Чтение 8–й страницы книги ~Черный столб~

вытягивая обсадную колонну. Поскрипывали тросы, гудело голубое пламя.

- Давай, давай! - покрикивал Али-Овсад, зорко следя за подъемом. -
Мало осталось!

Отрезанные куски трубы рушились на мостки. И вскоре, когда колонна
была достаточно высоко поднята над грунтом, тряска на плоту прекратилась.

А потом - над океаном уже сияло синее утро - из скважины полезли
бурильные трубы, выталкиваемые загадочной силой. Плазменный резак не
действовал, как и прежде, газовый резал медленно. Но теперь можно было
установить горелку на автомат круговой резки. Автомат полз вверх на одной
скорости с трубой, режущая головка шла по кольцевой направляющей вокруг
трубы. Закончив рез, автомат съезжал вниз и снова полз рядом с трубой...

Но скорость самоподъема росла и росла, автомат уже не поспевал, резы
получались косые, по винтовой линии. Пришлось остановить автомат и резать
вручную, сидя в люльке, подвешенной к крюку вспомогательного подъемника.

Газорезчики часто сменялись, их изматывал бешеный темп работы, да и
дни стояли жаркие. Транспорт с трюмами, набитыми трубами, ушел, но палуба
вокруг буровой уже снова была завалена обрезками труб.

На всю жизнь запомнились людям эти дни, заполненные раскаленным
солнцем, сумасшедшей работой, влажными испарениями океана, и эти ночи в
свете прожекторов, в голубых вспышках газового пламени.

На всю жизнь запомнился хриплый голос Али-Овсада - боевой клич:

- Давай, давай, мало осталось!

Гидросамолет прилетел на рассвете. С немалым трудом переправили на
плот ящики с фотоквантовой установкой ФКН-6А.

Кравцов полистал инструкцию. Да, установка была ему знакома, она
проста в употреблении, но, кажется, пускать ее в ход уже поздно...

Двести метров бурильных труб осталось в скважине. Сто пятьдесят...

Али-Овсад велел снять люльку: опасно висеть наверху, когда лезут
последние трубы.

Сто двадцать... Восемьдесят...

Восток полыхал красным рассветным огнем, но никто не замечал этого,
плот по-прежнему был залит резким белым светом прожекторов. Рабочие всех
четырех бригад заканчивали расчистку прохода от обрезков труб. Это
Брамулья так распорядился: возле буровой дежурил открытый "газик", чтобы,
в случае опасности, вахтенные газорезчики могли быстро отъехать к краю
плота.

Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и
Али-Овсад.

Шестьдесят метров...

Плот вздрогнул. Будто снизу поддели его плечом и встряхнули.

- Тушить резаки! В машину! - скомандовал Кравцов.

Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и
тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех
были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы,
поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они
падали бесшумно.

Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в
своем пиджаке, неподвижный, как памятник.

Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания - и
все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз
вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок
отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар, повеяло
жаром.

В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное.
Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу... Еще несколько
минут - и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический
столб, закругленный сверху.

Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно.
Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее
длинные ноги у основания.

Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за
ним, схватил за плечи, потянул назад.

- Вышку сорвало! - заорал Али-Овсад. И вдруг, поняв бессмысленность
своего невольного движения, горестно махнул рукой.

Черный столб полз и полз вверх, унося на себе, как детскую игрушку,
стопятидесятиметровую вышку.

Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из
скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой
вздымался к небу, рос неудержимо.

Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк Брамулья
быстро прошествовал в радиорубку. Кравцов подошел к Уиллу, спросил
отрывисто:

- Попробуем резать?

Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в
сильный бинокль.

- Будь я проклят, - сказал он, - будь я проклят, если его можно
перерезать. - Он протянул бинокль Кравцову.

Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность
матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот
столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого
вещества он состоит?

- Надо что-то делать, - сказал Кравцов. - Если он будет так быстро
расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот...

- Наш плот! - проворчал Уилл. - Не валяйте дурака, парень. Брамулья
связался с президиумом МГГ, международные бухгалтеры уже списывают наш
плот к чертовой матери.

- Почему это я валяю дурака? - Кравцов насупился.

- Не знаю, почему. Вы что, не понимаете? Плот - чепуха. Грозит
опасность побольше.

- Что вы имеете в виду?

Уилл не ответил. Он повернулся и пошел в радиорубку.

- Я могу вообще с вами не разговаривать! - запальчиво крикнул Кравцов
ему вслед.

Дохнуло жаром. Кравцов расстегнул мокрую рубашку. Изумленно смотрел
он на бегущую тускло-черную поверхность. "Ну и пусть! - думал он. - Пусть
они что хотят, то и делают. В конце концов, это не мое дело. Моя
специальность - бурение скважин. Черт, он уже до неба достает. Не выдержит
собственной тяжести, рухнет же... Ну и пусть... Мне-то что... Я не ученый,
я инженер, мое дело бурить, а не..."

Али-Овсад, стоявший рядом, взял бинокль у него из рук и посмотрел на
столб.

- Наверно, он железный, - сказал Али-Овсад. - Надо его резать.
Наверно, хорошая сталь - зачем пропадает? Резать надо. Иди спроси
Брамульяна.

- Кого, кого?

- Ты что, Брамульяна не знаешь?

Из радиорубки вышли Штамм и Брамулья. Австрийский геолог вытирал
платком лицо и шею, он позволил себе расстегнуть пиджак на одну пуговицу.
Уилл говорил ему что-то, австриец упрямо мотал головой, не соглашался.

Кравцов подошел к ним и, прервав разговор, сказал самым официальным
тоном, на какой только был способен:

- Господин Брамулья, я считаю необходимым немедленно начать резать
столб.

Чилиец повернул к нему потное рыхлое лицо, глаза у него были, как две
черные сливы.

- Чем? - выкрикнул он. - Чем, я спрашиваю, вы будете резать? Если
плазменный резак не берет даже трубы...

- ФКН срежет его как бритвой, - сказал Кравцов. - Я готов немедленно
приступить к...

- Он готов приступить! Вы слышали. Штамм? Он готов полезть в это
дьявольское пекло! Я не разрешаю приближаться к столбу!

- Господин Кравцов, - ровным голосом сказал Штамм, - пока не будет
выяснена природа явления, мы не имеем права рисковать...

- Но для выяснения природы явления надо хотя бы иметь образец
вещества, не так ли?

Зной становился нестерпимым, палуба вибрировала под ногами, у
Брамульи дрожал тройной подбородок. Бурильщики из всех четырех бригад
жались к бортовому ограждению, не слышно было обычных шуток и смеха,
многие прислушивались к разговору геологов и инженеров.

- У меня раскалывается голова! Я не могу держать людей здесь, на
плоту. Я не знаю, что будет дальше! - Брамулья говорил беспрерывно, так
ему было немного легче. - Мадонна, где "Фукуока-мару"? Почему эти японцы
вечно запаздывают? Почему все должно было свалиться на голову Мигеля
Брамульи!

- Он свалится, - резко сказал Кравцов. - Он обязательно свалится на
вашу голову, сеньор Брамулья, если вы будете причитать вместо того, чтобы
действовать.

- Что вы от меня хотите? - закричал Брамулья, выкатывая глаза из
орбит.

- У нас есть жаростойкие костюмы. Разрешите мне...