Несмотря на аховую - действительно аховую ситуацию.
что делают? Втихую следили за нами? Дождались, пока "Волга" останется
беззащитной, и тут как тут?
поостерегутся наносить удар сразу. На их месте я бы сначала попробовал
осторожные переговоры.
шагнула ко мне. На ходу поднимая руку в вытянутым указательным
пальцем. Губы ее шевельнулись, но ни слова Янка произнести не успела:
на втором шаге пол ушел у нее из-под ног и она, взвизгнув от
неожиданности, навалилась грудью на край неровной дыры под лестницей.
Как провалившийся в полынью конькобежец на кромку льда.
рефлексах, не раздумывая, а Юлька осталась не у дел только потому, что
Риггельд так резво взял старт, что сбил ее с ног, и отчаянная,
округлив глаза, с размаху уселась на прежнее место. Под стеночку.
из новоявленной полыньи.
хрена не видно!
принял.
пылюги сколько! У нас тут девственная чистота по сравнению с нижним
этажом, если хотите знать. Как в новосаратовском музее.
стол. И какое-то ветхое тряпье у стола.
только шеддинг да обшивка.
заглянула.
тайник, будь я проклят. Мой дремавший последнее время внутренний
барометр вдруг проснулся и отчаянно сигналил мне: не пройди мимо, дядя
Рома! Это важно. Очень важно!
уснули до лучших времен. Маскировка исчезла.
не дожидаясь, повис на краю дыры, покачался пару секунд, и мягко
прыгнул. Кудрявое облачко взвились из-под его ботинок.
возражения невозможными.
ботинки, световое пятно с потолка верхней каморки переместилось в
нижнюю. Превратилось в неровный желтоватый бублик вокруг дыры над
головой, пародию на боевой крейсер свайгов.
шевельнулось во мне от первого же беглого взгляда на тряпье у стола. Я
замер, вглядываясь.
продолговатое, вроде портсигара.
Юлька. Смагин сопел за спиной.
медленно стер ее с гладкой поверхности портсигара.
мертвый экранчик. Потом на Суваева. И, для чего-то растягивая слова,
сказал:
прибора-интерфейсника. А вон то, под столом, когда-то было капитаном
этого корабля.
еще: привычного толчка в кончики пальцев я не ощутил.
голове. Но створки почему-то не срастались.
что стоит ему подключиться к кораблю, и боль пройдет. Корабль его
вылечит. Сколько раз он не находил даже следов случайных царапин на
руках после вахты.
Руки - в рукава.
скафандра впервые казалась склизкой и холодной.
глядел на Фломастера. - Нас не пускают на вахту.
ничего не обозначено, - сообщил Костя Чистяков. - По-моему, они просто
отключены от общей системы.
на пульт!
сырых объятий мертвого биоскафандра. Кое-как обтерся и оделся.
противометеоритной защиты. И все. И еще работали экраны - но в нижнем
режиме, без координатных сеток, без оперативного масштабирования.
Просто отражали действительность без всякого сервиса и всяких удобных
комментариев. Чистый эффект стеклянной кабины.
по космическим меркам в двух шагах от "Волги".
кто стоял у пульта.
поморщился - бок невыносимо пекло.
канониры в боевой рубке не могли слиться со своим кораблем. А значит -
корабль останется беззащитным.
движений, и последние мазки капитанской защиты соскоблились бы с ядра
субмодуля, как старая краска с жилого купола.
бесконечного стал крошечным, восприятие сузилось до жалкого набора
человеческих чувств. Он вывалился из системы.
быстро рецепторы корабля отторгли его тело. Створки раскрылись сами
собой и тусклый дежурный свет заполнил нишу вахтенного шкафа.
недоумением. - Кто там влез куда не надо?
встало, как грузовик перед светофором. Самохвалов, понятно,
занервничал.
Тогда активизировался бы черный шар - крупная автономная система,
назначение которой Самохвалов определил как "мозг на случай отсутствия
экипажа". Именно по деятельности черного шара Самохвалов надеялся
отследить новый выбор корабля. Вероятно, орудием выбора был бы
какой-нибудь тактильный односторонний сенсор, вроде пресловутого
пульта, что откопал Савельев на своей заимке. Первое же касание, и
индексы доступа людей из прежнего экипажа распределятся совсем иначе,
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Акунин Борис
Лукьяненко Сергей
Соломатина Татьяна