Чтение 22–й страницы книги ~Клинки~

Факелов стало больше; один дуб даже вспыхнул, оглушительно затрещав.

- Так, други! Так их!

- Э-эх, ма!

Факелы полетели веером, огонь принялся весело пожирать окружившие
людей деревья. Дым поплыл ввысь, разгоняя сов и затмевая проглянувшие
звезды. За первым рядом горящих дубов зашевелился, казалось, весь лес.

- Уходить надобно, чародей! Сомнут, затопчут! - закричал Боромир. Но
куда уходить-то?

Тарус, услыхав это, замер на миг, словно ухватил за хвост какую-то
важную, готовую сбежать мысль.

- А ведь уйдем, Непоседа!

Пожар входил в силу, разрастался, пламя прыгало с дерева на дерево, и
пошло, и пошло пластать... Отряд остался в кольце сплошного огня.

Из самого пламени вынырнула небольшая птица и свечой взмыла ввысь,
исчезнув из виду. Где-то далеко зло засмеялся раскосый печенежский шаман,
но его здесь, конечно, никто не услышал.

- Сюда, други, все сюда! - с надрывом закричал Тарус. За спиной его
ясно виднелось на фоне языков пламени засохшее деревце ростом с человека,
раздвоенное на верхушке. Знатная получилась бы рогатина, не засохни оно
раньше времени...

Огонь громко гудел и тарусова заклинания никто не расслышал, видели
только как зашевелились губы чародея. Пожар торопился сомкнуть кольцо и
сожрать попавших в плен людей.

Одним сильным ударом Тарус разрубил деревце надвое, сверху до самого
комля; в открывшуюся щель хлынул яркий солнечный свет. Там был день, там
была степь, там было опасение.

- Туда!

Боромир шагнул первым, раздвинул половинки дерева, словно входил в
басурманский шатер, и исчез там, в слепящем дневном свете.

- Споро!

Один за другим путники покидали горящий лес, вырываясь на свободу, в
ровные, будто пол в избе, степи. Последним ушел Тарус. Сделав шаг он
обернулся. В узкой клиновидной щели виднелась неистовая пляска огня и
темное ночное небо.

- Все? - спросил он.

Переглянулись: не хватало Бояна. Боянов клинок сжимал Дементий и в
глазах его плясала холодная ярость.

Чародей произнес заклинание и взмахнул мечом, словно собирался
срубить этот волшебный клин-ход под корень, как молодую березку.

Щель исчезла, как и не было. О лесе и пожаре напоминал лишь слабый
запах дыма. Вокруг раскинулась степь, и они знали: там, на западе - горы,
а в горах ждут не дождутся драгоценные Книги.

Боромир вытер опаленное лицо и счастливо обратился к Тарусу:

- Вырвались, чародей? А? Не могу поверить! Четыре, небось?

Тарус отрицательно покачал головой, указывая на рубиновый меч в руке
Яра. Со времени поединка с гадюкой клинок не уменьшился ничуть.

Соломея перевязывала плечо Тикше, тот скрипел зубами и терпел. Боград
со Славутой склонились над ним, подбадривая.

Вишена тронул Таруса за руку.

- Где мы, чародей?

Тарус ответил не сразу, на секунду задумался.

- Думаю, в дулебских землях, Пожарский. Надолго ли?

- Уведут?

Покачал головой задумчиво.

- Кто знает? С четвертой напастью-то еще не покончили...

Рядом неслышно возник Боромир.

- О чем толкуете?

Лесные жители неуютно чувствовали себя посреди голой степи. Порешили
немедля уходить к горам.

Тарус, Вишена, Боромир и Боград с Роксаланом держали совет прямо на
ходу. Позади них вышагивал Славута-дрегович, но молча, не вмешиваясь в
разговор.

- Трижды избавлялись мы от напастей. Сколопендра, жаба, да гадюка.
Стало быть, надобно Яру убить козодоя.

- Дак где же он, козодой-то?

- Прилетит, не замешкается...

Некоторое время все молчали. Наконец Боромир негромко молвил:

- Раз от разу труднее тварей нечистых одолевать.

- Почему же? - не согласился Роксалан. - Гадюку живо хлопнули,
быстрее, чем сколопендру.

Тарус криво усмехнулся; Боромир пояснил:

- Кабы не Соломея со своей свистулькой, кормили бы уже ворон...

Роксалан притих.

Есть тут еще одна странность, - сказал вдруг чародей. Боромир глянул
на него:

- Сказывай!

- Свистульки те, знамо, не простые, заговоренные. Да только не против
змей.

Все стали, будто вкопанные.

- Как так? - молвил за всех Роксалан. - Против кого тогда?

Тарус задумчиво глядел в небо.

- Бериллы, что в них вправлены, это каменья жабы.

- Жабы? Мы ж ее и так... того...

- Постойте, - перебил Боромир, - почему жабы? Что, у зверей есть свои
каменья?

Тарус кивнул:

- А как же! У орла - сердолик, у медведя - аметист, у барана
сапфир...

- А изумруд чей? - выпалил Вишена.

- Изумруд - скворцов камень. Вот только рубин ничей.

- Ладно, - кивнул Вишена, - ну, а змеиный камень?

- Яшма или гранат.

- Бериллы тогда к чему?

- Сам не уразумею, - развел руками Тарус. - Не сходится тут что-то.

"Последнее время чародей стал часто говорить "Не знаю." Раньше такого
с ним не бывало", - подумал тревожно Вишена. Правда, вопросы стали
посложнее...

- Но ведь свистулька имеет вид змеи, так, чародей?

Их уже почти нагнали остальные путники и пришлось шагать дальше.

Никто не видел, как позади всех невесть откуда вынырнули четыре
всадника на крупных черных волках. Ветер развевал отливающие металлом
плащи.

Волки негромко зарычали и путники обернулись. Во всадниках Вишена
сразу узнал родичей крылатого воина с изумрудом на секире.

- Кто это? - прошептал Боромир, обращаясь к Тарусу.

- Почем я знаю? Сроду таких не видывал.

На всякий случай взялись за мечи.

Всадники подъехали вплотную. Размерами они не уступали человеку, а
вот волки их черные были куда крупнее своих лесных сородичей. Один из
крылатых заговорил, тихо, с пришептыванием:

- Оттайте свои меши...

Боромир неодобрительно смерил их взглядом. Волки свирепо обнажили
белоснежные клыки и снова зарычали. Звери, конечно, матерые, но их-то
всего четверо!

- Ну, возьми, коли сможешь! - сказал Непоседа вызывающе и сделал шаг
вперед.

Крылатые мигом соскочили на землю и застыли в боевых стойках,
взметнув сверкающие секиры. Рядом с Боромиром плечом к плечу стали Вишена,
Тарус и Боград.

- Осторожнее, они летают, - предупредил побратимов ученый Вишена. -
Ловкие, ровно кошки.

- Погодите, - вдруг выступил вперед Славута. - Дайте-ка я, други.
Поглядим, чья секира лучше, - и сжал покрепче дрегович свою лунную
подругу.

Трое крылатых отошли к черным, как ночь, волкам, четвертый остался на
месте, не изменив позы. Вишена неотрывно глядел на его оружие. Точеное
ладное древко, сверкающий острый металл. И кроваво-красный рубин,
вправленный в это великолепие. Рубин, а вовсе не изумруд. И у остальных
троих тоже рубины.

Вишена обернулся к Тарусу, перехватил быстрый взгляд чародея и понял,
что тот все видит.

С криком сшибся Славута с крылатым. Напряглись мышцы, заработали
руки-ноги, замелькали секиры, зазвенела сталь. Противники ни в чем не
уступали друг другу: ни в силе, ни в быстроте, ни в умении. А Славута
никогда еще не бывал бит, даже Боромир иногда не выдерживал его бешеного
натиска, а уж Вишене сколько раз доставалось...

Крылатый, тщетно пытавшийся одолеть дреговича, застыл, тоже
невредимый и снова тихо промолвил:

- Ты шильный воин, ты тоштоин таже пыть отним ис наш, но ты умрешь,
шеловек!

Славута усмехнулся:

- Не говори "Гоп"...

Они вновь сшиблись. Боромир негромко сказал Тарусу:

- Что делать-то будем, чародей? Вона, звери у них какие... Сожрут, не
пикнешь...

Тарус не успел ответить. Крылатый вдруг отскочил от Славуты.

- Штой!

На дреговича он боле не глядел. Выпуклые красные глаза его обратились
к Яру, стоящему вместе со всеми. Солнце играло на рубине ярова перстня,
кровавые лучики бегали по рукояти его меча.