Чтение 8–й страницы книги ~Нарушитель~

- Ужик! Ну давай поговорим! Заснем ведь!

-- А ты спой...

Войча только моргнул, но затем мысль ему неожиданно понравилась. Пусть "опыр" слышит! Недаром поют перед боем, песня - как вызов.

- Годится! - решил он.- Только петь вместе будем.

- Про медведей?

Оказывается, Ужик не забыл песню про незадачливого охотника. Но Бойче она уже надоела.

- Нет, давай другую. Тоже про охотника. Мы все в Ольмине пели. Она строевая - громкая, не заснем. Только надо зверей вспомнить...

Войча сосредоточился и принялся загибать пальцы: медведь, мышь, тур, рысь, заяц... Кажется, вспомнил.

- Значит так,- распорядился он,- я начинаю, ты подпеваешь. А припев вместе, и погромче.

- Да я петь-то не очень...- вновь развел руками Ужик, но Войчу это только развеселило:

- Так и я - не очень. В строевой что главное? Рот на ширину ножен - и реви, как Идрик-Зверь. Значит так... Песня... И тут Войчу осенило. Если заменить имя.. - ...Про храброго Ужика. Недомерок широко раскрыл глаза, а Войче стало совсем весело. Вообще-то в песне говорилось о храбром Брешике, но уж больно хорошо выходило. Войчемир прокашлялся и грянул:

Ох, пошел наш храбрый Ужик Да за медведем чернобрюхим. Раз во первый повстречал он Мышь черноголовую.

"Дико диво!" - закричал и... Храбрый Ужик убежал.

- А теперь про мышь,- распорядился Войчемир и запел следующий куплет:

Ох, пошел наш храбрый Ужик Да за мышью черноголовой. Во второй раз повстречал он Тура чернорогого...

Привев пели уже вместе, причем Войча заметил, что Ужик тоже вроде как повеселел. Это обрадовало - парень, видать, не из обидчивых.

Следом спели про рысь черноногую, зайца чернобокого, Змея черномордого, затем про коня, про козла, про кочета и даже про волка черноухого (еще в Ольмине Войча поражался - что за зверь такой?). И, наконец, подошли к самому главному:

Ох, как пошел наш храбрый Ужик Да за волком черноухим. Раз в остатний повстречал он Деву черноглазую.

Ужик не выдержал и засмеялся, Войча - тоже, и припев пропели, давясь от хохота:

"Дико диво!" - закричал и-ичн- Храбрый Ужик убежал!

- А ну, еще раз! -- предложил довольный Войча, и припев повторили с неменьшим успехом. Разошедшийся Войчемир хотел запеть все сначала, но внезапно почувствовал, как рука Ужика сдавила его кисть.

- Чего? - не понял он в первый миг, но затем быстро оглянулся - и до него дошло.

- Продолжай говорить! - послышался тихий шепот. Войча кивнул, схватил меч и, став поближе к двери, начал пороть какую-то чушь про Ольмин о том, как Хальг Лодыжка однажды выпил целый кувшин румского вина, а потом всю ночь гонял по двору очумелых кметов, про то, какие уродины ольминские девки, особенно которые из еси... Между тем слух уже работал, и сознание привычно отмечало: ветер, скрип старых досок в доме, уханье филина, будь он проклят, и... шаги, еле слышные, глухие, совсем близко.

"Подманили!" - на миг он почувствовал злое веселье, но тут же одернул себя. Это кто еще кого подманил! Не спеши, альбир, ох не спеши...

Заскрипело крыльцо. Войча расслабил кисть и помотал ею в воздухе, затем покрепче сжал рукоять меча и отступил на шаг, чтобы его не заметили с порога. Если сейчас рухнет дверь... Но тот, кто был уже так близко, не спешил. Войче показалось, что он слышит хриплое, булькающее дыхание, но может, это просто шумело в ушах. И вот снова скрип - шаги удалялись. Ночной гость уходил.

Войчемир еле удержался, чтобы не выскочить следом. Нет, на такое его не взять! Старый прием: я убегаю, а ты - догоняй! Ждать, ждать...

И снова шаги. Гость не ушел, он просто спустился вниз и теперь бродил возле дома. Окна? Войча оглянулся. Нет, если что, они услышат. Что бы сделал он, Войчемир, на месте этого "опыра"?

Ясное дело - не лез бы в дом, а попытался выманить. Ну, попытайся...

И вдруг тишину разорвал громкий лязг, а затем рой - долгий, тоскливый, похожий на волчий. Войчемир даже присел от неожиданности, но тут же хлопнул себя по бестолковой голове. Капкан! Сработало!

- Войчемир! - Ужик бросился вперед, но Войча уже отодвигал засов. Попался, душегуб! Ну, я тебя...

На крыльце он остановился, пытаясь осмотреться. К счастью. Луна уже взошла, и Войча сразу же увидел ночного гостя. Нет, сначала он увидел капкан - сломанный, чуть ли не скрученный в кольцо. Вырвался! Но думать об этом было поздно- Огромный темный силуэт был уже рядом. Войча выхватил саблю - меч был давно в руке - и засмеялся. Он знал - смех как ничто другое выводит врага из себя. И тут тот, кто пришел за ними, сделал шаг вперед. Лунный свет упал на лицо - нет, на личину,- и Войча на миг окаменел. Желтоватая кожа туго обтягивала череп, резкие складки рассекли щеки, черные пятна легли под глазами. Мертвец! Но глаза - застывшие, недвижные, горели красным огнем, а толстые, налитые кровью губы кривились жуткой гримасой. И руки - огромные, волосатые, с длинными желтыми когтями...

Первый удар Войча пропустил. Он лишь почувствовал, как что-то обрушилось на правую руку, а в следующий миг с удивлением понял, что меч лежит на земле. Раздумывать над этим не было времени. Сабля! Войча сделал резкий выпад и вдруг увидел, что проклятый "опыр" схватил саблю за лезвие. Короткий сухой треск - и в руке у Войчи остался лишь эфес с жалким обломком клинка. Войчемир попытался отскочить, но упырь оказался проворнее. Рука с зажатым в ней обломком сабли метнулась вперед, и левое плечо словно окатили кипятком. Войчемир упал, перекатился и вскочил, успев подхватить с земли меч. Оставалось размахнуться...

Но рубить было некого. Тот, кто пришел за ними, исчез. Войча сделал несколько неверных шагов, чувствуя, как подкашиваются ноги, затем зажал рану на плече ладонью и опустился в высокую мягкую траву

- Эх, Зайча, голова - два уха!

Голос Ужика прозвучал откуда-то издалека. Войчемир почувствовал, как его поднимают и волокут на крыльцо. Он еще слабо удивился, кто это смог его поднять, не Ужик же в самом деле! Затем чьи-то руки разорвали рубашку на плече...

- Перетянуть... чем-то...- пробормотал Войча, запоздало соображая, что проклятый упырь подранил его крепко, и бедолага-Ужик остается без присмотра.

- Лежи, лежи...- Ужик между тем что-то делал с его плечом, но что именно, Войчемир сообразить уже не смог. Накатила слабость, затем в глазах замелькали разноцветные огоньки, и все покрыла тьма...

- Вставай, уже утро!

Войча дернулся, привстал и открыл глаза. Да, уже утро. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь ставни, сквозь рассохшиеся доски двери, и мертвый дом теперь выглядел совсем по-другому: уютно и даже весело. Ужик сидел у стола, а на столе красовались четыре жареные рыбины.

- Лопай! Тебе нужно,- недомерок кивнул на рыб. Войча послушно встал, направился к столу и туг только вспомнил - ночь, страшная мертвая личина, поломанная сабля... Плечо! Он же ранен! Рука полезла к ране, но вместо повязки Войча почувствовал что-то странное. Еще не веря, он шагнул к свету...

- Матушка Сва! Как же...

Повязки не было. Не было и раны, даже шрама не осталось - лишь розовая полоска на том месте, куда его ударил "опыр",

- Матушка Сва..,- повторил Войчемир, после чего сел на лавку и, ни о чем не думая, занялся рыбами. По крайней мере, с рыбами все ясно. Недомерок наловил их своим дурацким крючком... Интересно все же, когда? Ночью?

- Ужик...- растерянно проговорил Войча и умолк. На большее его не хватило.

- Ешь, ешь! - подбодрил недомерок.- Сейчас за упырем пойдем!

- Упырем! - Войча вскочил, но тут же вновь опустился на скамью.- А он... Не возвращался?

Ужик ничего не ответил, и Войчемир принялся вновь вспоминать. Эх, таки подловили его! Как желторотика подловили! Но откуда было знать, что "опыр" руками за клинок хватается! Стоп! Кто же его, болвана раненого, в дом притащил? И что с раной? Ведь так не бывает...

Но тут же Войча понял: бывает. И на все его вопросы ответ очень простой. Вот он, ответ, сидит, Даже в его сторону не смотрит!

- Ужик, ты... В общем, я...

- Да ладно' - Ужик даже поморщился.- В следующий раз из дому не выскакивай!

- Ну...- Войча задумался,- А как же его, опыра этого, достать? Ведь спрятался он, поди теперь найди! Собаку бы по следу пустить, да откуда тут собака?

- Эх, Зайча, Зайча...- Ужик лишь головой покачал.- Капкан-то зачем ставили?

- Капкан? Но ведь опыр вырвался! И тут Войчу осенило:

- Так у него же нога пробита! Кровь! И рукой он за саблю взялся! Мы же его по крови найдем!

Ужик никак не реагировал, и Войчемир почувствовал себя последним дураком.

- А ты тоже хорош, Урс! Объяснил бы все сразу! Ишь, умный!

Но ругаться сразу же расхотелось. Да, недомерок оказался кругом прав. И главное - плечо. Выходит, он не только лягушек у Патара ловил? И тут Войча сообразил, что вновь забыл поблагодарить своего странного спутника. Но слова не шли. Похоже, Ужик вовсе и не ждал благодарности...

Кровавый след начинался сразу же за порогом, Крови было много - как будто истекал кровью целый бык. Затем пятна стали меньше и реже, но все равно след был явный и вел он прямиком в лес.

Шли долго. Похоже, упырь пытался кружить, сбивать со следу, но слишком велика была рана - почерневшие пятна вели дальше, дальше, и вот, наконец, глазам открылась небольшая полянка.

- Тут - кивнул Ужик, став очень серьезным.- Смотри.

Войча кивнул - посреди поляны возвышалась куча свежей земли. Ужик, заранее захвативший с собой найденную в доме лопату, немного постоял, словно к чему-то прислушиваясь, а затем вонзил лопату в землю.

- Я сам - Войча, хотя и чувствовал себя слабым после случившегося, решил не сдаваться. Все-таки он - Кеев альбир! Хватит с Ужика и вчерашнего...

Впрочем, копать почти не пришлось. Вскоре лопата глухо ударила о дерево. Гроб... Точнее, целая домовина, вырубленная из огромного ствола. Войча нахмурился, достал меч и кивнул Ужику.

Крышка поддалась легко. Войчемир подошел ближе...

...Кровь. Она была всюду - на деревянных стенках, на потемневшем кафтане с медными бляшками, на страшном мертвом лице. Теперь, при свете дня, оно уже не казалось бледным. Кожа набухла красным, ярко горели пунцовые губы, а из-под полуприкрытых век медленно проступали маленькие красные капельки. И тут веки дрогнули. Мертвые глаза взглянули прямо на Войчемира, и он невольно отшатнулся.

- Как его? Куда?

Вопрос был не слишком понятен, но Ужик сообразил.

- Сначала - в сердце. Затем - голову... Внезапно послышалось рычание - негромкое, полное бессильной ненависти. Мертвое тело дернулось, руки с желтыми когтями стали подниматься...

- Назад! - крикнул Войча, соображая, что они рано успокоились. Ужик попытался отойти, но не успел. Упырь с неожиданным проворством рванулся вперед. Миг - и огромные ручищи с кривыми желтыми когтями сомкнулись на горле. Ужик захрипел и пошатнулся.

- Ах ты! - растерянность длилась недолго самую малость. Войча подскочил и, тщательно примерившись, дабы не зацепить недомерка, всадил меч в спину "опыра". Послышался глухой рев, чудище дрогнуло, но не отпустило свою жертву. Войчемир стиснул зубы и ударил вновь. После третьего удара упырь затих. Смертельная хватка разжалась, чудовище пошатнулось и грузно рухнуло на землю. Войча перевел дух и, точно прицелившись, отсек голову. Страшные глаза медленно закрылись.

- Говорил мне Патар...- голос недомерка звучал хрипло. Ужик сидел на траве, морщась и массируя шею.

- Чтоб к опырам не лазил? - поинтересовался Войча, убедившись, что с заморышем ничего страшного не случилось.

-- Вроде... А ведь ты мне, Зайча, жизнь спас! Слова недомерка прозвучали странно. Войчемиру почудилось, что его спутник испытывает не вполне понятную благодарность, а нечто совсем иное. Ужик был удивлен, даже поражен. А вот чем - понять было сложно. Не тем же, что он, Кей Войчемир, выручил этого недомерка!

Но думать об этом было не ко времени. Огромная туша упыря лежала у разрытой могилы, и с ней следовало что-то делать.

- Хворост,- негромко подсказал Ужик.- Сожжем...

Хворост пришлось носить самому Ужику. Войча был еще слишком слаб и предпочел просто посидеть на травке. В голове слегка шумело, в висках стучала кровь, но на душе было легко. Все-таки прищучили нелюдя! Расскажешь кому - не поверят! А Ужик, Ужик-то каков! Да и сам он, Войчемир, по всем статьям - герой!

Тяжелое тело пришлось укладывать на кучу хвороста вдвоем. Войча собрался с силами и притащил целую сухую березу. Ужик собрал немного высохшего мха и достал огниво.

Горячий воздух заструился над поляной. Черный труп корчился в огне, и Бойче все казалось, что "опыр" вот-вот встанет. Несколько раз пришлось подкидывать дрова, но, наконец, все было кончено.

- Все? - с надеждой спросил Войча, но Ужик покачал головой и поманил его куда-то в лес.

...На маленькой поляне лежали трупы. Почти все уже успели обратиться в прах. Желтые черепа равнодушно скалились, а по костям деловито бегали рыжие муравьи. Объяснений не требовалось, и Войча лишь вздохнул. Скольких загубил, проклятый! И тут он заметил, что Ужик стоит возле одного из скелетов - самого маленького, почти детского..-

- Гляди..-

Вначале Войчемир ничего не понял. Белокурые волосы, лоскутья того, что было когда-то скромным платьем, нитка синих стеклянных бус... И тут Войча почувствовал, как его собственные волосы встают дыбом. Страшилка! Если бы он не видел ее еще вчера живой и здоровой... Но... Как же это?

Он опустился на корточки и покачал головой, Даже бусы такие - точь-в-точь! Разве что зубы на месте... Его передернуло, и Войча поспешил отойти в сторону.

- Ей не рассказывай,- негромко проговорил Ужик.

- А... Может, сестра...- начал Войча и только рукой махнул. Слишком много непонятного сва^ лилось на бедного парня за последние дни.

Первое, что они услыхали, вернувшись в село, был топот копыт, а затем знакомый голос:

- Дяденька! Дяденька! Вы живы!

Та, над чьим скелетом они стояли полчаса назад, как ни в чем не бывало шла по улице, ведя в поводу Басаврюка. Ложок неторопливо трусил сзади.

Оставалось принять строгий вид, что Войча и сделал:

- А кто тебе разрешил сюда приходить? Трепки захотела?

У Войчемира слова редко расходились с делом. Левое ухо Страшилки оказались крепко зажатым, после чего Войчемир выломал длинный гибкий прут.

- Ай, дяденька, не надо! Не надо, больно! Больно еще не было, но стало бы, если б Войча

не заметил, что все платье Страшилки почему-то мокрое - как и конские бока.

- Ты чего? - поразился он.- Вброд шла?

- Да...- Ула шмыгнула носом.- Мостик... Ненадежный очень... Не бейте, дяденька! Я за вас так боялась! И за себя боялась! В лесу так страшно!

В конце концов прут был выброшен за ненадобностью, и Войча заявил, что они тут же выступают. Он даже был рад, что непослушная Страшилка поспешила в село - не надо возвращаться. Значит. можно уходить - и поскорее.

Солнце светило ярко, лес весело шумел птичьими голосами, и дорога, а точнее широкая лесная тропа, вела прямо на полдень. Войча ехал, не оглядываясь. Его то и дело тянуло пришпорить Басаврюка, и он еле сдерживался, вовремя вспоминая об Ужике и Страшилке, которые, словно сговорившись, не желали ехать верхом. Атак хотелось поскорее оставить за спиной проклятое место, где еще тлели угли страшного костра! Слава Соколу, обошлось... Впрочем, обошлось ли? Войча то и дело косился на Страшилку, не зная, что и думать. В конце концов он решил на время забыть о желтых костях, по которым ползали проворные муравьи. Может, и вправду почудилось...

Итак, забот хватало, и Войча весь день был необыкновенно молчалив. Об Ужике и говорить нечего, из него и в обычный день слово вытянуть мудрено. Зато Ула болтала за всех троих- Вначале она попыталась подробно расспросить об "опыре", но суровый Войча расспросы пресек, сообщив лишь, что упомянутого "опыра"> больше нет и поминать его незачем. Но это Страшилку не смутило. Пристроившись рядом с теплым боком Басаврюка, она как и раньше не шла, а бежала вприпрыжку, На ходу задавая бесконечные вопросы то о том, то об этом. Причем обращалась она исключительно к Войче, словно Ужика рядом и не было.

Войчемир отвечал односложно - не до вопросов было, но к вечеру незаметно для себя разговорился. Вышло как-то так, что он рассказал странной девчушке буквально обо всем, что знал - о далеком Ольмине, о Хальге Лодыжке, о славном Кей-городе и, конечно, о своих родичах - суровом Рацимире, горячем, вспыльчивом Валадаре, о мальчишке-Уладе и милой сетренке Кледе. И, конечно, о братане Сварге, с которым сошелся особо и даже ездил к нему в далекий Коростень, что находится где-то у Косматого на куличках. Тут Бойче вспомнилось, что братан Рацимир говорил, будто у волотичей неспокойно, но он поспешил успокоить себя, а заодно и Страшилку, заверив, что Сварг живо со всем разберется, и не такой он человек, чтоб у него кто-то там бунтовал.

Трудно сказать, что из всего этого поняла Ула, но слушала она жадно, то и дело переспрашивая и не забывая восхищаться Войчемиром, то есть, конечно, "дяденькой", который "такой сильный, такой смелый", что даже "опыра угрохал". Почему именно "угрохал", а не "прикончил" или хотя бы "прибил", Войча так и не понял. Слушать такое было приятно, это тебе не Ужик, который разве что "Зайчей" обзовет! И Войчино сердце начало потихоньку таять. Всем хороша девчушка - шустрая, с пониманием, вот только страшна. Эх, Страшилочка...

А поздно вечером, когда костер уже догорал, а зануда-Ужик улегся спать, накрывшись с головой своим дурацким плащом, Ула стала рассказывать сама. Она говорила о лесе, в котором прожила всю жизнь, о глухих чащах, где по вечерам слышен тихий звук таинственной свирели, об утреннем тумане, в котором исчезают навы, о глубоких омутах, куда лучше вообще не приближаться, о лесных источниках, чья вода может подарить вечную молодость... Войча слушал как зачарованный, и ему начинало казаться, что голос у Страшилки становится каким-то иным, и вообще с ним говорит не шепелявая девчушка из мертвой деревни, а кто-то совсем другой - но тоже знакомый. Но затем Ула умолкла, и странное очарование прошло. Рядом с Бойчей по-прежнему была Страшилка, и когда ночью сквозь сон он вновь почувствовал под боком ее горячее тело, то только погладил бедняжку по голове и отодвинулся подальше.

А следующий день начался неожиданно. Тропа стала заметно шире, деревья расступились, и глазам открылась огромная поляна, скорее - целое поле, покрытое высокой травой. За полем был снова лес, но другой -- пониже, да и пореже. К тому же дорога расходилась, и не надвое, а натрое.

Пришлось сделать привал. Войчемир с надеждой поглядел на Улу, но девчушка только развела руками - не хуже самого Ужика. За свою короткую жизнь она почти не покидала родное село и этих мест совсем не знала. Итак, приходилось думать самому.

Войчемир выбрал бугор повыше и принялся изучать окрестности. Нужная дорога должна вести Прямиком на полдень, но где этот самый полдень находится, ясности не было. Еще в Ольмине Войчу учили этому хитрому искусству, и теперь самое время было вспомнить. Но, увы, ни мха, который должен расти с полуночной стороны, ни веток, что длиннее как раз со стороны полуденной, обнаружить не удалось. Точнее, и мох, и ветки имелись, но росли они как-то не в том порядке. Войчемир вспомнил, что в середине дня солнце - Небесный Всадник - находится как раз на полдне. Но наступила ли эта середина, а если нет, то когда наступит, сказать было трудно. Конечно, можно и не заниматься подобными сложностями, а просто ткнуть указующим перстом в одну из дорог, но случай был явно не тот. Этак можно вместо Акелона попасть прямиком к ограм! И хорошо, если только к ограм.

Войча спустился с бугра и хотел уже обратиться к своим спутникам с соответствующей моменту речью, но тут заметил, что недотепа-Ужик копается в своей дурацкой котомке. Это случалось нечасто, и Войча решил подождать. Тем временем Ужик извлек из котомки деревянную чашку и что-то маленькое, похожее на иголку.

- Полуночник,- сообщил он и стал смотреть куда-то в сторону.

Нельзя сказать, что эта краткость пришлась Войче по душе, но он уже привык к чудачествам своего странного спутника. Войчемир взял чашку и принялся ее разглядывать. Чашка как чашка, обычная, даже не крашеная. Вот иголка, та действительно выглядела как-то по-особому. Она была длинной, тяжелой и имела небольшой деревянный ободок, вроде колечка. Оставалось спросить недомерка, к чему вся эта ерунда, как вдруг в голове забродило что-то знакомое. Хальг Лодыжка как-то рассказывал... Точно! Где-то в Скандии есть Полночь-камень, и если рядом положить иголку, а потом эту иголку опустить в чашку...

Войча чуть не подпрыгнул от восторга, но вовремя сдержался. Нечего потакать этому наглецу! Полуночник - так полуночник, обычное дело.

Оставалось налить в чашку воды и осторожно опустить иголку. Деревянное колечко удержало ее на поверхности, и она завертелась, словно волчок, сначала в одну сторону, потом в другую. . Войча терпеливо ждал. Наконец иголка, дрогнув в последний раз, замерла, указывая на... И тут Войча сообразил, что иголка имеет два конца! Пришлось вновь задуматься. Они идут с полночи, значит...

Наконец тяжкие размышления остались позади,

Войча вытер пот со лба и уверенно ткнул пальцем по направлению одной из дорог, как раз той, что была посредине. Воду из чашки он выплеснул, а саму чашку вместе с иголкой вернул Ужику, буркнув: "Не потеряй!". Тот, даже не моргнув, спрятал полуночник в котомку, после чего Войча с легким сердцем велел выступать.

Теперь дорога шла на подъем. Временами приходилось взбираться на невысокие, покрытые редким лесом холмы, и Войча, дабы излишне не утруждать Басаврюка, слезал и шел пешком, разминая ноги. Страшилка, как привязанная, держалась рядом, но в этот день ее словно подменили. Девчушка молчала, то и дело оглядывалась, и даже не отвечала на вопросы Войчемира, который был не прочь поболтать. Разговорить Ужика было невозможно, и Войче оставалось предаваться размышлениям. И было о чем.

Лес заканчивался. За ним, как слыхал Войчемир, находятся загадочные Серые Холмы. Холмы эти ничуть не беспокоили, но вот за ними было то, чего Войча опасался более всего - Змеева Пустыня.

Что это такое, он толком не знал. И неудивительно - об этом вообще мало что ведали в Сав-мате. О Змеях, конечно, говорили много, но такое что лучше и не слушать. Правда, в глубине души Войчемир считал, что страхи эти преувеличены. Конечно, ничего стыдного нет, что худосочный Ужик этих Змеев опасается. Но он, Войчемир сын Жихослава, Кей и потомок Кеев, не должен бояться. Разве не его предок, Кей Кавад, Кей Победитель, запряг Великого Змея в плуг, а после пропахал борозду до самого моря! На такое Войча, конечно, не покушался, но считал, что и Змеи смертны. Особенно когда столкнутся с настоящим альбиром, вооруженным франкским мечом. Впрочем, по поводу оружия у Войчемира были свои соображения.

Он изложил их Ужику у вечернего костра. Ула, по-прежнему мрачная и неразговорчивая, уснула у огня, а Войча, посадив сонного недомерка рядом с

собою, повел речь о том, что такое Змеи и как с ними бороться.

Змеев Войча ни разу не встречал - вот уже много лет они не появлялись над Савматом. Но из рассказов старых кметов Войчемир сумел составить ясное и полное представление, о том, что собой представляет эта гадина. А Змей, по мнению Войчи, был именно гадиной - здоровущей змеюкой, крылатой и огнедышащей. Последние два обстоятельства дело осложняли, а вот гадючья природа была на руку. Достаточно ловко взмахнуть мечом - и Змею каюк. Правда, встречались, по словам тех же стариков. Змеи многоглавые, говорящие и даже Змеи-оборотни, но в это не верилось. Зато Войча запомнил одну важную подробность. Живут эти Змеи в болоте, словно жабы, а значит, их там можно подстеречь и накрыть. Проблема, по мнению Войчемира, была не в самих Змеях, а в оружии. Франкский меч при всех его немалых достоинствах был короток. Двуручник! Настоящий двуручник! Вот что требовалось для этого трудного дела.

При мысли о двуручнике Войча погрузился в сладкие грезы, совсем забыв об Ужике. Впрочем, что этому заморышу до настоящего двуручного меча! А вот для Войчи он всегда был пределом самых жгучих мечтаний. Двуручник, сделанный умелыми мастерами где-нибудь в далекой Скандии, синеватая сталь длинного клинка, эфес, украшенный золотом и яхонтами... Впрочем, Войчемир был согласен обойтись без золота и самоцветов. Просто меч, замечательный меч, с которым альбиру не страшны никакие враги. Увы, о двуручнике можно было только мечтать. В Савмате таких мечей имелось три - у Хальга Лодыжки, который привез его со своей далекой родины, и два - у самого Светлого, причем один, который, к слову, имел даже собственное имя и назывался "Змей", хранился как величайшая ценность в дворцовой сокровищнице. Меч был особый, и Войче дали только взглянуть на него - и то лишь на минуту-другую...

Когда Войчемир, наконец, вспомнил об Ужике, тот уже мирно спал. Войча в очередной раз обиделся на этого недотепу, лишенного малейшего вежества, и сердито насупившись, лег на бок, укрывшись плащом. Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то ладонь.

- Дяденька!

Страшилка, оказывается, не спала. Войча обреченно вздохнул и решил не откликаться, но внезапно почувствовал, как его обнимают худые костлявые ручонки.

- Ты чего?

Нельзя сказать, что вопрос был из самых умных. Ула, впрочем, и не собиралась отвечать. Она была уже рядом, совсем рядом...

- Ну, хватит!

Войча мягко, но решительно отстранился. Эх, Страшилочка, ну зачем тебя угораздило появиться на свет именно такой!

- Но почему? Почему?

На Войчу в упор глядели большие, совсем взрослые глаза, и в этих глазах была боль.

- Разве я не красивая? Дяденька, ведь я красивая, правда? Мне все говорили...

Войча раскрыл рот, но тут же осекся. Бедняжка, говорили ей...

- Ну... Ты, конечно...- начал он и понял, что лучше замолчать. И вдруг он заметил, что с Улой что-то происходит. Она несколько раз провела руками по своей курносой мордочке, затем ладони скользнули по телу...

- Войчемир!

Войча удивленно вскинулся - впервые Страшилка назвала его по имени.

- Я... Я должна посмотреть тебе в глаза. Сядь поближе к огню.

Войча настолько растерялся, что послушно пересел чуть ли не на тлеющие угли. И тут он почувствовал, как руки Улы осторожно поворачивают его голову, затем ее глаза оказались совсем рядом...

- Нет... Нет...

Голос был незнакомый - низкий и хриплый. Внезапно Ула закрыла лицо руками и упала ничком на траву.

- Нет... Нет... Нет...

Пораженный Войча вскочил, не зная, что предпринять. Ясное дело, чудачка увидела в его глазах собственное отражение, но зачем же так? Она что, никогда не гляделась в медное зеркальце? Или хотя бы в ручей? Вот бедняжка!

Сердобольный Войчемир пытался заговорить с девушкой, но та не откликалась. Ее худые плечи время от времени вздрагивали, но до Войчи не доносилось ни звука - если Страшилка и плакала, то плакала молча. Пришлось укрыть бедную Улу плащом и оставить в покое, если, конечно, это можно назвать покоем...

Ночью Бойче не спалось, и было от чего. Как-то все плохо сложилось с бедной Страшилкой! Войчемир долго ворочался, но так ничего и не смог решить. Да и что тут решишь?

А наутро удивил Ужик. Он был мрачен и даже суров. Такого Ужика Войча еще не видел - парень явно чего-то ждал, к чему-то готовился.

Ула проснулась поздно - к самому завтраку. Она так и пролежала всю ночь, укрытая Войчиным плащом. Наконец, край плаща дрогнул, из-под него показалась ее мордашка - сонная и заплаканная.

- Вставай!

Войча невольно оглянулся - кто бы мог говорить таким голосом? - но понял, что оглядываться ни к чему. Говорил Ужик. Войча открыл рот, дабы призвать заморыша к вежеству, и тут случилось неожиданное. Ула покорно встала и замерла, глядя на не похожего на самого себя странного парня.

- А теперь уходи!

- Ужик! - не выдержал Войчемир, но Ула только кивнула.

- Да, рахман... Я сейчас уйду...

Оставалось возмутиться, гаркнуть на зарвавшегося Ужа, а то и двинуть его по худой шее, но всего этого не понадобилось. Ула грустно улыбнулась и шагнула к Войче:

- Прощай, Войчемир! Мой лес уже далеко... Я была бы рада пойти с тобой на край света, но мой мир здесь. Жаль, что ты не остался со мной...

И тут пораженный Войча понял, что девушка говорит с ним совсем другим голосом, как тогда, когда она рассказывала о лесе. Но теперь он вспомнил...