику.

- Вроде есть, - сообщил он. - Два.

Цицаркин сделал страшное лицо, и даже губу закусил:

- Как!? Только два?!

Рихард виновато развел руками:

- Два, Юра. Один, второй. И все.

- И все? Ну, тогда пошли, - безмятежно сказал Цицаркин и, задрав
голову, поглядел на небо. - Ага, туда.

И они пошли. Туда. К Алзамаю. Точнее, к пригородной деревушке
Шумилово. Два эколога, целый месяц проведшие в тайге, на дальних
делянках.

Кому какое дело, что они вовсе не экологи, а разведчики Балтии, и
что в тайге они всего несколько минут, только с тех пор, как прыгнули
с махолета?

Экологи они. Экологи. И точка.

*** *** ***

Одинокий хипарь-биостопщик торчал на обочине, словно некрашенный
механический шлагбаум. Рука воздета, а сам в книжку уткнулся.
Какая-нибудь очередная мантра-йога, небось.

Шурик притормозил; хипарь выглядел вполне безобидным. Одежда у
него была драная, но чистая, шевелюра длинная и нечесаная, но опять же
отмытая и пушистая. Ухоженный хипарь.

Ну и к лучшему. Шурик совсем остановился. Громадный "Енисей"
утробно заурчал, замирая на обочине в нескольких метрах от хипаря.
Шурик дотянулся и толкнул правую дверцу-надкрылок.

Хипарь, наконец оторвался от книжки и уставился на грузовик.
Сначала на выпуклое лобовое стекло, потом на громадный фасетчатый глаз
под фарой. И только после этого соблаговолил подойти к распахнутой
дверце.

- Куда? - спросил Шурик в меру приветливо.

- Вперед, - хипарь пожал плечами.

- Я только до Алзамая, - предупредил Шурик. - Дальше не пойду.

- Годится.

- Ну, тогда садись...