стражника кулаком в челюсть; членовредительство не входило в мои планы.
Потасовка в трактире - куда ни шло, но в любом случае гоняться за безоружным -
сомнительная доблесть...
после всех этих муторных раздумий, после безнадежной слабости перед лицом
господина мага, после того, как собственная моя шпага истаяла, оставив в руке
трогательный огрызок рукоятки...
подумать, что хорошо бы пробиться к камину и завладеть кочергой. Вот было бы
славно; впрочем, доберись я до камина - путь к выходу окажется отрезан, и
никакая кочерга не поможет...
двери, обнажил желтые зубы. В этот момент он был неуловимо похож на
геральдическое чудище, украшающее его нагрудник; его стойка выдавала умелого
бойца. Усмешка его сделалась особенно зловещей - в ту же секунду дверь за его
спиной распахнулась молодецким толчком.
дворняги, получившей пинка. Я без труда увернулся от беспомощного выпада,
оттолкнул с дороги румяного парня, ввалившегося в сопровождении клубов пара, что
есть сил подпрыгнул - и сорвал со стены кинжал. Первый, который подался - не
было времени выбирать.
вдохновленные доверием железного зверя на гербе, обозленные - кто-то потирал
бок, а кто и скулу. Они глядели на меня, презрительно выпятив челюсти, за их
спинами возился потревоженный трактир, галдеж и суматоха, и какая-то женщина
визжит - обязательно найдется одна голосистая, ей все равно по какому поводу,
лишь бы орать...
комнате, трет глаза, испуганно прислушивается?
жена. А здесь, в углу, стоят, сбившись в кучу, Бариан, Танталь, Муха, Фантин,
Динка-Солоноватый привкус все еще стоял во рту. Но теперь он был мне неприятен -
отдавал железом.
вином, казалось, что геральдический зверь вот-вот облизнется, подбирая розовые
капли.
оружия... Вот теперь есть. Вот, возьмите...
шагу, и в их глазах я прочел желание реванша; капитан сдержал их раздраженным
жестом.
глазах покойника.
Дэра, совершенном во время противного закону поединка! Взять его!
глядела в камин, хмурилась собственным мыслям; еле слышный стук в дверь заставил
ее вздрогнуть. Переступая порог, Эгерт Солль поймал напряженный, даже испуганный
взгляд - возможно, сиделка боялась, что ее уличат в нерадивости. Полковник был
очень придирчив, когда речь заходила об окружении госпожи Солль.Тория сидела в
кресле. Каждый день ее одевали и причесывали, и усаживали перед камином, и
развлекали беседами и чтением вслух. Госпожа Солль оставалась равнодушной, в
лучшем случае улыбалась и кивала, но все в доме знали, что, окажись прическа
госпожи с изъяном или платье хоть чуточку неухоженным - и прислуга моментально
потеряет столь хорошо оплачиваемое место...
были ученые - из библиотеки Университета; Эгерт надеялся, что под бездумной
маской в душе Тории все еще тлеет искорка сознания. И делал все, чтобы не дать
ей угаснуть.
горле, а может, она просто устала от непонятных слов и сложных оборотов. Солль
не стал упрекать ее. Женщина была добра и искренне симпатизировала красивой
госпоже Солль, а усталость и недостаток образования - не самые страшные грехи
для сиделки. Полковник отпустил женщину кивком головы - она исчезла мгновенно и
бесшумно, только тяжелая книга, опускаясь на стол, щелкнула замочком...
втолковывала ему, водя пальцем по строчкам. Давно. До того, как они поженились,
еще до того, как сама мысль о таком повороте дел сделалась хоть сколько-нибудь
возможной...
повторялась из раза в раз последние три года, казалась чужой на красивом,
когда-то ироничном лице.
полированной гранью отблеск огня в камине; Эгсрт вздохнул. Бело-розовый плод
распался на две равные части, лезвие ножа увлажнилось яблочным соком, полковник
резал и резал, дробил на мелкие дольки, не замечая стекающей по пальцам сладкой
жидкости.
вовсю судачили о невиданном благородстве полковника Солля: жена уж поди как три
года в уме повредилась, а он с ней, как с разумной, и на сторону ни-ни...
аристократическим воспитанием и высоким положением в обществе. Более того, он
облизнул и лезвие ножа. Счищенная яблочная шкурка лежала на блюде, словно
обрывок бело-розового серпантина.
времена - видели просто красивую безумную женщину в кресле с высокой спинкой.
Даже дочери Алане не дано понимать того, что ощущает, входя в эту комнату,
полковник Солль.
Осада осталась далеко в прошлом, во дворе загородного дома возился с жеребятами
тринадцатилетний Луар, и Солль, разглядывающий напряженное лицо жены, никак не
мог понять, что за смятение сводит на переносице ее великолепные брови, что за
восторг - и восторг ли? - неумело прячется в смиренно потупленных глазах.
Помнится, он спросил тогда: Тор, а ты, часом, не пьяная?
непонятной веселостью, а она выскальзывала, Как рыбка из нетерпеливых рук, а
когда наконец призналась - он, герой Осады, начальник городской стражи, с диким
воплем вылетел из дома, схватил в охапку подростка-Луара, посадил его на крышу
сарая- и, напугав мальчишку до смерти, пустился по двору колесом.
Солль окончательно уверился, что беды, преследовавшие его жены, остались далеко
в прошлом...
говорил, что кормить жену с руки - значит приручать ее, он знал, что не прав,
Торию так и не удалось приручить до конца...
удостоится насмешливого взгляда.
Эту книгу зачитали до дыр. Книга роняла листы, подобно осеннему дереву, книга
содержала список определенных герцогом преступлений и полагающихся за них
наказаний.
чернильные цветочки и пели искусно нарисованные птицы - не то у герцога было
извращенное чувство юмора, не то он на самом деле полагал, что избавленный от
преступников мир почувствует в себе новые силы для рулад и цветоводства.
наедине с мужчиной, не связанным с ней родственными либо опекунскими узами,
считается повинной в неподобающем поведении и наказывается публичным лишением
девственности..."
смертельным исходом карался "посредством змеиной ямы". Так что сопротивление при
аресте как бы не имело значения - так и так я был бы казнен... Оставалась слабая
надежда, что мне удастся доказать свою непричастность к поединку - когда по зову
правосудия явились два свидетеля.
прошедшие полгода. Зеленые глаза погасли, светло-русые волосы потускнели, пышные
формы опали; единственное, что оставалось неизменным - показное богатство,
россыпи украшений на парчовом платье и золотые гребни в высокой прическе.
наследство мужа, сделала единственно возможный выбор - вышла замуж за нового
наследника, плешивого и косоглазого господина Тагги Крода. Совет, как говорится,
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Березин Федор
Василенко Иван
Посняков Андрей