Чтение 31–й страницы книги ~Привратник~

- Ай-яй-яй! - укоризненно пропел тонкий старческий голос у калитки. -
Из зернышка да росточек, из яичка да пташечка! Уж мы ходили, уж мы
следили, да нареченную и высмотрели!

И крепко запертая калитка распахнулась вдруг, будто порывом ветра.

Руал ощущал все свое тело, каждую сведенную судорогой, мучительно
бесполезную мышцу. В поединке с магом могла иметь значение только сила
другого мага. Руал здесь не имел шансов.

- У вас пальчик - у нас колечко! - старик был уже во дворе.
Приоткрытая входная дверь медленно раскрывалась настежь вопреки воле
держащего ее Гарана.

- Мама... - растерянно шептал младший сын. Старший метался, не зная,
что делать. Их мать неподвижно стояла, тяжело опершись о стену.

Старик шагнул на порог - он был густо нарумянен и напомажен, парик
сбился на ухо, неровное дыхание распространяло вокруг густой сладкий
запах:

- У вас камушек - у нас оправа...

Отступая, пятился Гаран. Старик, приплясывая, переступил порог.
Протянул унизанную кольцами тощую узловатую руку, поманил крючковатым
пальцем... Гарра, как была, в ночной сорочке, пошла к нему, будто на
привязи. Как деревянные, стояли у стен Гаран и сыновья. Старик довольно
засмеялся - смех его был подобен глухому бульканью. С кряхтением он
нагнулся к Гарре и потрепал ее по щеке:

- У вас товар, у нас... - и вдруг подхватил девочку на руки и закинул
к себе на плечо, не выпуская при этом связки дохлых змей.

- Мама! - сдавленно крикнула Гарра.

Старик повернулся, и, рассеянно поглаживая девочку по спине, пошел
прочь. Молча рванулась мать - муж и сыновья одновременно в нее вцепились.

Руал стоял у стены - бесполезный, бессильный, чужой.

Младший сын плакал в углу. Он рыдал всю ночь, безутешно, горько, то
затихая, то снова без остатка отдаваясь слезам. Руал уже не мог слышать
этих безнадежных, горестных всхлипов.

Старший сын поднялся наверх, и из его комнатушки не доносилось ни
звука.

Гаран ходил по дому, заламывал руки, иногда пытался обратиться к
Руалу с бессвязной, бессмысленной речью. Руал опускал глаза.

Женщина Лита, жена Гарана, сидела за пустым столом, глядя прямо перед
собой и не слыша длинных, ласковых трелей ни о чем не подозревающего
сверчка.

Догорели свечи, побелели щели в наглухо закрытых ставнях и, наконец,
узкими лучиками в дом пробилось восходящее солнце.

- Бабы, - сказала женщина. Это было первое ее слово за всю ночь.

Встрепенулся Гаран, осторожно коснулся ладонями ее плеч:

- Поспи, Лита... Поспать надо...

Она отшвырнула его руки. Тяжело поднялась, обвела красными сухими
глазами рыдающего сына в углу, мужа с трясущимися руками и прислонившегося
к стене Ильмарранена.

- Вы отдали ее, - сказала она без всякого выражения, голос ее был
подобен деревянному стуку. - Вы отдали ее.

У Руала волосы зашевелились на голове от звука этого голоса.

С новой силой зарыдал мальчишка. Гаран болезненно кривил рот в еще
более поседевшей за ночь щетине:

- Это... Это будто бы смерть, ну как не отдать... Как смерти можно не
отдать? Это... Ты потерпи, Лита... Потерпи.

Жена перевела на него тяжелый, остановившийся взгляд.

- Отдали, - сказала она снова. - Вы все отдали ее.

Гаран грохнулся перед ней на колени:

- Так ведь нельзя было, нельзя было... Не отдать... Никто в мире не
отнимет у него... Никто... Подумай, что он сделал бы... С нами сделал...

- Гарра, - медленно сказала женщина.

И Гаран разрыдался тоже, и Руал вышел, чтобы не слышать этого и не
видеть.

Во дворе светило солнце, у калитки переминались с ноги на ногу,
горестно кивали, перешептывались любопытные. Завидев на крыльце Руала,
жадно кинулись к нему, обступили, чуть не отдавив ноги:

- Забрал? Унес, да? А змеи были?

- Гарра, вот ужас-то...

- Сколько ей? Десять? Одиннадцать?

- Лита убивается, верно...

- Парень, ты сам видел?

- Парень, пойдем, закусим, поговорим... Расскажешь, как было.

- Людочки, значит, он мою-то девку не тронет уже?! О-ой!

Его тянули за рукав, заглядывали в глаза, переспрашивали что-то друг
у друга, возбужденно галдели вполголоса, то и дело оглядываясь на
онемевший от горя дом с наглухо закрытыми ставнями. Руал оторвал от своей
одежды чьи-то умоляющие руки и, отшатнувшись от толпы, вернулся в темноту
прихожей. На секунду ему привиделась девочка - так, как он увидел ее
впервые, застенчиво выглядывающая из-за дверного косяка.

Лита сидела по-прежнему прямо, смотрела иссушенными глазами в стену
напротив и мерно повторяла:

- Отдали. Вы отдали. Вы отдали ее.

Гаран, завидев Руала, кинулся к нему, как к спасителю:

- Она помешалась, - твердил он в ужасе, сам сейчас похожий на
помешанного.

Невпопад вскрикнул сверчок.

Женщина вздрогнула, медленно, как кукла, повернула голову и взглянула
в глаза Руалу. Ильмарранена будто ударили в лицо.

- Вы отдали ее! - сказала женщина. - Ее не вернуть.

- Да, ее не вернуть, Лита! - захлебнулся Гаран за Руаловой спиной. -
Я не маг и никто здесь не маг, и ее не вернуть, ты потерпи, ты
свыкнешься...

Женщина так же медленно отвернулась, а Гаран все причитал:

- Я же не маг... Никто ее не вернет, это не под силу... Не маг я,
небо... Ну за что... Я не могу, я не маг...

- Я - маг, - сказал Ильмарранен.

Стало до невозможности тихо. Лицо женщины, застывшее, как маска,
дрогнуло. Быстро задышал Гаран:

- Парень, ты что... Спятил? Кто - маг?

- Я, - сказал Руал.

Он ненавидел себя. Он проклял себя страшным проклятием. Он просил у
неба одной милости - скорой смерти от руки колдуна. Только бы не новые
мучения в обличье полочки для обуви.

Он проклинал себя, шагая улицами поселка в сопровождении притихшей
толпы. То и дело кто-то говорил громко: "Не пускайте его! Всем будет
хуже!" Но впереди шли Гаран и Лита, и никто не решался заступить им
дорогу.

Потом толпа отстала, и отстал Гаран, и Лита указала Руалу путь к
пещере колдуна. Дальше он пошел один - пошел узкой, неровной дорогой,
поросшей крапивой с обочины до обочины.

Эта нехоженная и неезженная тропа обрывалась у входа в пещеру -
вернее сказать, пещера поглощала ее своим разинутым беззубым ртом. Руал
постоял, обозвал себя безмозглым выродком и шагнул вперед.

Ни одной мысли не приходило ему, ни одной спасительной мысли. Внутри
пещеры, в двух шагах от входа, он наткнулся на добротную тяжелую дверь с
железной ручкой.

Приложив к двери ухо, он расслышал тихое металлическое позвякивание,
будто хозяйка помешивала деревянной ложкой в медном котле. От этого
позвякивания по спине продирал мороз.

Руал мучительно задумался - что он сделал бы, будь он магом? Что он
сделал бы сейчас?

На секунду ему увиделось, как огромная, покрытая броней рептилия
сносит с петель колдунову дверь, врывается вовнутрь, прижимает старикашку
к полу, освобождает Гарру... Нет, девочка бы испугалась. Если, конечно,
она еще жива.

Ильмарранен перевел дух и попробовал толкнуть дверь. Та вдруг
поддалась - неожиданно легко. Руал облизнул запекшиеся губы, стиснул, как
талисман, фигурку ящерицы за пазухой и вошел.

Колдуново жилище было освещено изнутри - освещено слабым,
неестественным мутным светом. На стенах темнели подернутые паутиной
четырехугольники в рамах, обрывки ветхой ткани клочьями свисали с потолка,
под ногами хрустело, будто пол был усеян ореховой скорлупой. Странный
металлический звук то отдалялся, то приближался вновь. Руал стоял, ожидая
в отчаянии, что вот-вот его присутствие будет замечено и наглая
безрассудность понесет наконец заслуженное наказание. Однако ничего не
происходило - мерно повторялось глухое звяканье, тяжело колыхались
свисающие с потолка лоскутья и где-то в глубине пещеры мерцал мутный свет.

Тогда Руал решил с надеждой, что, может быть, ему удалось войти сюда
незамеченным, и тогда само спасение девочки становится хоть чуть-чуть
менее безнадежным. Задержав дыхание, он двинулся вперед - туда, откуда
пробивался свет.

Он шел анфиладой комнат - больших, полутемных, подернутых паутиной.
Он никогда не думал, что внутри человеческого жилья возможны эти горы
замшелых камней, древние пни, вцепившиеся в пол крючьями корней, и
втершиеся между ними нагромождения из витых стульев, бархатных кресел,
комодов и туалетных столиков с пустыми баночками из-под румян, с черными
мраморными плитами на месте зеркал.

Он шел и не мог представить себе размеров этого жилища,