Чтение 64–й страницы книги ~На пути к Шамбале~

свисали двухцветными сосульками за ушами.

-- Я не возражаю, -- поспешил с ответом Миша. -- Я отвечу. Я уже и им
отвечал. Я песни сочиняю. Понимаете, я всего-навсего сочиняю песни и не знаю
никаких ваших врагов?

-- Миша, -- кинулась к нему Кора. -- Не волнуйтесь. Я же понимаю. Вас
никто не укоряет.

-- Кора, милая, -- пояснил инженер Всеволод, -- укоряют его местные
власть предержащие. Как я понимаю, у них есть возможность наблюдать за нами
в месте контакта наших миров. Мишу они уже видели, и тебя, и меня... Но Мишу
заподозрили в том, что он не совсем тот, за кого себя выдает...

-- Я пишу песни! -- закричал Миша. -- Хотите, я вам напишу песню?
Веселую, жизнерадостную песню...

-- Не надо,-- сказала Кора. -- Все. Опрос закончен. Если, конечно,
больше здесь нет пришельцев с Земли.

-- Здесь нет, -- сказал Всеволод. -- За две недели мы бы заметили.

-- Значит, -- сказала Кора, протягивая руку, и понятливая Нинеля
положила ей на ладонь лист с записями, -- давайте подведем и без того
очевидные итоги. Вот кто здесь собрался. Я, Кора Орват, попала сюда из конца
двадцать первого века. Из того же времени здесь оказались еще два человека
-- Всеволод Той и Миша Гофман. Эдуард Оскарович прилетел из середины
двадцатого века. Чуть раньше покинула Землю Нинеля.

-- На шесть лет, -- уточнила Нинеля, будто это играло роль.

-- В начале века расстались с Землей Покревский и Влас Фотиевич. И,
наконец, когда-то очень давно -- принцесса Парра. Итого нас восемь человек.
Правильно?

-- Да, -- подтвердил Эдуард Оскарович. -- Здесь нас восемь человек.

-- И мы хотим вернуться домой, -- сказала Кора. -- Не знаю, -- ответил
Покревский. -- Как так? -- удивилась Кора. -- Как только я вернусь домой, --
сказал ротмистр, -- красные воины бандита Махно догонят меня и порубят
саблями, чего они чуть-чуть не успели сделать недели две назад. Но на этот
раз со мной не будет коня...

-- Где-то по большому счету он прав, -- поддержала ротмистра Нинеля. --
Меня ведь тоже догонят. А ведь лучше смерть, чем когда пытать будут.

-- А я хочу домой, -- детским голосом сказал Миша Гофман. -- Они мне
делали так больно...

Наступила странная неловкая пауза. Оказалось вдруг, что именно
возвращение домой, как казалось Коре, такое желанное, пропастью и разделило
людей.

-- Я лучше останусь тут, -- сказал Покревский. -- И Парре там делать
нечего.

Парра вскинула голову на звук своего имени, робко улыбнулась ротмистру,
и Кора поняла, что сплетни Нинели не лишены оснований. Кора обернулась к
Эдуарду Оскаровичу. --Я ничего не понимаю, --сказала она. -- Но может быть,
вы, как физик, объясните нам, можем ли мы вернуться домой. А если вернемся,
то куда?

-- Еще никто не вернулся, -- сказал профессор Калнин. -- Я имею в виду
людей...

-- Неужели никаких опытов не делали? Ну, с птицами, с насекомыми?

-- Есть такие предположения, -- сказал осторожно Калнин. -- Для этого
вы должны представить себе время. Время как физическую реальность...

Но профессор не смог в тот раз развить свою идею. Через залитый
вечерним теплым светом плац по траве к ним шла медсестра.

-- Кто здесь будет Кора Орват? -- спросила она. -- Я.

-- К доктору Крелию на осмотр, -- приказала медсестра.

Кора непроизвольно обратилась за поддержкой к остальным. Но никто не
стал ее защищать.

-- Ничего плохого не сделают, -- сказал инженер Всеволод. -- Всех
осматривали. Такой порядок.

-- Такой порядок... -- вторила ему Нинеля. -- Вы мне листок оставите?
-- Нет, он мне нужен.

Медсестра провела Кору в административный корпус, в кабинет сизолицего
Крелия, где Кора уже бывала.

Доктор был благожелательно настроен и, очевидно, в самом деле собирался
Кору исследовать. Но девушку удивило его поведение: вместо того чтобы
включить диагностический комплекс, должный осмотреть Кору и сделать все
нужные выводы, он сам занялся ее изучением, как будто был тайным
развратником, который под предлогом осмотра пользовался случаем, чтобы
трогать, щипать и переворачивать пациентку. Будучи девушкой прямой, Кора
спросила доктора:

-- Вы всех женщин так изучаете или только молодых? -- Не понимаю, --
возмущенно откликнулся доктор. -- Что вас смущает? Я веду обследование по
стандартной программе. И будь на вашем месте старенький дедушка, я бы вел
себя точно так же.

И тут Кора сделала вывод о том, что медицина в параллельном мире
значительно отстала от земной: она увидела в руке доктора небольшую
треугольную бритву.

-- Что вы намерены делать? -- спросила она дрогнувшим голосом.
Воспитанная на гуманных традициях медицины двадцать первого века, которая
ставит во главу угла принцип "не разрежь", Кора оказалась лицом к лицу с
медициной отсталого параллельного мира, представитель которого намеревался
ее резать.

-- Дайте мне палец и не устраивайте истерик. Дети в яслях --и те не
боятся! -- прикрикнул на Кору доктор. Кора в ужасе подчинилась приказу и
протянула ему руку. Доктор крепко ухватился за безымянный палец, и Кора
пережила одно из самых страшных жизненных испытаний: доктор полоснул
бритвочкой по пальцу, и капля ее драгоценной крови показалась на коже. --
Зачем эта пытка? -- прошептала Кора. -- Затем, -- ответил доктор, -- чтобы
сделать вам анализ крови.

-- Но разве для этого режут людей? -- Я вас еще не резал, -- сообщил
сизолицый Крелий. Он принялся давить раненый палец, выжимая из него сок --
каплю за каплей кровь своей пациентки.

Трудно и страшно пересказывать мучения, сквозь которые прошла агент
ИнтерГпола Кора Орват в этой пыточной камере. Достаточно сказать, что, не
удовлетворившись издевательством над пальчиком Коры, доктор воткнул ей
страшную иглу в сгиб руки -- объяснив, что берет кровь из вены. Именно так!
А затем... Кора увидела орудие пытки, именуемое здесь "шприц".

-- У нас по соседству холера гуляет, -- сообщил доктор, -- мы всем
прививки делаем.

Кора героически снесла и это. Она читала в книгах, видела в фильмах,
как герои и тайные агенты подвергались пыткам и казням. Теперь же наступила
и ее очередь.

-- Вот и все пока, -- сказал доктор, насытившись ее мучениями. --
Завтра продолжим. -- Только не это! -- проговорила Кора. Она теперь поняла,
какая невероятная пропасть разделяет наш цивилизованный, воспитанный мир от
дикого, агрессивного параллельного мира, в который она угодила.

Правда, когда Кора, вернувшись в барак, стала за ужином рассказывать
Нинели, какие пытки она претерпела, то сначала Нинеля, а потом и другие ее
соседи -- Покревский, Эдуард Оскарович и даже полицмейстер Журба -- подняли
Кору на смех, утверждая, что и на Земле еще недавно к телам людей относились
без должного пиетета и кололи их, резали, кромсали в угоду медицине. Хотя,
конечно же, это никак не спасало людей от страшных болезней и ранней смерти.

"Какое счастье, -- подумала тогда Кора, -- что я родилась в современном
мире! Ведь могла же появиться на свет в двадцатом веке и мучилась бы всю
свою короткую восьмидесятилетнюю жизнь".

-- А что со мной дальше будет? -- спросила Кора, когда прошла боль.

-- Вы у нас побудете, отдохнете, придете в себя, -- заурчал Крелий. --
Потом мы найдем вам занятие по душе. -- Но я теперь свободна?

--Ни в коем случае! -- возразил Крелий. -- Пока что вы находитесь в
карантине. Вы -- источник очень опасных бацилл.

-- И долго я буду томиться в этой тюрьме? -- Ай! -- возмутился доктор.
-- Разве это тюрьма? Вы находитесь здесь в обществе ваших друзей. Вам будет
интересно.

-- Вы разговариваете со мной, как с идиоткой! -- Нами все остаются
довольны, -- возразил Крелий. И он склонился над столом, где лежали записи,
сделанные им во время обследования Коры. Он изучал, словно позировал для
исторического полотна, на котором полководец, склонившись над картой,
решает, куда же нанести решительный удар.

По сигналу, явно произведенному, но не замеченному Корой, в кабинет
вошли две медицинские сестры в мясницких клеенчатых халатах.

-- Обработать, -- произнес Крелий, не поднимая головы, -- и отвести в
палату номер восемь.

Медсестры ловко подхватили Кору под локти, словно ожидали
сопротивления, и вынесли из кабинета. В коридоре ее толкнули в направлении
приоткрытой двери, за которой находилось узкое, уходящее в темную даль
помещение, перегороженное рабочим столом. За столом сидел медицинский
работник в привычном уже мясницком фартуке, а по обе стороны от него
тянулись вглубь полки, уставленные ящиками, коробками, бутылками и прочими
предметами.

Человек ждал Кору, он поднялся из-за стола, согнутый и кривой, тускло
поглядел на нее единственным глазом и закричал:

-- Где я ей обмундирование добуду -- размер сорок четыре, а рост шесть
футов?

И тут же скрылся в проходе и начал вываливать на пол коробки, шуровать
в них и оттуда, издали, донесся вопрос: -- Какой размер обуви?

-- У меня своя, -- догадалась Кора. -- Не надо обуви. -- Положено, --
заметила одна из медсестер. Кладовщик уже мчался к ним по коридору, кинул на
стол синий халат, кипу арестантского белья, чулочки, намотанные на картонку,
и потребовал: -- Орват, расписывайтесь здесь. И здесь. И здесь. Все ее
арестантские вещи он покидал в серый мешок с какими-то лиловыми печатями на