Чтение 50–й страницы книги ~Армагед-дом~

тренироваться, потому что все ноют и ноют, что, мол, слишком много учебных
тревог...

- Понятно, - быстро сказала Лидка. - Открыли учебники. Страница триста,
упражнение двадцать к параграфу пятьдесят девять. Дрозд, прочитай вслух...

- Последовательно перечислить общие законы возникновения малых Ворот в
лесостепи, в степной зоне, в полупустыне, в пустыне... Написать формулу
популяционного сдвига применительно к высшим животным... Подставить в нее
данные...

Лидка смотрела в стол, в животе у нее было пусто и холодно. Через пару
дней, как намекала директриса, "экскурсия" предстоит всему преподавательскому
составу. Ну, Лидка, допустим, кризисный историк и много чего повидала. Но...

Отчаяние было подобно взрыву. Лидкины пальцы сами собой стиснулись на
картонной обложке журнала.

Почему?! Что, иначе - никак? Иначе - не пройти? "Апокалипсис - намордник,
надетый на человечество..."- "Толпа подобна амебе... простейшие рефлексы...
простейшие раздражители..."

Рефлекс. Но рефлекс сложный. Всю жизнь положить на его отработку. Поколение
за поколением. Может быть, со временем послушание инструктору сделается
врожденным?

Нет. Приобретенные свойства не передаются по наследству. А значит, с
рождения и до смерти, тренировка и тренировка, а придет наш час - войдем в
Ворота с гордо поднятой головой... С рефлекторно поднятой головой. Альтернатива?
Давка. Куча мала. Ад, где осталась Яна...

Лидка поняла, что класс давно смотрит на нее и чего-то ждет. Что доносчица
Дрозд давно прочитала задание и ждет дальнейших распоряжений. И что они - многие
- прекрасно понимает, почему замолчала биологичка и о чем она думает. Во всяком
случае, думают, что понимают.

- Дрозд, - сказала Лидка непривычно слабым голосом,- к доске, пиши законы,
пиши формулу, подставляй данные. Максимов, пойди посмотри, как себя чувствует
Роенко...

Максимов поднялся, но блондинка уже вернулась, чуть менее бледная, с
мокрыми пятнами на форменном платье.

- Кто из вас читал труды Зарудного?- неожиданно для себя спросила Лидка.

Поднялся лес рук.

- Мы проходили по новейшей истории... "Введение в историю катаклизмов" и
некоторые статьи...

- А сверх программы, для себя, никто не пытался читать? - спросила Лидка
невесть зачем. Руки опустились.

- Не... мы по программе...

Максимов насупился. С вызовом глянул Лидке в глаза и - единственный -
поднял руку.

Рукав пиджака был коротковат. Скатился едва ли не до локтя.

- Но почему же никто этого не знает?! Они шли по пустынной, продуваемой
всеми ветрами улице.

- Я думал, Зарудная, невестка Зарудного - это та женщина из Детского фонда,
я когда-то видел по телевизору, давно, правда... Я никогда бы не подумал...

Я думал, вы - однофамилица!

- А какая разница? - спросила она угрюмо. - С сыном Андрея Игоревича я уже
много лет как рассталась. Фамилию оставила... потому что Андрей Игоревич не стал
бы возражать. Фамилия - и все.

Максимов сдвинул брови, будто что-то припоминая. "Вспоминай",- со вздохом
подумала Лидка.

- Если вы скрываете это, - с запинкой начал мальчик, - то я никому не
скажу...

Лидка открыла рот, чтобы заверить Максимова в своем полном равнодушии, но в
этот момент высоко в небе разорвалась сигнальная ракета, и сразу отовсюду завыли
сирены.

- В тревогу вляпались, - сказал Максимов горько. - А у меня на сегодня
столько уроков...

Лидка быстро огляделась. Темнело, по улице мела поземка, зажигались и тут
же гасли окна в домах.

- Иди за мной.

Она бесцеремонно схватила его за рукав пальто и потащила в сторону. Здесь
неподалеку была неразобранная детская площадка с круглой башенкой-фортом.
Башенку любил и чистил местный дворник; иногда по дороге с работы Лидка
позволяла себе уединиться в игрушечном замке. Он заметно подправлял ей
настроение.

- Прыгай. Чтобы не осталось следов перед входом. Она почему-то не
сомневалась, что он послушается. Не захлопает глазами, не спросит: "А как же
тревога"?

Окошки-бойницы были такими узкими, что в них не пролезло бы средней
величины яблоко. Наверх вела винтовая лестница, на втором этаже вдоль стен
помещались полукруглые скамеечки.

- Сидим. Тихо.

Снаружи заметались фонарики. Потом подошла машина с мощным прожектором, и
луч его мазал, как малярная кисть, по фасадам домов, вдоль улицы, и всякий раз,
когда маленькая детская башенка попадала в его свет, Лидка видела перед собой
собранного, немного напуганного, но в целом спокойного Максимова. Сжатые губы
делали его старше, чем он был на самом деле, зато широко открытые глаза
оставались откровенно детскими, Лидке казалось, что перед ней сидит то парень
лет двадцати, то мальчонка лет двенадцати.

Она сжала его руку.

- Не бойся...

Он кивнул. Ничего, мол. Не боюсь.

Тусклые голоса завели знакомую перекличку; кого-то ждали, но ни Лидки, ни
Максимова в этих списках не было, они должны были сами зафиксироваться как
"случайные прохожие", но вот не довелось. Простуженным голосом жаловалась на
судьбу какая-то женщина, металлически вещали рации, урчал мотор, бранились
мужчины. Потом до Лидкиных ушей долетел свисток - колонна тяжело сдвинулась с
места, в ночь сквозь начинающуюся метель, до рефлекса, до подкорки, теперь уже
тренироваться не так тяжело, вы заметили, теперь все идет как по маслу, движение
на свежем воздухе очень полезно для здоровья, вы не поверите, у меня перестало
болеть сердце и значительно улучшился цвет лица...

Колонна ушла. Фонари остались.

- Дом тридцать "бэ", квартира тринадцать, - бубнил совсем рядом хрипловатый
мужской голос. - Отказ, мотивировка - воспаление легких.

- С воспалением, сказали, пока не брать. Справка есть?

- Нету.

- Какой участок?

- Сто сорок седьмой,

- Косит, наверное, зараза. Проверю.

- Проверь... И пару пацанов нашли в подвале, мотивировки никакой, одни
слезы. По четырнадцать лет, младшая группа.

- Пусть школа разбирается... Итого?

- Всего по двум участкам семь отказников. Этого ненормального из пятой
квартиры уже забрали, я позвонил. Дама с воспалением, два пацана, старый хрыч из
тридцать "а", помереть, грит, хочу спокойно.

- Блин...

- Ага... Спокойно, грю, не выйдет, дедуля... И одна парочка закосила,
сирены, говорят, не слыхали. Мужик и баба, из постели их вытащили, ну ясно -
услышишь тут! - Голос похабно хихикнул. - Эти, правда, отказываться не стали,
ноги в руки - и побегли, как миленькие...

- Так что ты мне отчетность портишь?! Пять отказников, пять, этих лопухов я
попугаю, а в сводку ты их не вноси. Все?

- Все... Пятьдесят семь человек из списков отсутствуют - в отпуске, в
командировке, не вернулись с работы. Надо было попозже сигналить.

- Как нам командуют, так мы сигналим.

- Да... Слушай, тут дама с пацаном под сирену проходили, а в списках
случайников их не было.

-- Что за дама с пацаном? Местные?

- Нет, в списках их нет. Случайники. Прохожие. Куда они могли деваться?

- Успели, стало быть.

- Не. Не успели. Темно, зараза...

- Я ж тебе машину пригнал.

- Ага... пусть посветят по палисадникам. Может, они на дурнячка сховались
где-то.

Максимов инстинктивно вжался в камень, подальше от бойницы. Лидка и сама
напряглась. Нещадно мерзли пальцы ног в слишком тонких сапогах.

Снова заурчал мотор. Снег заискрился, будто под солнцем. Через секунду в
башенке стало светло как днем. Лидка увидела огромные глаза Максимова и капельки
пота на его лбу. В такой-то холод.

- По палисадничкам, по щелям, вон там в подворотню... и за трубой... Так.

- Один умелец в канализационном люке прятался...

- ...Так едем или нет?

- Ща, подожди... куда они, суки...

- ...Надо сперва машину пригонять, а потом сирену давать.

- Тогда все, как прожектор увидят, из домов разбегаться начнут...

Громко заржали несколько голосов. А ведь среди них может быть и папа
Антонины Дрозд, подумалось Лидке, и рубашка сразу же прилипла к спине. Он
совершенно естественно может среди них оказаться. Вот было бы ему... вот
удача...

- Слушай, эта фиговина каменная, башня, что ли, торчит тут, как хрен,
развернуться не дает. Давно хочу сказать, посигналь наверх, чтобы дали
дозволение на снос.

Белый луч ударил в бойницы. Лидка видела, как расширились зрачки Максимова.
И как он вжался в каменную стену, отворачивая лицо от беспощадного света.

- Вспомню - посигналю... Ладно, я поехал. У меня еще три сирены сегодня по
плану.

Прожектор ушел. Сделалось темно.

Налетел ветер. В узких бойницах заплясали снежинки, холод прошелся по всей