видел... Господи, что делать с штрафом... Господи... Слюнтяй, повстречал
калеку и умом тронулся... Я... Я впечатлительное дерьмо... Ненавижу! Кого?
Себя! Потапчука! Всех! Сергей распадался словно песочная башня - под
напором окатывающей приторной слабости. Он окончательно просыпался на
лежак, всхлипнул и остервенев от своей беспомощности, зашвырнул проклятый
талисман под потолок - чертенок пару раз отрикошетил и...
поганый... Нашел себе идола, козел... Он возвращался... Успокаивался...
Сердце остывало, а мир наполнялся красками и сочным звучанием... -
Всего-о... - вытекло из него и оно расхохотался - счастливый, свободный от
сумрачной придури, свободный от пут калеки, который в данный момент...
отшатнулась Галя.
пассажирские скопления, на ходу наскреб монетку, выскочил на привокзальную
площадь. Там он свернул налево и окунув голову в бокал таксофона, прижал к
уху эбонитовый лед. Двушка, звякнув, ожидала в металлических губах, палец
наверчивал знакомые цифры, а голова Рытина вертелась с желанием поделиться
подвалившим счастьем. Уж были слышны жирные гудки, как вдруг трубка
превратилась в гантелю и дрогнув, вернулась на рогатый держак. О монете
Рытин забыл - он медленно шел к автомобильной стоянке, к тому месту, где
во внутренности "Рафика" осторожно и чуть суетливо помещали носилки, на
простыне которых красными пятнами обозначились руки, лицо, череп с
аккуратным полубоксом...
отчаяния.
сбивчиво рассказывать: - Ему всю ночь было плохо... Потом наступило
облегчение. Помните? Когда поезд резко остановился. Он заснул.
Представляете?! Заснул - впервые за два года... А буквально сейчас, на
перроне с ним случился приступ, вернее... Я даже не знаю что... И санитары
не знают. Он умирает! Может... - она словно опомнилась. - Сережа, вы здесь
тоже сошли? Я думала... Я прошу, я вас умоляю - навестите нас, мы в... -
она поморщилась, обернулась к машине (санитар торопил рукой) - Да-да
сейчас... Пожалуйста, позвоните в приемную, ну, где скорые, и узнайте,
куда нас, слышите? Вы обещаете? Конечно, не обязаны...
и переспросил, тихо, почти неслышно: - Вы сказали - на перроне случилось?
на грязный асфальт. Мыслей не было, кроме...
холостого огня листвы...
надоевших. И словно доносило скрипом:
жались друг к другу - безлюдные пыльные коробки, плотно закупоренные,
мертвые. Лишь в первом вагоне своего состава Рытин увидел отворенную
дверь. Воровато оглянулся по сторонам и поднялся в тамбур.
странный звук - то ли плакали там, то ли подвывали... Рытин, стараясь не
шуметь, подкрался и заглянул. Галина сидела к нему спиной и подперев щеку
кулачком, смотрела в окно - поверх одинаковых крыш, и улыбаясь чему-то,
тихонько пела. Не разжимая губ. Быть может - сочиненное тут же. В ногах
ждала тугая сумка, постель была застлана, пол сыро блестел, а Галя -
последняя из персонала - присела на минуточку, оттаяла, и сама того не
замечая, размечталась вслух. Рытин не видел опущенных щек, затхлой
униформной серьезности - перед ним сидела девочка - большая, нескладная и
добрая. Рытин перевел дух - он шел сюда с внутренней готовностью скандала,
зло перебирая в памяти слова наибольшей остроты и веса. А теперь все
схлынуло, будто кончилась никому не нужная комедия, и жалко было
перебивать ласковый скулеж, и не было нужды искать брелок, потому что он
как на алтаре стоял перед ней - она молилась своему ангелу, возникшему в
невидимом пламени этой костяной свечи...
и кажется, не проснувшись - заулыбалась шире.
всем - о упавшем самолете, о Потапчуке, о треклятой этой вещице - вбитой
меж ним и калекой, о тревоге и необъяснимой уверенности, которая заставила
его вернуться... Ему холодно внимали стеклянные глаза приборов, поникшие
тумблера - все окружение, которое честно отслужило смену и ныне желало
лишь тишины и покоя. Только дьяволенок на столе напоминал "щипчиками" о
должке, торопил, ждал тепла его ладони. Галя соглашалась с жалеющей
улыбкой, видимо, ничего так и не поняв, а просто из веры в его
простуженный волнением голос. Согласилась проверить состав - не осталось
ли кого, просто, чтобы помочь молодому несчастному инженеру отделаться от
чудной мании - раз уж нашло на него, люди мы или кто... Просто она была
женщиной....
тишине, отшвырнула палку. Став между рельсами так, чтобы ее было видно с
головы состава. Помахала рукой. В ответ отмахнула маленькая фигурка,
темнеющая в дверях ее вагона.
подальше - об этом тоже просил чудик. Крыша состава испуганно рассыпала в
небо воробьиную стаю... Рытин стоял в каморке, копил силы и старался не
смотреть на талисман - на этого посредника, кость, эстафетную палочку,
счетчик, или - черт его знает, во что он успел превратиться за время двух
катаклизмов - на аэродроме и в поезде.
или...
вине... Плакала Жанна, растекались по городу и окрестностям спасенные
пассажиры, проводники, "волосатый", и все это отныне - радости и горести,
проходили, звеня, сквозь Рытина - как по оси качелей, и не было сейчас в
этом мире равновесия, потому что одна, пятимиллиардная точка пошатнулась,
ушла вслепую из книги судеб - и первым ее отклонение почуял инвалид -
просигналив предсмертным хрипом...
платить за дерзкий обман - сделавший должниками каждого из участников
отложенной катастрофы...
угадываемое НОВОЕ место, чтобы погасить все долги, счета, штрафы - за свое
недомученное, оборванное соучастие - закрепить ось, вернуть равновесие -
наконец дотянулся и обнял желтоватую резную гирьку...
на рельсах, корчась, сдавился как пьяная гармонь состав ночного
пассажирского.
Орловский Гай Юлий
Акунин Борис
Контровский Владимир
Курылев Олег
Смит Кордвейнер
Шилова Юлия