уже некоторое время стояла рядом. - Это за тобой, дядя Рома?
корабль-гигант, из-за которого у Волги и началась вся кутерьма, и вот
эта летающая штучка никак между собой не связаны!
этим связан. А значит, если сделал первый шаг, придется делать и
второй. Подняться по этой непонятно как держащейся в воздухе лесенке и
нырнуть в приглашающе распахнутый люк. Что бы там не крылось.
После опустошенной Волги, после распыленных на атомы космолетов - что
может показаться тебе, Роман Савельев, настолько страшным, чтобы как
следует испугать?
символической оградке. Спутники - в некотором отдалении - последовали
за мной, напрочь позабыв о красавце-"Урале". Не смотрелся "Урал" рядом
с этой незнакомой, но несомненно совершенной машиной. Как не смотрелся
бы рядом с "Уралом" древний паровоз братьев Черепановых.
чужих. В ничем не нарушаемой (если не считать наших шагов) вечерней
тиши он звучал отчетливо и открыто, и оттого казался особенно
зловещим.
людям инопланетяне? У нас было время в этом убедиться.
у него встали дыбом.
Пронзительно верещал сигнал общей тревоги - долго, и лишь когда
центральный веер принялся перемалывать подвижную сеть рейдеров азанни
сигнал смолк. А битва началась.
каждым крейсером сгустилась своя малая оборонительная воронка. Силовые
поля сплетались в сплошной непроницаемый щит - непроницаемый до тех
пор, покуда у флота свайгов хватит энергии.
стали вспухать по самой границе веера, и адмирал Шшадд видел как
нетленные задевали эти области или целиком влипали в них по мере
движения веера, и один за другим светящиеся коконы схлопывались в
пятнышко абсолютного мрака, чтобы через мгновение обратиться в
неорганизованное вещество, а значит - во взрыв. Флагмана поддержал
весь клин, и веер нетленных быстро стал щербатым.
клана заволоклась ослепительно-белым заревом и генераторы силовых
полей едва не захлебнулись от перегрузки - поток губительных излучений
невероятной мощи обрушился на остатки клина. Премьер-адмирал Ххариз
Ба-Садж торопливо перестраивал свои корабли, пытаясь сохранить
видимость строя и удержать общий щит целым.
взбесившейся энергией, одна за другой ныряли в черноту небытия боевые
сферы Роя, остервенело поливали беспорядочными залпами край дальнего
веера нетленных уцелевшие корабли цоофт...
разворачиваться. Свет далеких звезд мерк в сиянии тысяч коротких
черточек; черточки образовывали гигантский треугольник с
разлохмаченными краями. Но цельности треугольник не потерял, несмотря
на все усилия объединенных флотов союза.
пересобранной на скорую руку воронки свайге.
того момента, когда веер нанесет второй массированный удар и крейсер
адмирала, пытаясь прикрыть флагмана, попадет под один из всплесков и
большею частью обратится в ничто, а тот жалкий обломок, что останется
относительно цельным - раскалится до температур, несовместимых с
органической жизнью, и станет медленно дрейфовать прочь от битвы, к
местному светилу, чтобы рано или поздно погибнуть в неистовом
температурном пике его короны.
мысли - главной в его жизни - хотя не хватило ему самого последнего
шага.
не отличался от дневного. Взору открылся маленький тамбур с четырьмя
дверьми. Над каждой виднелась отчетливая надпись, все тем же угловатым
шрифтом: "Двигатели", "Багажник", "Санузел" и "Рубка".
корабля в ней вдруг образовалось отверстие, которое расползлось и
поглотило преграду. Передо мной открылся овальный люк, почти
неотличимый от люков на моем "Саргассе". У меня невольно кольнуло
где-то в области сердца.
- не стена вовсе, а обзорник. Впрочем, моим чувствам показалось, что
стена просто прозрачная. Сбоку от входа высился узкий шкаф; как раз
когда я вошел в рубку его створки сами собой приглашающе распахнулись.
скафандра. Откуда-то из недр шкафа к спине и затылку шлема тянулись
пучки телесного цвета проводов. Странные это были провода - почему-то
они не вызывали никаких ассоциаций, связанных с электричеством.
обернулся - мои спутники, конечно же, были здесь. Юлька отчаянная
недоверчиво озиралась перед самым пультом, Смагин и Янка держались за
руки и неотрывно глядели на стену-экран (а точнее, на приближающуюся
пару пятиугольных штурмовиков). Чистяков, как и я разглядывал
внутренности шкафа.
коснулся поверхности скафандра. Наощупь он был ни теплым, ни холодным,
и почему-то мне показалось, что я коснулся человеческой кожи. Я
ожидал, что это касание вызовет неприятные ощущения, но вдруг мне
отчаянно захотелось погладить этот странный материал, потрогать шлем,
заглянуть внутрь скафандра и - капитан я или нет? - даже надеть его.
Не вынимая из шкафа.
едва удержался от удивленного восклицания. То, что походило на
скафандр, на деле оказалось живым организмом, потому что я увидал
самую настоящую плоть, сочащуюся сукровицей, увидел синеватые прожилки
и ветвистую паутину сосудов.
все-таки скафандр, а изнутри он похож на живое существо. Потому что
это биоскафандр, надстройка над человеческим организмом. Мостик,
провешенный от бездушного корабля к живому капитану.
застегнуть его, натянуть шлем и слиться с присланным за мной
корабликом. Влезть быстрее, чем штурмовики чужих успеют разнести
кораблик и нас вместе с ним в мелкие клочья.
Догола. У Юльки поползли вверх брови, но она смолчала, а Янка,
кажется, нисколько не удивилась. Только одобрительно кивнула.
уже сотни раз, повернулся к скафандру спиной, и скользнул в штанины
сначала одной ногой, потом другой. Прикосновения к подкладке-плоти я
вообще не почувствовал.
сам собой застегивается шов на животе и груди.
умираю, и тут же воскресаю, а время останавливается.
офицер-аналитик, и Фломастер - офицер-канонир, и Ханька, и Риггельд, и
Хаецкие, и Мустяца с Прокудиным, и еще сотни и сотни волжан. Чуть ли
не все. Даже Феликс Юдин был здесь. Однако это были не только мои
старые друзья и недруги. Это был мой экипаж, а сам я лишь на малую
частичку оставался Романом Савельевым, экс-старателем с Волги. Я был
кораблем, и корабль был мной, и кроме того - Зислисом, Суваевым, и
Посняков Андрей
Березин Федор
Куликов Роман
Свержин Владимир
Самойлова Елена
Посняков Андрей