Чтение 51–й страницы книги ~Преемник~

Он мог бы сказать: "Это моя девка". Но тогда - и я поразилась, поняв
это - тогда Луар ответил бы все тем же жестким и желчным голосом: "Нет,
МОЯ". И тогда Сове пришлось бы зарезать кашевара, круглолицего и всех
прочих свидетелей своего позора...

Сова молчал. Луар медленно растянул губы:

- Ты говорил, что она тебе надоела.

Может быть, мне и померещилось, но, потрясенный дипломатической
уловкой Луара, сбитый с толку, Сова даже обрадовался. Махнул рукой:

- Бери.

Круглолицый за моей спиной издал сдавленный вопль.

Через секунду я оказалась у Луара в седле.

Тория бредила, и в бреду ей казалось, что она беременна.

Она носила его в себе - долгих девять месяцев. Был день, когда она
впервые ощутила в себе другое существо; теперь, в бреду, она металась по
дому, прижимая ладони к плоскому, опустевшему навек лону.

Потом он явился из своего теплого красного мира в мир прочих людей, и
она потрясенно разглядывала узоры линий на его ладонях и пятках,
пульсирующую кожу на темени и длинные ресницы над бессмысленными голубыми
глазами.

Он был частью ее, он еще долго оставался немножечко ею, она на
расстоянии чуяла, когда он весел и когда огорчен; она всегда пыталась
сдержать грусть или внезапное раздражение, потому и он, она знала,
мгновенно заплачет тоже...

Она бродила по дому, прислушиваясь к себе, слыша в себе нерожденного
Луара - и не замечала не одышливой, расхворавшейся няньки, ни забившейся в
угол одичавшей дочери, ни развала и запустения, прочно поселившихся в
загородном доме Соллей. По-прежнему не принимая ни крошки и живя одной
только водой, она теряла силы и медленно умирала с голоду.

Фагирра больше не приходил к ней. Ей казалось, что могила его под ее
окном, и, проходя по двору, она бормотала успокаивающе:

- Лежи...

Она боялась, что теперь ее сын никогда не родится.

Ноги мои болтались, не находя опоры, лошадиная спина ходила ходуном,
а навстречу неслись ярко-зеленые ветви, серые и коричневые стволы,
пронизанные солнцем, переплетенные ажурными тенями на густом и синем
небесном фоне. Пальцы мои цеплялись за какую-то твердую ткань, за какие-то
шнурки и ремешки не то на плаще Луара, не то на его куртке; Луаровы локти
удерживали меня, не позволяя сползти с седла. Лошадь металась вправо и
влево, огибая кусты; внутри у меня царила счастливая каша, мысли смешались
от потрясения, а внутренности - от немилосердной тряски, и, глядя в
скачущий по боками лес, я как никогда остро понимала, как прекрасна, как
бесконечна и остра замечательная штука, именуемая человеческой жизнью.

Потом лошадь выбралась на дорогу и перешла на ровную, щадящую рысь.
Луар молчал.

- Он не добрался до меня, - сказала я со счастливым смешком. - Его же
подранили, кабана. Хотел, да не добрался, кобель недорезанный...

Почудилось мне или сжимающие меня локти Луара действительно чуть
расслабились? Будто от облегчения?

Он по-прежнему молчал; я с трудом повернула голову, чтобы увидеть его
лицо:

- Или я тронулась умишком, или ты заделался сразу Прорицателем,
великим магом и атаманом разбойников?

Он что-то ободряюще гикнул - не мне, конечно, а лошади. Лес, в
который мы въехали неделю назад с несчастным парнем Михаром, наконец-то
закончился, и вдоль дороги распахнулись зеленеющие поля.

- Луар, - сказала я шепотом, зная, что за шумом ветра он не услышит.
- Спасибо, что ты пришел...

Дорога повернула, и послеполуденное солнце разом ослепило меня,
выстроив между мной и миром горячую белую стену.

- А я видела твоего отца, Луар, - прошептала я неслышно для самой
себя. - Я видела Эгерта.

Он дал лошади шпоры. Несчастное животное, несущее двойную ношу и
никак не ожидавшее от хозяина столь безрассудной жестокости, дернулось и
перешло в галоп.

- А-а! - завопила я, цепляясь за Луара руками, подбородком и
коленями. - А-а-а!

Лошадь тоже обижено закричала. Луар сжал губы и натянул уздечку -
лошадь взвилась на дыбы, опрокидывая меня на моего спутника и давая
возможность вблизи рассмотреть его сузившиеся, отчаянные глаза.

До самого вечера между нами не было сказано ни слова; вечером же,
высмотрев у дороги большой и богатый с виду постоялый двор, Луар
решительно завернул в ворота измученного коня, и той ночью мне воздалось
сполна.

Он был уже не юноша - он был зрелый мужчина, исступленно-нежный,
умеющий любить и бережно и страстно - и даже медальон у него на голой шее,
пластинка, постоянно попадавшая между нами, не мешала мне. Мы едва не
разнесли в щепки ветхую гостиничную кровать - но самыми дорогими оказались
минуты, когда, одновременно проснувшись в сером предутреннем свете, мы
обнялись, не успев еще открыть глаз, на ощупь.

Под окном радостно вопила синица. Хороший знак - птицы поют до
рассвета...

- Ничего этого скоро не будет, - сказал Луар.

Я подождала. Спросила осторожно:

- А что будет?

- Не знаю, - он вздохнул. - Когда б я знал...

Синица звенела, как колокольчик. Медальон сполз с Луаровой груди и
лежал теперь на его белом мускулистом плече; теперь я смотрела на Амулет
Прорицателя ревностно, как на свидетеля нашей любви, и не сразу поняла,
что бурые пятна на золотой пластинке не что иное, как ржавчина.

- Не смотри, - сказа Луар, не открывая глаз. - Мне неприятно, когда
ты смотришь.

Я перевела взгляд на его лицо - на моих глазах ласковый ночной Луар
снова превращался в бронированное чудовище, подмявшее под себя Сову.

- Он ржавый? - спросила я шепотом.

Он открыл глаза. Накрыл Амулет ладонью и спрятал под одеялом:

- Да... Ржавчина - это знак... Что Тот, кто приходит извне, явился
снова.

Синица за окном примолкла. По гулкой гостиничной лестнице дробно
топотали шаги - вверх, вниз...

- Луар, - сказала я тихо. - Ты - маг?

Он посмотрел на меня почти испугано:

- Не знаю...

- А Сова? - спросила я еще тише.

Он удивился:

- Что - Сова? Сова уж точно не маг...

- А кто Сова? - не унималась я. - Тфим?

Он поднял брови:

- Так ты все слышала?

Я ткнулась лицом ему в плечо. Перед глазами моими в одну минуту
пролетели все ужасы последних дней; я всхлипнула и успокоилась только
тогда, когда рука его ласково почесала меня за ухом:

- Сова... Служитель Тфим. Служитель Ордена Лаш, который был в свое
время служкой моему отцу... То есть ты понимаешь, кому.

- Так ты шантажировал его! - радостно догадалась я. Луар поморщился:

- На кой пес мне его шантажировать... Я думал, что хоть он-то
знает... Зачем они освободили Мор. Кто приказал - Магистр или Фагирра?

За дверью зычно перекрикивались горничные.

- Почему мы все время в гостинице, - спросила я рассеянно. - Всегда в
гостинице... Я хочу, чтобы у нас был дом. И дети.

- Она стоит на пороге, - глухо обронил Луар. - И ждет, чтобы ее
впустили... Та, что пришла извне.

- Так какого она пола, - пробормотала я задумчиво. - Та, что пришла,
или Тот, кто пришел?

Он глянул на меня хмуро и укоризненно. Отвернулся.

- Луар... - я приподнялась на локте. - Коли ты Прорицатель, то должен
заглядывать в будущее! Погляди... а мальчика... назовем Эгертом.

Он долго молчал, глядя в потолок.

- А зачем она пришла? - спросила я наконец. - Та, что извне?

- Чтобы войти и воцариться, - отозвался он глухо.

- Так может быть, пускай? - предположила я неуверенно. - Вряд ли
будет хуже, чем теперь...

- А Привратник станет ей слугой и наместником, - пробормотал он.

- Руал Ильмарранен по прозвищу Привратник, - изрекла я неожиданно для
себя. Он подпрыгнул, сел:

- Откуда ты знаешь?

Медальон покачивался на его груди. Я не могла оторвать взгляда от
фигурного отверстия в центре его.

- Ты добралась до книжки? - спросил он спокойнее. - Специально
искала? Ну-ну...

- Луар, - сказала я шепотом. - Эгерт и Тория любили друг друга, даже
когда был Черный Мор... Они знали, что у них впереди всего несколько дней
- и все равно радовались... Может быть, и мы?..

Он встал, не одеваясь, отошел к окну. Исподтишка оглядев его, я с
удовольствием убедилась, что мой муж отлично сложен.

- Ты не веришь мне, - сказал он со вздохом. - Я и сам не всегда
верю... Что над миром действительно висит... Это. Неизвестно что. Во