Чтение 30–й страницы книги ~Ритуал~

просто очень уставшая - она удержалась от вопросов до того самого момента,
когда вдвоем они вскарабкались на средней высоты скалу и снова увидели
замок, море и поднимающуюся луну.

- Смотри... - Арман показывал куда-то в сторону. Присмотревшись, она
увидела необъятных размеров корзину, полную чего-то белого, ясно
различимого в наступающих сумерках.

- Гнездо калидонов, - усмехнулся Арман. - Они вылетели. Я сверху
увидел, гнездо теперь пустует... До весны...

Юта стояла, не в состоянии уже удивляться. Ей было холодно, она
вздрагивала, обнимая плечи и пытаясь унять дрожь.

Гнездо было размером с небольшую площадь, круглое, с высокими краями,
сложенными из целиком выкорчеванных кустов. Дно гнезда неразличимо было
под белым покрывалом. Белые груды, подобно огромным сугробам, тут и там
разбросаны были в камнях.

Юта разлепила растрескавшиеся губы и слабо спросила:

- Что это... там? Помет?

Арман негодующе фыркнул.

Она едва поспевала за ним, перескакивая с камня на камень. Он
подсадил ее на кромку гнезда; сухие ветки затрещали, но выдержали. Вряд ли
птенец калидона мог весить больше принцессы Юты.

Еще шаг - и она по колени погрузилась в мягкое, теплое, ослепительно
белое.

Калидоний пух!

Юта шагнула еще раз - и упала. Пух обнял ее, обволок, мгновенно
согрел; она перевернулась на спину - и увидела, как в темнеющем небе
кружатся пушинки, поднятые в воздух ее падением.

- Балуют они птенцов, - сказал где-то рядом невидимый Арман. - Те,
правда, вылупливаются совсем слабыми, голенькими... Осеннее гнездо
калидонов - что может быть лучше? Потом дожди пойдут, пух намокнет,
сваляется...

Юта вспомнила няньку принцессы Май. Та все твердила, что послушные
девочки после смерти будут гулять в облаках...

- Может быть, я умерла, Арман? - спросила она озадаченно.

Тот, явно сбитый с толку, переспросил после паузы:

- Что?

- Правда, я не очень-то послушная... - пробормотала Юта, закрывая
глаза.

Луна поднималась - Юта уже могла видеть ее, лежа на спине. Высыпали
звезды; длинным облаком серебрилась Медовая дорога. Пух в воздухе все
держался, все не опадал, и лунный свет делал каждую пушинку подобной
звезде.

Юта давно перестала различать, где сон, где явь. Белый пух глушил
звуки, каждое движение вызывало к жизни звездную метель... Юта поднялась
на локтях, потом встала.

Луна светила ярко, гнездо помещалось на вершине скалистого гребня, и
все ущелья вокруг были залиты матовым белым светом. Тем чернее были
изломанные тени и далекий, будто из картона вырезанный, замок, тем глубже
- темное небо...

Юта повернула голову. В нескольких шагах стоял Арман.

Он был частью этого фантастического ночного мира, силуэт его был
подобен силуэту замка вдалеке, и стоял он совершенно неподвижно, подняв
лицо, будто заглядывая небу в глаза.

Юта шагнула - взвились в небо невесомые хлопья. Принцесса оробела и
остановилась.

- Видишь вон те три звездочки? - спросил Арман у неба. - Это
называется - Венец Прадракона... Посмотри, Юта, сегодня особенно ярко...

И он протянул ввысь руку - указал длинным тонким пальцем.

Юта смотрела на звезды - но видела только его руку. Чтобы справиться
со смущением, хрипловато ответила невпопад:

- У нас и нет... Таких созвездий... У нас просто - Улитка... Пчела...
Хохолок Удода... Белая Кошка...

Арман, кажется, удивился. Обернулся к Юте - и она увидела, как в
глазах у него мягко отражается луна. Спросил недоверчиво:

- Улитка? Пчела?

- Еще Утиные Лапки... Сова...

Блеснули белые зубы - Арман улыбнулся:

- Забавно... - и снова обернулся к небу, поднял руку, будто призывая
в свидетели:

- Смотри... Вот Поединок Драконов... Вот Горящий Гребень... А там,
над морем, поднимается Победитель Юкки... Только его еще не полностью
видно. Пять звездочек взошли, а три пока за горизонтом...

- Ты будешь жить долго и счастливо, - сказала Юта ни с того, ни с
сего.

Арман вздохнул. Оторвался от неба. Без улыбки заглянул Юте в лицо:

- Ты тоже.

Она попыталась пошутить:

- Но про меня ведь ничего не сказано... В пророчестве...

Он по-прежнему смотрел совершенно серьезно:

- Сказано.

Пух, оседая, опускался им на плечи. На фоне широкого лунного диска
возник черный силуэт нетопыря. Взмахнул крыльями, пропал.

- Мы в облаке, - сказала Юта. - Мы без спросу забрались в облака.
Хотя нет, в облаке холодно и вовсе не так уютно... По-твоему, калидоны не
вернутся?

- В этой жизни, - отозвался Арман немного насмешливо, - ничто просто
так не возвращается.

Ее ноги ослабели, и она снова опустилась в белую перину. На луну
набежало облачко, звезды вспыхнули ярче. Ютины глаза не видели Армана, но
что-то другое, не зрение, точно знало, что он стоит в двух шагах и смотрит
на море.

- Арман... Теперь я понимаю... Я по ошибке родилась среди людей... Я
должна была... Родиться среди драконов...

Он улыбнулся - насмешливо и вместе с тем печально, Юта не видела его
улыбки, но знала, что он улыбается.

- Среди драконов, - сказал он медленно, - уже давно никто не
рождается.

Луна не спешила выбираться из тучки. Продолговатая Медовая Дорога
казалась вторым гнездом калидона - но на небе.

- У нас эта туманность называется Медовая Дорога, - прошептала Юта. -
А у вас?

- У нас... - помолчав, отозвался Арман, - она называется Огненное
Дыхание.

Он опустился в пену пуха - Юта не видела, но точно знала. Поднялось
почти невидимое без лунного света облачко.

Не ведая, зачем, Юта погрузила в пух свои руки - до плеч. Левая рука,
пробираясь сквозь теплое и мягкое, вдруг встретилась с холодными и
жесткими пальцами.

Принцесса замерла. От этого прикосновения, ожидаемого и внезапного,
забегали по спине полчища мурашек, а сердце, и без того неспокойное, вдруг
сорвалось с цепи и заколотилось так, что новые пушинки взвились в воздух
без видимой на то причины. Юте показалось почему-то, что это прикосновение
важнее, чем прогулка на спине дракона, важнее всех калидоньих гнезд и всех
созвездий мира, но рука ее онемела и перестала слушаться.

Неспешно вышла из облака круглая луна.

Бессмысленно глядя на нее широко раскрытыми глазами, Юта чувствовала,
как пальцы Армана осторожно сжимают ее ладонь.

Чуть-чуть. Очень бережно. Очень нежно.

А потом отпускают.

Ютина рука мечется в толще пуха, потерянная, как заблудившийся
ребенок. И когда она теряет надежду - прохладные пальцы встречают ее
снова. И девушка замирает, чувствуя, какой влажной и горячей становится
вдруг ее ладонь...

Юте хотелось, чтобы игра эта длилась вечно. Но рука Армана, сжав ее
пальцы сильнее обычного, будто прощаясь, вдруг ушла прочь. Сам он,
беззвучно оказавшись рядом, прикрыл ее плечи теплой охапкой пуха:

- Спи... Скоро утро...

Будто стряхивая запутавшиеся в волосах пушинки, провел по ее волосам.
Мельком коснулся щеки...

Отнял руку.

И, засыпая в тревоге и надежде, она видела его тень, замершую на
скалистой вершине. Арман смотрел на звезды, будто испрашивая у них совета.

Утром он принес принцессу в замок. Нести пришлось в когтях - иначе
как бы удалось высадить ее на вершине башни? Он осторожно поставил ее на
окруженную зубцами площадку, и она тут же присела, втянув голову в плечи -
такой ураган устроили его крылья.

Он поднялся выше - принцесса выпрямилась и стояла неподвижно,
отрешенная, какая-то потерянная. Запрокинув лицо, она смотрела снизу на
летящего ящера. Глаз ее Арман не видел.

Он устремился к Драконьим Вратам, и черный коридор, ведущий в замок,
показался ему длинным как никогда. Приняв человеческое обличье, он
поспешил наверх - но с каждым шагом шел все медленнее и медленнее, пока,
наконец, не остановился.

В ушах его все еще ревел ветер высоты, а перед глазами сиял небесный
Венец Прадракона, пальцы его не забыли ни горячей ладошки в толще птичьего
пуха, ни густых растрепанных волос, прикрывающих теплое ухо, ни щеки -
гладкой, как вылизанный морем камушек. Он еще жил памятью минувшей ночи -
но уже ныли виски, и глубоко внутри груди рождалось тяжелое и холодное,
как камень клинописного зала, предчувствие.