Чтение 2–й страницы книги ~Трель певчей совы~

груди.

Затоптал остатки костра, подхватил сумку и устремился в лиственную
зону. Может хоть в чаще найдется желанное дерево с семенами-крыльями.
Солнце уже карабкалось вверх, стало немного светлее. Хорошо, что лето:
очень долго ло Хаст не увидит ночи. Удобнее.

Очень быстро он понял, что на этом Листе просто нет кленов. Совсем.
Невероятно, но так. Охотник обошел чашу по периметру вдоль кромок - ни
одного. И в лиственной зоне тоже. Акаций, браков, граба - сколько угодно.
Даже парочка дубов встретилась, весьма редких на Листах. Кленов же - ни
одного.

Солнце замкнуло в небе три круга, прежде чем он это понял. Странный
Лист ко времени прозрения взмыл, нагретый спокойным светилом, километра на
три с половиной. Родной Лист еще виднелся далеко внизу у самого горизонта,
старые Листы высоко не летают. Эх, сейчас бы крылья! Ринуться в эту
зовущую бездну, ощутить плотные токи воздушных струй, поймать ветер и
заскользить туда, к крохотной зеленой точке на границе Мира и Неба, к
исполинской чаше, где ждет клан, братья-охотники, логвит, Семья...

Оставалась одна надежда: ло Гри, обеспокоенный отсутствием друга,
вернется.

Но почему не вернулся до сих пор? Времени прошло достаточно.

ло Хаст устроился на буром валике третьей кромки и порывы ветра,
всегда ощущающиеся у края, трепали его длинные вьющиеся волосы. Совсем
рядом лежала пропасть, отделяющая Лист от Нижнего Мира.

Тройка певчих сов, едва не задев крыльями сухую кромку, скользнула в
пустоту. ло Хаст проводил их злобным взглядом. Если бы не эти птицы,
сидели бы сейчас они с ло Гри у костра или в хижине, пили бы эль или пиво
после сытного обеда...

И тут ло Хасту пришла в голову совершенно очевидная мысль, ранее
почему-то не приходившая.

Каким образом покинул этот Лист ло Гри?

Единственный способ - на тех же крыльях, на которых прилетел. Два-три
часа в полости крылья еще выдерживали. Больше - крайне редко.

У охотника перехватило дыхание. Теперь-то уже поздно, его крылья
расползлись, конечно, пораженные едким соком полости, но тогда, в первый
день, когда совы позаботились о его добыче, крылья еще можно было спасти.

ло Хаст застонал от досады, отполз от края и бегом кинулся к месту их
с ло Гри посадки. Вот и нужная полость со шрамом, затянувшимся несколько
дней назад. Меч, чмокнув, пал на зеленое тело Листа. Охотник вскрыл
наполненный легким газом пузырь трехметрового диаметра и отошел в сторону,
тяжело дыша.

Дурманящая струя, невидимая глазом, ударила из полости, края живой
зеленой плоти зашевелились, истекая густой жидкостью, готовые в несколько
минут зарастить отверстие. Обливать его соком агавы, чтоб не затянулось,
было некогда. Отдышавшись, ло Хаст вновь взмахнул мечом. Отверстие
увеличилось. Набрав в грудь побольше свежего воздуха, он глянул вниз.

От крыльев, конечно же, ничего не осталось. Лист усвоил их полностью,
только темные пятна да бугристые натеки все той же вязкой жидкости
остались в местах, где Лист втянул в плоть обнажившиеся семени клена. Их
Лист, понятно, не переваривал, просто выталкивал за переделы полости,
чтобы они могли без помех прорасти.

ло Хаст оторвался от дыры, прочищая легкие. Собственно, на другой
исход надеяться и не приходилось.

Больше вскрытых недавно полостей ло Хаст поблизости не обнаружил и
нимало этому удивился. Выходит, ло Гри оставил свои крылья просто на
Листе, а потом вернулся и на них же улетел. Неужели он знал, что здесь не
растут клены? Но почему же тогда не предупредил ло Хаста?

Он вернулся к уже затянувшейся полости с семенами клена,
единственными на этом Листе. Пока дерево вырастет и начнет давать крылья
пройдет не менее пятнадцати лет. За эти годы Лист раза четыре наведается к
одному из полюсов во время Солнцестояния, чтобы соединиться с тысячами
других в гигантский летающий ковер. Только тогда, в дни Большого
Переселения ло Хаст сможет покинуть негостеприимный Лист. Но найдет ли он
на бескрайнем ковре из многих чаш свой клан? Не факт, что новое
пристанище, куда клан, без сомнения, в ближайшее время переселится,
устремится к полюсу в это же Солнцестояние. А шастать без конца по разным
Листам в межсезонье - во-первых долго, во-вторых и в-главных - весьма
небезопасно. Враждебные кланы не тронут одиночку только во время Большого
Переселения. Да и за изгнанника могут принять, а это почти верная смерть в
любое время.

Но все же это хоть какой-то шанс; лучше ли просидеть остаток жизни на
дурацком Листе без крыльев? Охотники не могут без крыльев, Небо - их дом,
Высота - их стихия. Охотник-ло без полета все равно что дерево без плодов.

ло Хаст вспомнил певчих сов и в сердцах пожелал всему их крылатому
роду никогда больше не подняться в Небо.

Издалека донеслась долгая трель - как показалось ло Хасту -
возмущенная.

Он вздрогнул и вернулся к своим мыслям.

Лист, наверняка, лишь недавно летал к полюсу. ло Хаст не раз
заглядывал за край, за третью кромку и не заметил ни одного молодого
побега. Так бывает лишь в первый год после Большого Переселения, когда
юные Листы отделяются от материнских и с этих пор противостоят Высоте в
одиночку.

Значит, впереди у него три-четыре года полного одиночества. Ну, в
лучшем случае два. Если больше никого не занесет на этот проклятый
Небесами Лист.

Или не вернется ло Гри.

Ведь должен же он вернуться за другом? ло Хаст обязательно вернулся
бы, чего бы это ему не стоило.

Он тяжело вздохнул. Постоял немного у кромки, слушая, как поет ветер
Высот, и пошел готовить жилище, благо агавы, в отличие от кленов, здесь
встречались в изобилии.

А ветер пел неспроста. Поднявшийся еще выше Лист угодил в быстрый и
узкий поток воздуха, царящий на этой высоте, и полетел на восток, прочь от
родного Листа ло Хаста, оставшегося ниже и по-прежнему неспешно
дрейфовавшего на юго-запад.

С тех пор он не видел людей. Изредка на фоне небесной голубизны
темнели силуэты далеких Листов, но все они величаво проплывали мимо.
Однажды Хаст разглядел даже крохотную точку, планировавшую к зеленой чаше
- счастливец, обладавший крыльями, возвращался домой. Но ни разу никто из
охотников-ло даже не приблизился к Листу, так не любившему клены. За три
года Хаст стал совсем другим - хмурым, злым; но и более терпеливым, чем
раньше. Теперь он мог часами наблюдать за муравьиной кучей где-нибудь в
лесу, или за дятлом, промышляющим жуков-джаров. Или, найдя удобное место у
края, на Нижний Мир, проплывающий под Листом, непознанный и загадочный.

Раньше такое просто не пришло бы ему в голову.

Костры, дым которых на Высоте был виден издалека, никого не привели
на помощь. Клен у разрубленной три года назад полости так и не пророс.
Наверное, дело было в Листе: тот ненавидел клены так же сильно, как Хаст
ненавидел певчих сов.

Бывший охотник вполне благополучного клана и сам не мог понять причин
своей ненависти. Однако за три года десятки взрослых птиц упали на Лист,
пронзенные стрелами; сколько гнезд разорил он, убивая самку мечом, а яйца
или беспомощных птенцов топча сапогами...

Он мстил совам за свое одиночество. Хотя сознавал, что в общем-то не
совы виноваты в произошедшем, а нелепая случайность. И от этого становился
только злее. Лист, за исключением нелюбви к кленам, ничем не отличался от
других парящих на Миром чаш. Та же неподатливая зеленая плоть под ногами;
трава, деревья, запустившие корни в эту плоть. На "корме" росли лиственные
породы, на "носу" - хвойные. Как и везде, на любом Листе, и никогда еще
люди Поднебесья не слыхали о другом положении вещей. Хватало и дичи -
зайцев, косуль, куропатов, кабанов. Хаст выследил и убил единственного на
Листе волка; больше никого, кто посмел бы угрожать человеку, здесь не
нашлось. На зайцев и куропатов охотилось почтенное семейство енотов; с
ними Хаст никогда не враждовал. Жизнь текла неторопливо и размеренно и
если бы не тоска по людям Хаст даже порадовался бы произошедшим в себе
переменам. Он стал взрослее, что ли. Даже нет - мудрее. Теперь больше
хотелось думать, чем действовать.

Еще через три года Хаст осознал, что Лист никогда не летает на
дневной полюс к Большому Переселению. Последняя надежда хоть когда-нибудь
вернуться к людям рухнула, словно старая гнилая сосна во время бури.
Воистину, он угодил на Лист, проклятый всеми ветрами Высот.

Совы все так же упорно гнездились на "носу" Листа, сколько Хаст не
разорял их кладки. У каждой убитой совы он отсекал средний коготь левой
лапы - самый мощный и длинный - и нанизывал на прочную нить. За несколько
лет ожерелье стало внушительным с виду и весьма тяжелым. Хаст вешал его у
входа в жилище.

Лист парил меж Миром и Небом, цветущий и безмятежный и никто со
стороны не смог бы предположить, что здесь томится в одиночестве человек,
бывший некогда ло-охотником.

День походил на день, как хвоинки на ветке сосны, ничто не нарушало
ровного течения времени. До тех пор пока Хаст, преследуя косулю, не
наткнулся в зарослях бумбака на совенка-пуховичка, вывалившегося из
гнезда. Рядом на мягкой летней траве камнем застыло тело мертвой
совы-матери. Отчего она погибла Хаст так и не понял.

Он нахмурился и потянулся за ножом. Снова совы! На этот раз они
норовят отвлечь его от охоты.

Солнце отразилось от холодного железа и глаза совенка, поймав этот
отблеск, зажглись загадочным зеленым огнем. Клюв его раскрылся, выпуская