Чтение 41–й страницы книги ~Ведьмин век~

дем через черный ход. К чему нам эти сенсации...

Они вышли из какой-до совершенно посторонней двери в стороне от
Дворца Инквизиции; у главного входа стояли, оказывается, какие-то лю-
ди. Ивга вздрогнула - ей показалось, что в воздухе пахнет паленым.
Нет, померещилось...

Это она пропахла дымом. Ну и вид у нее сейчас, ну и вид... Ну и
запах...

Наверное, было часов одиннадцать. Желтые прожектора эффектно
подсвечивали острую крышу Дворца Инквизиции; у Ивги закружилась голо-
ва, на какой-то момент и ночь, и подсвеченный шпиль перестали сущест-
вовать, только круги, цветные круги и далекая болтовня, шелест тапочек
по паркету...

Потом она обнаружила, что стоит, вцепившись в левую руку инквизи-
тора. И рука эта сильно напряжена.

- Ой...

Она разжала пальцы, шагнула в сторону, не зная, как загладить оп-
лошность:

- Я... Какая я идиотка. Простите.

Неслышно подкатила служебная машина. Распахнулась дверца.

- Простите, я... Простите. Я сама не знаю... больно?

- Больно, - сообщил инквизитор после паузы. - Но - смотря с чем
сравнивать... Садись.

Водитель удивленно покосился на нее - или показалось?!

Ночной город. Карусель огней; она зажмурилась, переживая новый
приступ головокружения. Что это с ней? И где книга, неужели она оста-
вила ее на диване в приемной, как глупо...

"Мы знаем, что зачать ведьму может любая женщина; существует так-
же миф, что такие зачатия совершаются во время шабашей. Что шабаш для
того и призван, чтобы насаждать в пока еще пустых чревах будущую ведь-
минскую поросль..."

Ивга прерывисто вздохнула.

- Паршиво? - спросил инквизитор, не поворачивая головы.

Она, тоже не глядя, кивнула.

- По законам жанра ты должна бы несколько часов валяться без соз-
нания... Во всяком случае, те наши подруги, что перевели оперный театр
в разряд погорелых, валяются до сих пор...

Ивга сглотнула. Ей было неприятно вспоминать.

Во дворе дома на площади Победного Штурма старушка прогуливала
свою собачку; в квартире на втором этаже заканчивала работу веселая
домработница, и взгляд, брошенный ею на Ивгу, не оставлял простора для
толкований.

Улучив минутку, Ивга привстала на цыпочки и просительно заглянула
инквизитору в глаза:

- Скажите ей... А то она переживает, бедная, что у вас такая
оборванная и некрасивая любовница. Она не понимает, как это вас уго-
раздило...

Некоторое время инквизитор оценивающе смотрел ей в глаза. Потом
приподнял уголки губ:

- А тебе что, стыдно? Если тебя считают моей любовницей?

Ивга вздохнула:

- Вам по рангу положены ухоженные женщины. Разве нет?..

(ДЮНКА. АПРЕЛЬ)

Старый лум говорил с женщиной. Издали Клав обознался, приняв ее
за Дюнкину мать, и успел трижды покрыться потом, прежде чем понял свою
ошибку. Дюнкина мать была моложе и жестче - а эта женщина казалась ус-
талой и оплывшей, как догоревшая свечка. Лум говорил и говорил; женщи-
на медленно отвечала, еле заметно кивала тяжелой головой, и покатые
плечи ее, кажется, чуть-чуть расправлялись - хотя, конечно, Клав мог и
ошибиться.

Потом женщина слабо пожала руку старика, тяжело поднялась со ска-
мейки и двинулась прочь, почти касаясь земли дорожной сумкой в опущен-
ной руке. Некоторое время лум глядел ей вслед, потом обернулся; рядом
неподвижно стоял угрюмый, напряженно молчащий парень.

Минуты три оба следили за крупной белкой, выписывающей спирали
вокруг темного дубового ствола.

- Я нуждаюсь в утешении, - сказал парень глухо.

Лум пожал плечами:

- Я здесь для того, чтобы утешать... Но тебе я вряд ли смогу по-
мочь... Клавдий.

- А вы попытайтесь, - тихо попросил парень. - Собственно, к кому
мне еще идти?..

Лум помолчал, откинувшись на спинку скамейки. Проводил белку
взглядом, вздохнул:

- Я... предупреждал тебя. Ты не послушал.

- Не послушал, - согласился Клав. - Не мог послушать... Повтори-
лось бы все... - его передернуло, - повторилось бы - не послушал бы
снова.

- Жаль, - глухо проронил старик. - Ты сильнее многих... и ты неп-
ростительно слаб.

Клав ожесточенно вскинулся:

- В чем моя вина? В том, что любил... люблю ее?..

Лум поднял глаза, и, холодея под его взглядом, Клав осознал свою
ошибку. Если старик хоть тоненькой ниточкой связан со службой "Чугайс-
тер"...

Его собеседник был достаточно проницателен; некоторое время ста-
рик и юноша неотрывно смотрели друг на друга.

- Я всего лишь лум, - медленно произнес старик. - Я делаю, что
умею... И ничего больше. Не приписывай мне... лишнего. Я всего лишь
лум.

Клав перевел дыхание:

- Вы говорили... Что я делаю запрещенное. Что я тревожу и держу,
что я наделен... достаточными возможностями, чтобы... и...

Вопрос так и не осмелился слететь с его губ.

- Я ничего не знаю точно, - сообщил старик, глядя вперед и вдаль,
туда, где среди зеленеющих ветвей вились полчища мелких птиц. - Воз-
можно, ТЫ ее привел... Может быть, нет. Никто не знает.

- Зачем они приходят? - спросил Клав шепотом. - Они... ради нас?
Они... это именно ОНИ или нет?..

Облачив в слова свои неясные стыдные страхи, он ощутил наконец
облегчение. Все-таки сумел. Главный вопрос задан...

Старик вздохнул:

- Я не могу сказать тебе больше, чем знаю... Даже всего, что
знаю, я не могу сказать. Это слишком... личное...

- Они хотят нашей смерти? - быстро спросил Клав. - Это может быть
правдой? Чугайстры говорят...

Он осекся. Не ко времени сказанное слово; не поминать бы.

- Возможно, - отозвался старик, с трудом отрывая взгляд от птичь-
их игрищ. - Это слишком... индивидуально... Но я не хотел бы, чтобы ты
сюда приходил. Это, наверное, жестоко, но ты выбрал сам; не приходи
на кладбище. Или я вызову... их. Хоть я тоже их не люблю...

- Но ведь только вы можете... помочь... подсказать... - Клав го-
ворил затем только, чтоб не молчать. Он уже понимал, насколько слова
бессмысленны.

- Побереги себя, - глухо отозвался лум. - Это все.

И ушел, враз одряхлевший, и побрел прочь, подставив согбенную
спину белым каплям весеннего синичьего помета.

* * *

Клавдий знал, что на болеутоляющее надежда невелика; сделавшись
маркированным инквизитором, он потерял способность засыпать со снот-
ворным и избавляться от боли посредством таблеток. Боль следовало из-
гонять усилием воли - но вот, как на грех, все не удавалось сосредото-
читься.

Боль была не в раненой руке. Боль была где-то очень глубоко,
сдавленная боль, до поры до времени угнетенная боль... Надо отвлечься.

Девчонкины глаза блестели в полутьме прихожей. Волосы, рассыпав-
шиеся по плечам, недалеко ушли от медной проволоки; у нее поразитель-
ная защита. Раньше он не встречал ведьм, способных так стойко перено-
сить столь тяжелые испытания; правда, там, на площади перед Дворцом,
она чуть было не грохнулась в обморок - и здорово помяла его раненую
руку... Хотя - разве это рана?..

Какое падение нравов... Ведьма, нападающая на инквизитора с ог-
нестрельным оружием. Еще лет десять назад это показалось бы диким -
теперь они идут на все. Где не хватает собственной силы - достанут пу-
лемет...

Вряд ли Ивга носит хорошее белье. Значит, формы, имеющиеся под
запятнанным кровью свитером - ее собственные.

Она поймала его взгляд - и потупилась, и он тоже почувствовал не-
удобство. Не потому, что разглядывал ее - видывал он женщин и ухожен-
ных, и запущенных, и в парче, и в лохмотьях, и вовсе в чем мать роди-
ла...

- Господин Клавдий! - позвала домработница из кухни. - Я творо-