Гарм ВИДАР

ВЕДЬМА

- Ну, ты горазд заливать! Недаром тебя Треплом все кличут, - Хромой
оскалил в злой усмешке огромные кривые зубы и метнул косой звериный взгляд
в сторону кровати на которой безмятежно развалился Трепло, мечтательно
устремив взор свой к безобразному серому бетону, низко нависающему над
головой. - Ты же из приюта в зону ни ногой, с тех пор как твои родители
сдали тебя отцу настоятелю на воспитание... продали!

- Не продали, - беззаботно ухмыльнулся Трепло, а - для общего блага -
обменяли на ящик рыбных консервов!

Зубы у Трепла были ровными и блестели в полумраке, словно мелкие
осколки луны.

- Это было пять лет назад, - подал из своего угла хрипловатый голос
Плешивый, - я помню... С тех пор из зоны в приют люди больше не приходили
ни разу.

- Вот я и говорю, - зло буркнул Хромой, - откуда же тогда он может
знать, что такое женщина?! - Хромой сплюнул сквозь зубы, лег на свою койку
и отвернулся к стене.

- Но ведь сейчас в двенадцати километрах от приюта есть деревня, -
весело сказал Трепло, и вновь его зубы блеснули в полутьме.

"Такие красивые и до сих пор все на месте", - Плешивый апатично
ухмыльнулся и невольно обвел взглядом убогую обстановку кельи. Подземное
убежище случайно обнаруженное отцом настоятелем семь лет назад, во время
разгара экологических бунтов, было превращено в приют. Это случилось, как
раз за месяц до того, как разъяренная толпа, пройдя маршем сто пятьдесят
километров от города, обложила лагерем атомную электростанцию, по пути
дотла спалив поселок энергетиков.

Когда смена, забаррикадировавшаяся в машинном зале увидела, как
обошлась толпа с их женами и детьми - прямо у них под окнами - атомщики
как-то умудрились вывести из строя системы контроля и заклинили
регулировку подачи графитовых стержней... На месте станции сейчас огромный
кратер, на дне которого можно наблюдать... Хотя, кто это может там
наблюдать?!

От города тоже почти ничего не осталось. А вот приют уцелел. Отец
настоятель, тщательно отбирая воспитанников, принимал в приют
исключительно генетически здоровых особей. Но Трепло был последним кто
прошел медкомиссию. С тех пор НОРМАЛЬНЫЕ люди в приют не заходили.

Три года назад в двенадцати километрах от приюта стихийно возникло
поселение, жители которого, как стервятники, были привлечены сюда
останками города. Но они уже не были людьми в полном смысле этого слова.
Это были мутанты.

Чтобы поддерживать среди воспитанников идеальный порядок отец
настоятель запретил доступ в приют женщинам, но прошло время, и стало
понятно, что совершенно избежать этого не удастся. Только вот беда,
теперь, говорят, женщины остались лишь у мутантов. Никто никогда их не
видел, но зато чуть ли ни каждый второй был знаком с тем, кто знал
кого-то, кто своими глазами... Да и женщины ли были это!

Плешивый судорожно вздохнул, был он лишь на год старше Трепла, но от
радиоактивного ожога волосы у него не росли совершенно, хотя отец
настоятель говорил, что генетически Плешивый абсолютно здоров.

- А в трех километрах от приюта есть озеро, - ворвался в мрачное
размеренное течение мыслей Плешивого возбужденный голос Трепла, - и там...

- Врешь ты все!!! - почти выкрикнул Хромой и даже привстал на койке.
- Ты из приюта ни ногой! Откуда ты можешь знать?!

- А мне Сапог рассказывал, - сказал Трепло и на секунду в келье
воцарилась тишина, пока Плешивый не обронил саркастически:

- После смерти, что ли?

- Зачем после, - нервно хихикнул Трепло. - Как раз - до, буквально
накануне...

И вновь тишина повисла в келье, словно все звуки увязли в густой
паутине, мгновенно заполнившей все свободное пространство.

- Отец настоятель говорил, что то и не озеро вовсе, - немного
невпопад проворчал Хромой. Был он самым младшим. Отец настоятель нашел его
в развалинах почти грудного. Как он попал туда неизвестно. Скорей всего
родители просто бросили его, а еще верней спрятали, а сами отправились за
добычей, да вернуться обратно была уже не судьба... В те годы люди может
генетически еще и оставались людьми, но в яростной борьбе за выживание
слишком о многом уже успели позабыть.

Хромому повезло: отец настоятель нашел его, а приют и сейчас и тогда
был настоящей крепостью. Ну, а отец настоятель, которого воспитанники за
глаза звали коротко и просто - ОН, одинаково хорошо владел как словом, так
и огнеметом.

Хромой был младше Плешивого почти вдвое и поэтому старался
компенсировать мнимый недостаток - молодость - грубым ворчливым голосом,
но нет-нет да срывался на петушиный всхлип. Вот и сейчас слово "озеро"
получилось у него с забавным повизгиванием, но Хромой упрямо повторил:

- Не озеро это. Там стоял какой-то комбинат по производству лекарств
и всю эту дрянь смыло в озеро. ОН говорит, что теперь это КАЧЕСТВЕННО
совершенно новая среда...

- Это известно любому, - вяло огрызнулся Плешивый, невольно вспоминая
странных пульсирующих созданий, которые однажды медленно пересекли дорогу,
когда Плешивый вместе с отцом настоятелем и Тряпичником делали вылазку в
город. ОН сказал тогда, что эти флуоресцирующие твари - утки, оставшиеся в
прошлом году на "озере" зимовать. Впрочем, Плешивый не очень-то и
удивился, уток он все равно никогда не видел... Как и женщин... Мать он не
помнил, а отца... Отец, как ему однажды обмолвился ОН, работал на той
самой атомной станции. Каким чудом Плешивый остался в живых он совершенно
не помнил, память словно кто-то выскоблил дочиста, а отец настоятель
никогда не рассказывал.

- А слабо сделать вылазку к озеру? - внезапно выпалил Трепло и сам
испугался своего вопроса.

- Один такой уже ходил к озеру, - грубо проворчал Хромой, наверняка
не осознав до конца суть вопроса.

Покойный Сапог накануне своей гибели вечером действительно ходил к
озеру. Что ему там понадобилось, один бог ведает. И что там с ним
приключилось тоже не знал никто. Сапог вернулся тихим и задумчивым и на
все вопросы лишь улыбался немного печально и таинственно. А через два дня
его начало "ломать"... ОН запер Сапога в отдельную келью, в самом дальнем
конце приюта, и всю ночь оттуда раздавался бешеный звериный рев и глухие
удары, сотрясавшие гигантский бетонный бункер. ОН разогнал воспитанников
по своим углам, а сам всю ночь с огнеметом в руках дежурил под дверью.

Утром, когда шум в келье затих, ОН с огнеметом наготове встав
напротив двери, велел Плешивому осторожно приоткрыть дверь.

Сапога в келье не было. Зато все стены были затянуты тонким
серебристым налетом, словно всю келью изнутри покрыли ртутью. Когда ОН
выстрелил в открытую дверь из огнемета, серебристая паутина, словно
стремительно захлопывающаяся пасть, устремилась со стен к центру,
захватывая огненный плевок огнемета в сияющую адским огнем сферу...

Плешивый тогда еле успел захлопнуть дверь в келью. Потом ОН сказал,
ЧТО им повезло, если бы двери в приюте не были герметичными...

С тех пор неузнаваемо трансформировавшийся Сапог живет замурованным в
самой дальней келье, и иногда, по ночам, можно слышать тоскливый
сладостно-нечеловеческий вой - это плачет в неутолимом вожделении, теперь
абсолютно автономная, и возможно даже бессмертная, душа Сапога.

- Ты трусишь? - осторожно спросил у Плешивого Трепло, отчетливо
чувствовалось, что сам он - в данную минуту - ответил бы на аналогичный
вопрос положительно.

- Я ходил в город десятки раз, - почти уверенно произнес Плешивый, -
в деревню тоже...

- А к озеру? - совсем неуверенно спросил Трепло.

- И к озеру, - тоже неуверенно сказал Плешивый, - пару раз...

- Но ведь не ночью же?!! - вдруг жалобно проскулил Хромой.

Здесь Плешивому крыть было нечем и он промолчал. Но через мгновение
Плешивый словно человек стоящий на краю пропасти и испытывающий
непреодолимое желание шагнуть в бездну непроизвольно выпалил:

- А мне плевать: день или ночь!

Отблеск тайны, оттененной страхом, манил, словно огонь костра
притягивающий обезумевших насекомых. Страх, подымающийся из мрачных глубин
подсознания, гипнотизировал и подталкивал к самоуничтожению...

Было решено идти к озеру нынче же ночью. Часа через два-три, когда ОН
уже ляжет спать и не сможет помешать безумному мероприятию.

Трепло, спровоцировавший всю эту дьявольскую затею, готов был
забиться под койку и тихо скулить там от всепоглощающего ужаса. Хромой был
бледен и несколько раз отлучался в санблок, похоже его, то ли тошнило от
страха, то ли прихватило желудок.

Лишь Плешивый, с фатализмом приговоренного к смертной казни,
методично паковал вещмешок. Словно двухдневный запас пищи и старый, но
ухоженный автомат могли стать панацеей от всех гипотетических бед.

- Ты бы еще смену белья прихватил, - вяло сострил Трепло, - неровен
час кто-нибудь из нас обделается.

Хромой слабо ойкнул и вновь метнулся в санблок.

Так или иначе, в сумерках они вышли. Дежурный у шлюза лишь испуганно
похлопал глазами, когда Плешивый поймав его за шиворот прошептал:

- Если подымешь шум, сам знаешь, что тебя ждет!

Дежурный поспешно закивал: был он почти такого же возраста, как и
Хромой, поэтому субординацию - чтил свято.

- А если, паче чаяния, кто спросит, - отечески ухмыльнулся Трепло, -