А.ВОЛКОВ, А.НОВИКОВ

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

- Подсудимый, вы признаете себя виновным?

Подсудимый, подавленный громоподобным голосом судьи и серьезностью
обстановки, понуро опустил голову и молчал. Казалось, вся его фигура
излучает раскаяние и осознание непоправимости случившегося, но рот упрямо
разжался, и не сказал, а выдохнул только одно:

- Нет.

В зале воцарилась изумленная тишина, настолько глубокая, что,
кажется, можно было услышать из заднего ряда биение сердца преступника.
Многочисленные слушатели застыли, и мучительно размышлял: "Может, я
ослышался?"

- Что вы сказали? - очевидно, эта же мысль посетила и судью. По
крайней мере, на какой-то момент он даже потерял частицу своей
профессиональной важности и недоступности.

- Нет, - повторил подсудимый и поднял голову. На его лице отражались
бушующие внутри противоречивые страсти, но в глазах вспыхнуло сознание
своей правоты. Или так только показалось?

Очевидно, нет, потому что прокурор тут же поднялся со своего места, и
с бескомпромиссностью молодости немедленно заявил:

- Я требую обратить особое внимание на ответ подсудимого. Он не
просто совершил неслыханное по, не побоюсь этого слова, жестокости
преступление, но и считает себя правым. И непонятно, - его голос загремел
под старыми сводами судебного зала, неумолимый, как закон, и подсудимый,
не выдержав тяжести этого сурового голоса, опять бессильно опустил голову,
- повторяю, непонятно, как может такой человек жить в нашем обществе!

По залу пронесся дружный вздох людей, которым открыли поразившую их
истину. На галерке тут же завязался шумный спор, но спорщика говорили все
разом, и понять что-либо было невозможно.

- Прошу тишины, - судья несколько раз ударил молоточком, и этот
магический жест немедленно подействовал. Спор оборвался на полуслове, так
же резко, как и возник.

- Я протестую, - неожиданно раздался голос адвоката. - Надо сперва
выяснить все подробности дела.

- Протест принимается, - судью тоже покоробило от цинизма
подсудимого, но судья был немолод, опытен, и старался держаться
бесстрастно, как и велит его высокая должность.

Адвокат откинулся в кресле. Ох, нелегкая это работа - защищать
заведомого преступника.

- Итак, - судья выдержал эффектную паузу и приступил к допросу с
другого конца. - Вы сознаетесь в убийстве Арнольда Смита?

- Да, - без колебаний вымолвил подсудимый.

- Как же так - убить убил, а невиновен? - прокурор не смог удержаться
от ехидной реплики, но судья сделал вид, что ничего не услышал.

- Было ли убийство преднамеренным?

- Как? - подсудимый, казалось, не расслышал вопроса.

- Вы обдумали убийство заранее? - терпеливо переспросил судья.

- Нет, - покачал головой подсудимый.

- Вы хотите сказать, что решение убить возникло у вас в последний
момент, внезапно?

- Да.

- Почему?

- У меня не было другого выхода, - и подсудимый обвел присутствующих
взглядом, в котором сквозил наивный вопрос: "Неужели вы не понимаете?"

- Прошу слова, - неожиданно вступил в допрос адвокат. - Прошу
признание подсудимого о незапланированности убийства занести в протокол
как смягчающее обстоятельство.

- Протестую, - подался вперед прокурор. - В данном случае важен сам
факт убийства, а не его предумышленности или непреднамеренность.
Разумеется, подсудимый не мог вытащить потерпевшего Смита из далекого
прошлого, если не ошибаюсь, из двадцатого века, с целью убить его в наши
дни. Такое и в голову никому не придет. Но в конечном итоге эта злодейская
мысль все же пришла к подсудимому, и он ее осуществил.

- Протест принимается, - промолвил судья. - Подсудимый, с какой целью
вы перенесли упомянутого Смита в наше время?

- Как? - подсудимый искренне удивился этому вопросу и поначалу даже
не нашел слов. - Я, это... Ну, как там... В общем... - ему, наконец,
удалось взять себя в руки. - Хотел исследовать, чем психика человека
двадцатого века отличается от психики человека четыре тысячи двести
тридцать первого. Кроме того, мне, разумеется, хотелось знать, как поведет
себя такой человек, оказавшись в нашем обществе, и насколько он в
состоянии перевоспитываться.

- Дальше, подсудимый.

- К сожалению, это оказалось невозможным. У Смита была только одна
мысль - захватить власть над миром, и он даже не в состоянии был понять ее
абсурдность. Воспользовавшись нашей естественной непредусмотрительностью в
подобного рода делах, Смит проник в военный музей, чтобы овладеть
хранившимся там оружием и затем диктовать миру свою волю. Необходимо было
как-то предотвратить это, - и подсудимый подавленно замолчал.

- Однако, - заметил прокурор, - если вы не смогли его перевоспитать,
надо было вернуть Смита в его время, и таким образом проблема была бы
решена.

- Поздно, - подсудимый тяжело вздохнул и повторил. - Поздно. Он уже
был в музее, и другого выхода не было.

- Мы подошли к самому главному, - судья непоколебимым монолитом
вознесся над залом. - Подсудимый, как вы совершили преступление?

Преступник набрал побольше воздуха и выдохнул:

- Я подсунул ему боевую гранату. От старости она была ненадежной, и
как только Смит взял ее в руки, грянул взрыв...

- Понятно, - судья зачем-то дотронулся до молотка и тихо добавил: Но
как вы могли...

- Встать. Суд идет.

- Именем Галактической Федерации. приговор зонального суда от
пятнадцатого ноября четыреста двадцать три тысячи тринадцатого года. За
совершенное в написанном им романе "Ответный ход" убийство персонажа
данного произведения некоего Арнольда Смита (смотри страницы триста
десятая - триста четырнадцатая), и учитывая особую тяжесть преступления, а
также повторность намерений (в романе "Планета ураганов" автор едва не
убил другого своего героя - астронавта), подсудимый, писатель Линг Транд
приговаривается к высшей мере наказания - двум неделям полного безделия.
Приговор обжалованию не подлежит и вступает в силу с момента оглашения.

От тяжести приговора подсудимого, точнее, уже осужденного, бросило в
холодный пот. Он машинально вынул из кармана платок, но кибер -
исполнитель приговора - отнял его и сам вытер лицо писателя. Затем, не
выпуская из манипулятора стакана, кибер напоил Транда водой, поправил ему
галстук, и, легко приподняв, вынес из зала.

Высшая мера вступила в свои права.