Чтение 16–й страницы книги ~Ритуал~

Юта не слышала его. На лице ее застыла маска не страха даже, а
отвращения.

- Я разбирала их письмена... Я читала летопись их жизни... Они... Я
думала, они были могучие, славные... А они ели людей, к тому же женщин!

- Не женщин, а невинных девушек, - пробормотал Арман. - Принцесс.

Юта обернулась к нему, и глаза ее исполнены были горечи и гнева:

- И тот, кто написал на камне эти строки... "Я поднимаюсь к небесам,
и моя тень лежит в скалах, маленькая, как зрачок мышонка"... Это написал
людоед?

- Нет, - быстро сказал Арман. - Это я написал.

Она уставилась на него, позабыв закрыть рот.

- А я не людоед, Юта, - он сжал свой локоть до хруста, - я же сказал
тебе, что не преуспел в промысле... Потому я выродок, потому я
ничтожество, потому я себя презираю.

- Презираешь?! - от потрясения Юта перешла на "ты".

- Послушай, у всякого рода свои законы... Твои сородичи презирают
тебя, потому что ты некрасивая. Это считается изъяном. А мой изъян - в
другом... Я... Ну, когда я был юношей, то я... Мой дед мог перешибить мне
хребет одним ударом своего хвоста... Он... Я боялся его сильнее смерти, но
это... Послушай, что ты так в меня вперилась? Сам не знаю... зачем тебе
это... конечно, неинтересно.

Желая сгладить мучительную неловкость от своих нелепых слов, Арман
вдруг протянул руку и с силой зашвырнул в море обгоревший факел.

Этот совершенно неожиданный и, конечно же, не представляющий угрозы
жест исторг из ее груди крик, который по силе мог сравниться с
предсмертным.

Удобно устроившись перед надтреснутым зеркалом, они молча смотрели на
неторопливо сменяющие друг друга картины дворцовой жизни.

Сновали озабоченные горничные, прачки развешивали для просушки
огромный флаг с кошачьими мордами; на кухне дрались поварята, король
беседовал с генералами, пажи играли в камушки на заднем крыльце.
Норовистое зеркало то и дело ухитрялось втиснуть между вполне связными
сценками какую-то чепуху; особую слабость оно питало почему-то к домашним
животным и подолгу любовалось самыми разными подробностями из их жизни.

Крестьянка доила корову; дрались собаки, ковыляла по обочине утка,
влача за собой целую вереницу утят. Потом мелькание, пестрая сумятица - и
вот уже королева Верхней Конты прогуливается по парку в сопровождении
фрейлины.

- Мама постарела, - тихо сказала Юта. Арман уловил в ее словах упрек
и нахмурился.

Поверхность зеркала снова подернулась рябью, потом пошла цветными
пятнами и, наконец, прояснилась. Юта воскликнула, оживившись:

- А это моя сестра Май!

Девчушка сидела в парке, на кромке фонтана с золотыми рыбками - как
раз там, где Юта так любила беседовать сама с собой.

Арман тоже узнал принцессу Май - до чего хороша она была тогда,
накануне карнавала, как шла ей шляпка с лодочкой! - и тяжело вздохнул.

- Она совсем на меня не похожа, - сказала Юта, - и хорошо. Правда?

Май пребывала в задумчивости. Рассеяно болтая рукой в воде и
распугивая рыбок, она, казалось, не видела при этом ни фонтана, ни
приближающуюся сестру Вертрану.

- Завтра устраивается купанье, - сказала Верта, подсаживаясь рядом на
кромку. - Поедешь?

Май вытащила руку из воды. По ее пальцам скатывались прозрачные
капли.

- Долго ты будешь всем показывать свое горе? - спросила Вертрана,
понизив голос. - Неужели ты думаешь, что мне не жа...

Изображение заколебалось, помутнело и растаяло, а на смену ему после
минутного мельтешенья пришло другое изображение - коровье стадо, забредя
по колено в мелкую речушку, неспешно шевелило челюстями да хлопало
хвостами по ребристым бокам.

- Та вторая - тоже твоя сестра? - спросил Арман.

Юта медленно кивнула.

Коровы не исчезали из зеркала минуты три; Юта смотрела мимо и думала
о своем.

Потом зеркало снова помутнело, и сквозь этот туман проступили
понемногу очертания птичьей клетки. В клетке вертелся крупный попугай,
зеленый с красным; попугай беспрестанно болтал на только ему понятном
языке, опасливо отодвигаясь от унизанной кольцами руки, которая норовила
просунуть между прутьями решетки тонкий, холеный палец.

- ...мне не по годам, - донесся из зеркала мужской голос, хоть рука,
несомненно, принадлежала молодой женщине.

Мелодично засмеялся другой, слишком знакомый Юте голос. Юта заерзала:

- Велите зеркалу показать что-нибудь другое.

- Ты уже говорила мне "ты", - усмехнулся Арман.

Юта залилась краской:

- Прикажи зеркалу...

Арман пожал плечами:

- Ты же знаешь, иногда ему совершенно невозможно приказывать.

Попугай в зеркале неистово раскачивался на жердочке.

- Тити - хороший, - нежно сказал голос принцессы Оливии. - Ну скажи:
Тити... Тити - хороший...

Попугай разразился птичьей бранью. Холеный палец отдернулся.

- Если ты хочешь знать мое мнение, папа... Успокойся, Тити... Если ты
хочешь знать мое мнение, то вся эта история с драконом, ну как тебе
сказать... Немного фальшивая. Я не удивилась бы, узнав, что похищение Юты
придумано для того, чтобы выдать бедняжку замуж. Ты ведь знаешь, как ее
родители переживали из-за того, что Юта обречена на вечное девичество?

Клетка качнулась. Попугай, наклонив увенчанную хохолком голову,
выкрикнул резким металлическим голосом:

- Церремонимейстер!

Унизанная перстнями рука тут же попыталась погладить попугая через
прутья клетки. Птичка в панике забила крыльями.

- Может быть, я немножко цинична, - вздохнул звонкий голосок Оливии,
- дракон, конечно, ужасен... Но, папа, чего не сделаешь ради счастливого
замужества? Юта уродлива, к сожалению, и помочь ей мог только ореол
жертвы. Предполагалось, что кто-нибудь попробует ее "освободить", если это
слово тут уместно. Увы... Теперь, я думаю, Юта придет домой сама, в
лохмотьях, и заявит, что ей удалось бежать... Бедняжка.

- Осторожно, - обеспокоенно проговорил мужчина, - Тити клюнет тебя в
палец.

Оливия звонко хохотнула. Потом продолжала серьезно:

- Нет, правда, как тебе эта версия - сватовства с помощью дракона?

- Трудно сказать, - неуверенно протянул мужской голос. - Дракон-то не
игрушечный?

- Не знаю, не знаю... Может быть, наемный?

Оглушительно заверещал Тити.

- Мне всегда было жаль Юту, - сказала Оливия. - Но до тех пор, пока
она не открывала рот. Если уж ты уродлива, стоит хоть вежливости
научиться! Девушку украша...

Зеркало замигало, вспыхнуло и тут же, без перехода, показало
поросенка с хвостом-пружинкой, взбирающегося на кучу отбросов.

Арман молчал. Юта улыбалась, но от этой улыбки у нее болели губы:

- Каково?

- Кто это? - тихо спросил Арман.

- Соседская принцесса... Вот бы кого тебе похитить - от рыцарей бы
отбоя не было.

Поросенок деловито копался рыльцем в мусорной куче.

- А идея у нее неплохая, - сказала Юта как могла весело. - Ты бы
хотел работать свахой?

Арман посмотрел на нее невидящим взглядом. Юта забавлялась изо всех
сил:

- Если по две принцессы в месяц, но можно и три... Ладно, если две,
то это двадцать четыре свадьбы в год! А если похищать сразу нескольких...

Она осеклась, не сводя глаз с зеркала. В зеркале был принц Остин.

Он медленно ехал на лошади темной масти, и лошадь горестно опускала
голову, потому что принц то и дело отпускал поводья.

Дорога - незнакомая Юте, посреди леса проложенная тропа - была
пустынна. Принц ехал один, угрюмый и мрачный, с непривычными вертикальными
складками над переносицей. Вот Остин глубоко вздохнул и поднял голову, Юте
показалось, что глаза их встретились, и она едва удержалась, чтобы не
окликнуть его. В ту же секунду зеркало помутилось на миг, чтобы тут же
показать петуха, подминающего под себя курицу.

- Друг? - быстро спросил Арман.

Юта промолчала.

- Кто он тебе? А, Юта?

- Да никто, - буркнула она нехотя. - Это принц страны Контестарии по
имени Остин.

- Принц, - Арман встал. - Как он к тебе относится?

Юта подняла на него измученные глаза:

- Какая разница, Арман?

Он расхаживал по комнате:

- Принц... Он не трус, надеюсь?

Тогда Юта тоже встала:

- Прекрати. Остин не будет освободителем. Я не позволю тебе дышать на
него огнем! Раньше, чем ты успеешь сделать Остину какую-то гадость, я
кинусь с башни, понятно?!

Она почти не повышала голос, но Арман, пораженный столь неожиданным и