Михаил ВЕЛЛЕР

ПРАВИЛА ВСЕМОГУЩЕСТВА

"Что бы я сделал, если бы все мог".

- А вы?

Мефистофель с хрустом ввернул точку:

- А я могу больше: одарить вас этим. - Он отер мел и обернулся к
ученикам: - Соблазняет? Прошу дерзать!..

Тема была дана.

Здесь надо пояснить, что Мефистофеля, вообще, звали Петром
Мефодиевичем. Или Петра Мефодиевича звали Мефистофелем? Как правильно?
Велик и могуч русский язык, не всегда сообразишь, что в нем к чему.
Валерьянка вот не всегда соображал, и скорбные последствия... простите, не
Валерьянка, а Вагнер Валериан. "Школьные годы чудесные" для слабых и тихих
ох как не безбедны, а еще дразнить - за какие ж грехи невинному человеку
десять лет этой каторги.

Но - о Петре Мефодиевиче: он здесь главный - он директор средней
школы N_3 г._Могилева. А по специальности - физик. Но любит замещать по
чужим предметам.

Прозвище ему, как костюм по мерке: черен, тощ, нос орлом, лицо
лезвием - и бородка: типичный этот... чертик с трубки "Ява". Но это бы
ерунда: он все знает и все может. Поколения множили легенду: как он
выкинул с вечера трех хулиганов из Луполова; как на картошке лично
выполнил три нормы; как по-английски разговаривал с иностранной
делегацией; а некогда на Байконуре доказал правоту самому Королеву и
уволился, не уступив крутизной характера.

Петр Мефодиевич непредсказуем в действиях и нестандартен в
результатах. Когда Ленька Мацилевич нахамил химозе, Петр Мефодиевич сделал
ему подарок - книгу о хорошем тоне, приказав ежедневно после уроков
сдавать страницу. К весне измученный, смирившийся Мацыль взмолил, что
жизнь среди невежд губительна, а станет он метрдотелем в московском
ресторане.

После его урока географии Мишку Романова вынули в порту из мешка с
мукой: он бежал в Австралию. Замещал историчку - и Валерьянка всю ночь
рубился с римскими легионами; проснулся изможденный - и с шишкой на
голове! На Морозова только полыхнул угольными глазами, и Мороз зачарованно
выложил помрачающие ум карты; он клялся, что действовал под гипнозом,
оправдываясь дырой на том самом кармане, прожженной испепеляющим взором
Петра Мефодиевича.

А однажды у стола выронил фотографию, и Геньчик Богданов подал: так
Геньчик уверял, что на фотке молодой Петр Мефодиевич в форме
офицера-десантника и с медалью.

Вследствие вышеизложенного Петр Мефодиевич титуловался заслуженным
работником просвещения и писал кандидатскую по педагогике с
социологическим уклоном; ныне модно. И ему необходимо набрать материал и
личные контакты по статистике. (Опять я, кажется, неправильно выражаюсь.)

Теперь понятно, почему Мефисто... простите, Петр Мефодиевич обломал
кайф классу, праздновавшему болезнь русачки срывом с пятого-шестого
сдвоенных уроков русск. яз-а и лит-ры. Петр Мефодиевич нагрянул лично,
пресек жажду свободы и дал взамен свободу воображаемую в рамках
педагогики: ход, высеченный мелом на влажном коричневом линолеуме доски.

- Почему нерешительность? Чего боимся? - подтолкнул Петр Мефодиевич.

Класс вперился в доску. Сочинение на свободную тему: искус и
подвох... Школа - она приучит соображать, прежде чем раскрывать рот,
будьте спокойны. С этой задачей она справляется неплохо. Некоторые так
вышколены, что потом всю жизнь... но мы отвлекаемся.

"Что сделал, если б все мог", - хо-хо! Эх-хе-хе... Так им все и
скажи: нашел дурных. А потом кому диссертации, а кому колония для
малолетних? Класс поджался и замкнул души.

- Писать донос на самого себя? Вот спасибо, - суммировал общественное
подозрение скептик Гарявин. - Милые идеи у вас, Петр Мефодиевич.

"Я еще мал для душевного стриптиза", - пробурчал коротышка Мороз.

А Олежка Шпаков успокоительно поведал:

- Я, если б мог, вообще ничего бы не делал.

Свалившаяся вседозволенность озадачивала неясностью цели: одно -
стать отличником, чтоб они все отцепились, а другое - превратить
недостатки настоящего в цветущее будущее.

- Тяжкая стезя? - ехидно посочувствовал Петр Мефодиевич. - Морально
не готовы? Или - не хочется?

- Все - это сколько? В каких пределах? - осведомился вдумчивый
Валерьянка, Вагнер Валериан, и показал руками, как рыбак сорвавшуюся рыбу:
широко, еще шире, и вот рук уже не хватает.

- Все - это все, - кратко разъяснил Петр Мефодиевич, взмахнув рукой
вкруговую. - Ни-ка-ких ограничений. - Он гордо выпрямился: - Я освобождаю
вас от химеры, именуемой невозможностью.

Освобожденный от химеры класс забродил, как закваска.

- Напишем, чего думаем, а потом ваша наука не туда пойдет, -
посочувствовала пышка Смолякова.

- А отметки ставить будете?..

- А без этого нельзя, - соболезнующе сказал Петр Мефодиевич.

- Э-э... - укорил Курочков, прославленный изобретатель самопадающих в
двери устройств. - Удобная позиция: не ограничивать нас ни в чем, чтобы мы
сами себя ограничивали во всем.

- Отметки пойдут не в журнал, а в мою личную тетрадку, - обнадежил
Петр Мефодиевич, улыбаясь провокаторски.

- Час от часу не легче, - отозвался из-за спин спортсмен Гордеев.

- А фамилий можете вообще не ставить, - последовал сюрприз. - Это для
меня роли не играет...

О?! Класс взревел, словно у него отлетел глушитель. Отчетливо запахло
счастьем, свободой, возмездием.

А Петр Мефодиевич, погружаясь в огромную черную книгу с иностранным
названием и физическими формулами на обложке, подтолкнул:

- Вы всемогущи! То, о чем всегда мечтали люди, - дано вам!

Дотошный Валерьянка снова поднял руку:

- А это всемогущество предоставляется нам всем? Или как будто мне
одному?

- Только тебе, одному на свете за всю историю. Решайся! - второй
такой возможности не представится никогда.

А не писать можно, опасливо хотел спросить Валерьянка... но жалко
упускать такую возможность... И только поинтересовался:

- А - как же все? Остальные?

- Этого вопроса не существует, - отмел Петр Мефодиевич. - Нет
остальных, - вскричал он. - Есть только ты, всемогущий, который сам все
делает и сам за все отвечает.

Он потряс черной книжкой, извил пасс худыми руками, кольнул бородкой.
"Гипнотизирует", - суеверно подумал Валерьянка и успел сравнить угольные
глаза с пылесосом, всасывающим его.

И неожиданно улыбнулся, принимая условия игры - как бы открывая их в
себе: да, он всемогущ. Он: один. Здесь и сейчас.

И очень просто.

Он покачнулся и сел.

И посмотрел на белый прямоугольник - раскрытый лист.

Лист был чист и бел. И в то же время неким внутренним зрением он
словно провидел на нем _а_б_с_о_л_ю_т_н_о_ в_с_е_. Ему оставалось только
сделать это. В смысле написать. В смысле - это означало одно и то же.

1) начнем с яйца (вареного или жареного?): прежде всего Валерьянка
элементарно хотел есть. Последние уроки, вот и подсасывало. Аж желудок
скрипел, как ботинок (кстати, их тоже ели, только варить долго).

На обед предполагались котлеты с картошкой и борщ, но тут уж
Валерьянка щадить себя не стал. Он угостился шоколадным тортом и закусил
его ананасом (интересно, каковы на вкус эти ананасы?). Желудок застонал в
экстазе, и голодный чародей охладил его дрожь двумя порциями пломбира.
Какое легкомыслие - две! Двенадцать! А если бефстроганов смешать с вишнями
и залить какао, что выйдет? - блюдо богов! Жаль, что их нет и они этого не
знают.

Нет грез слаще, чем гастрономические грезы голодающего. Как
говорится, жизнь крепко меня ударила, но сейчас я ударю по жратве еще
крепче. Валерьянка зарылся в яства, как роторный канавокопатель: он давал
сеанс одновременной жратвы.

Черствая жизнь обернулась своей съедобной стороной. Вместо супов и
каш были семечки. В полях самовыкапывался картофель фри в масле, а на
лугах паслись бифштексы. Конфетные города шумели лимонадными фонтанами. С
домов отваливались балконы из пирогов, водопровод плевался компотом, а в
унитазе... э, стоп, это чересчур.

В газетных киосках давали печенье. Школьный буфет награждал пирожным
в компенсацию за каждый отсиженный срок урока. Арбузы и персики катились
по улицам, тормозя перед светофорами. Мармеладный милиционер в шоколадной
будке махал копченой колбасой.

- Дорогу жиртресту! - скомандовал милиционер, и Валерьянка обмер и
провалился. Верно - он стал "плечист в животе": он был просто приделан к
этому дирижаблю, а где застегивались брюки, торчало опорное колесико как у
самолета. Где-то внизу переступали, с натугой толкая вес, нечищеные (не
достать!) ботинки... Правда, мороженое вызывало хроническую ангину,
избавившую от школы, но не такой же ценой... а если вместо этого гланды
вырежут?..

Его дразнили на улице и лупили во дворе. Спасибо вам за такие
возможности!

2) Прожорливый волшебник закручинился. Мочь все - занятие не для
слабых: шагнул шаг - и последствий не оберешься...

Скажем, еда: возьмется ниоткуда - или все же откуда-то? Если да - то