узкой расщелиной и исчез из вида.
было такого нагромождения вещей, как там, внизу. Вдоль стен сиротливо
притулились разбитые киоски, на одном из них сохранилась даже облупившаяся
надпись "Академкнига". Виктор не понял, что это означает. Книг он не видел
никогда, а выучился читать в распределителе, застряв в нем на два года.
Родителей не помнил.
найдет то, что ищет, и не позовет его. Странно, что разные люди и рыжая
красивая девочка Ксения помогли ему и даже не прогнали, узнав, что он был
у воров. Он помог Саркису избавиться от крючков и увел машину. Это
здорово. За такое Боров похвалил бы... Вспомнив Борова, Виктор насупился.
Живым лучше к нему в руки не попадаться. Как он тогда с патрульным,
угодившим в засаду! Впрочем, Боров тоже пусть близко не возникает - с
десяти метров Виктор попадет найфом в любую точку жирного тела.
прилавок и передвинул нож в рукав. Сквозь щели в прилавке увидел, что к
нему ползет бесформенная тень. Виктору не было страшно - чертовщина,
водящаяся на верхних этажах, вниз к Саркису не пойдет, а сам он на любую
плевал, и не такое видел. Если же люди... Смотря кто. Вдруг остро
захотелось, чтобы это был Боров или кто угодно из его дружков. У Борова
всегда за пазухой два ствола, однако найф быстрее.
беззвучно поплыл вдоль перил. Напротив короба, где затаился Виктор, кокон
замедлил движение, с тихим шелестом распался, исчез. На его месте возник
невысокий плотный человек в светлом плаще. Капюшон скрывал лицо. В руках у
него был предмет, очень похожий на ружье с чудовищно толстым стволом. Он
уложил ствол на перила и, припав щекой к коробке с небольшим экранчиком,
направил свое оружие в зал и медленно повел им, словно целил в кого-то.
Догадка поразила Виктора: он понял, что незнакомец сейчас выпалит вниз.
Над прилавком взметнулась рука, и незнакомец, выронив оружие, мягко осел
на грязный пол балкона с ножом в шее.
пальцем и только мысль "влип", точно передавала его ощущения.
возникли две фигуры, почти человеческие, только странно вытянутые тела и
головы колебались, словно были изображением на зеркальной пленке. Фигуры
нависли над поверженным незнакомцем, одна из них повела рукой, и
незнакомец исчез, рассыпавшись искрами. На миг Виктору стало жаль
пропавшего вместе с телом ножа.
Виктор услышал их голоса - звучные, рокочущие голоса медленно
проговаривали слова, которые словно сами собой отдавались у него в голове.
"Истинно так". После небольшой паузы первый снова сказал: "Вот оно, начало
времен - только что узрел там, внизу, Великого, бредущего в поиске". "Да,
- согласился другой, - все произойдет так, как произошло! Скоро он найдет
искомое и начнет обратный путь". "Так и будет, - сказал первый, - и ничто
его не остановит". "Ничто и никто! Только мы видели первый миг Новой
Истории. Никто более не видел, и никто не знает, как началась самая
великая эпоха разума". "Никто не видел, и никто не знает", - эхом
отозвался первый, и в тот же миг оба исчезли. Лишь рой искр повис на том
месте, искры бледнели, медленно разлетаясь в стороны.
разбитой деревянной коробки. Его тряс озноб. Время шло, там, внизу, Саркис
бродил в лабиринте вещей, и надо спуститься к нему, но не было сил
подняться. Необоримый ужас леденил сердце, сковал ноги. Скоро тот, кто
внизу, найдет то, что ищет, и, не дождавшись его, пустится в обратный путь
сквозь бесконечно чужой и пустой город.
заползли в мозг. Виктор дрожащим комком втиснулся в угол, он пытался
вспомнить что-то очень страшное и важное, увиденное недавно, но не мог, и,
хотя из памяти стирались, исчезали события последних минут, упрямо шептал,
не понимая, что означают его слова: "...я видел... я знаю... я видел... я
знаю..."
воткнутых в песок одна за другой.
Только вот на крыше речного вокзала под уцелевшим навесом летнего
ресторана с комфортом засели головорезы Дубасова. Время от времени от
скуки или для острастки постреливают в его сторону, пули скворчат высоко
над головой. Он им нужен живым. Ночью пытались сдуру или с перепою взять
его врасплох, но батарейка в прицеле еще тянула, и он первым же выстрелом
разнес бензобак. Лодка вспыхнула и завертелась на месте, а с нее попрыгали
живые факелы.
Справа мост, доплыть до быков ничего не стоит, но несколько раз он замечал
подозрительные блики наверху.
Отсюда хорошо просматриваются набережная и мост. Жалкие корявые деревца на
плот не годятся. Ему плот и не нужен, цепляйся за любую деревяшку и плыви
хоть до Каспия, стрелять не будут. Но он не один...
веки.
поправил воротник. Она потерлась носом о его ладонь.
отнял мою силу. Может, утром вернется.
годом холодной тенью проходил он сквозь города и земли, не зная, где конец
пути. Теперь вдруг подумал, что это были пустые времена. Незнакомое
чувство... Очень давно, на самом краешке памяти - руки отца,
подбрасывающего к потолку, смех и радостный визг - год ему был тогда или
полтора. Он не помнил лица, почему-то пахло нагретым металлом и топливом,
что-то гудело и нестрашно рычало. И вот сейчас неожиданно вернулось -
будто теплые руки отца подбрасывают к потолку, и плевать, что кто-то
втягивает в дела грязные и грозные... Мог ли он предположить, что пошлет в
самую глубокую и вонючую дыру все дела и обязательства, запутает себя и
других, а вся круговерть событий завершится словами, которые он еле
выдавит из себя: "Я люблю тебя, Ксения", и на целую секунду мир вокруг
остановится, пока не услышит в ответ шепот: "Я люблю тебя, Виктор".
прибыл в Саратов и ждал в условленном месте нужного человека?..
Крышу венчала фигурная нашлепка, с барельефом. Сквозь копоть и грязь можно
было разглядеть лихо отплясывающих парня и деву. Некто с отлетевшей
головой подыгрывает на гармошке, а неуместный дед, кажется, на гуслях.
Справа и слева неясные фигуры протягивают танцорам плоды. Подкрепиться,
что ли?
закончится комендантское время, и улицы превратятся в муравейник. Виктор
знал, что здесь осели сотни тысяч беженцев. Комиссию по расселению просто
вырезали враждующие между собой банды. Городская милиция все силы тратила
на выживание, а заградотряды, наспех сколоченные из остатков спецвойск,
далеко за Волгой пытались упорядочить людской поток, идущий из глубин
Средней Азии.
распределитель, о котором Виктор вспоминал с дрожью омерзения. На очень
большой распределитель для всех - детей и взрослых.
и немного пугало. Отсюда слабыми ручейками медленно растекались поезда,
платформы, трейлеры с людьми. Распределение шло. Хлынувшие на многолюдье
банды всех мастей спелись с местным отребьем, заварилось густое месиво, а
там и лупилы объявились. В прошлом году, когда он проезжал через город,
здесь было спокойнее.
него внимательно смотрели.
и, глянув по сторонам, подошел к ржавой двери. И очутился в жирных
Махров Алексей
Перумов Ник
Афанасьев Роман
Херберт Фрэнк
Махров Алексей
Березин Федор