спутанных русых волос. Длинное молчание; наконец, обреченный кивок.
чтобы тебя впустили. Он поднял глаза, и она даже удивилась. Сумасшедшей радости
в его глазах.
прозеленью глаза. Скорее всего, она изменила имя... Она умеет читать и писать,
у нее, возможно, утонченные манеры - но происходит из простонародья. Она
умна..."
имя... Мне никогда не найти ее по этим приметам!.."
ромба... Но главное- она не такая, как все. Где бы она ни была - она выделится.
Ищи; ты найдешь ее, как в темноте находят маяк".
нарушение ночного спокойствия полагалась кара. Дом жил по особому строгому
распорядку; девочке казалось, что камины вздыхают, ставни бормочут, а с фасада
смотрит окнами бесстрастное, похожее на стрекозиную морду лицо, и порог - его
опущенная челюсть.
временем дырочка сделалась больше и удобнее. Здесь ее не заставляли, как
прежде, убирать в курятнике или носить дрова; здесь было много свободного
времени, но девочка не знала, как его занять. Другие дети - а все они
находились друг с другом в ближнем или дальнем родстве - тщательно ее избегали.
делились на родичей и слуг. Единственным человеком, не относящимся ни к тем ни
к другим, оказался деревенский учитель, раз в два дня собирающий детей в
большой комнате, за столом.
девчонка, которую звали Лиль и которая почему-то приходилась им племянницей, на
уроки не ходила- женщинам грамота ни к чему. В родном девочкином селе читать не
умели и многие мужчины тоже; к ее удивлению, старуха привела ее в классную
комнату, и учитель вручил ей потрепанную азбуку. Оказывается, ОН высказал
желание видеть свою жену грамотной и воспитанной; в первый раз усевшись за
длинный стол и тупо глядя на черные закорючки под блеклыми картинками, девочка
тщательно пристроила в голове прерывистую цепочку:
родичами в той, далекой, прошлой жизни. Веселый и громогласный, как и тот
сосед, он так же постоянно грыз соломинку; она то выглядывала из его рта, то
пряталась снова, как белка в дупло, и девочке нравилось наблюдать за этой
игрой.
перечеркивало все его достоинства. Он не терпел, когда на уроке кто-то
отвлекался и думал о своем; на этот случай на столе его всегда имелась
вымоченная розга.
очень испугалась, когда и ее впервые поймали на той же провинности - она
засмотрелась в окно и прослушала обращенную к ней фразу. Она готова была
спознаться с розгой - но учитель лишь нахмурился и велел быть внимательнее;
мальчишки завистливо глянули- но по обыкновению не сказали ни слова. До сих пор
другие дети ни разу не заговаривали с ней.
столешнице - учитель погрозил пальцем и раскусил в раздражении свою соломинку,
но за розгу не взялся. Через несколько минут один из мальчишек, зазевавшись,
получил жестоко и сполна - девочка впервые поняла, что имеет здесь некоторое
преимущество. А поняв, почти совсем перестала слушать учителя.
здорово порадовали ее; не то чтобы она хотела утвердить свое превосходство и
подчеркнуть вседозволенность, - просто мысли ее не желали подчиняться здравому
смыслу. Глядя на картинку в азбуке, где изображен был солдат в полном
вооружении, она вспоминала черный от крови луг, неприкаянно бродящих женщин и
мертвую куклу среди мертвых, страшно изувеченных человеческих тел; картинка,
где доили корову, напоминала ей о матери, о пузатом подойнике с треугольной
вмятинкой на донце- она так ясно, так четко представляла себе этот подойник,
что и классная комната, и учитель, и внимающие ему мальчишки казались
бесплотными призраками, весь этот новый мир казался сном, и только подойник с
вмятинкой настоящий. Только подойник в руках ее матери...
внезапно вырвали, в мечтах представал перед ней зримо и осязаемо, будто
настоящий. Передник матери... Дешевое колечко у нее на пальце... Деревянные
бусы на шее, одна бусинка со щербинкой... Запах молока. Вязаные гамаши отца,
вечно занятого, сурового, нелюдимого... Вспомнив какой-нибудь предмет, она
воображала его в таких подробностях, в таких деталях, в таких звуках и запахах,
что в конце концов все, кроме этого воображаемого предмета, переставало
существовать; учитель злился и строго выговаривал ей за невнимательность. Она
кивала и прятала глаза.
старуха поставила девочку перед собой и сообщила ужасную вещь.
оказывается, все ее провинности не прощаются, откладываются на потом, и
Аальмар, вернувшись, получит подробный отчет о ее проступках и сам,
вооружившись розгой, накажет ее сразу ЗА ВСЕ...
вдалеке стук копыт, и по многу раз на день выходила к калитке посмотреть, не
пылится ли большая дорога. Учиться она перестала вовсе, хоть и не сводила с
учителя глаз, хоть и пыталась вести себя примерно; все буквы, даже давно
знакомые, сливались у нее перед глазами, и, сразу ударяясь в слезы, она еле
слышно шептала, что не виновата, что не может, что забыла... В одинаковых
темных глазах соучеников-мальчишек не было ни капли сострадания - скорее некое
мстительное, напористое любопытство. В конце концов их пороли неоднократно- чем
она лучше?!
Аальмар не вернулся. Не вернулся никогда...
пожелала смерти охотнику-мужу и того растерзал медведь; она представила себе
Аальмара все на том же поле боя-разрубленного от плеча до пояса. Увидела его
неподвижные, глядящие в небо глаза- и принялась молить небо о пощаде. Она
сболтнула, не подумав; пусть Аальмар возвратится, пусть запорет ее хоть до
смерти - лишь бы не умирал...
радостно, и все, кто был в доме, включая детей, учителя и рыжую кошку, кинулись
встречать.
спешиваются всадники, как отвешивает ритуальный поклон Большая Фа, как тот,
кого она сначала не узнала, кивает и приятельски треплет старуху по плечу- он
загорел еще больше, его лицо кажется веселым и беззаботным, он оглядывается,
спрашивает о чем-то - Большая Фа удрученно качает головой...
резной стол; проклятое, сорвавшееся с цепи воображение показывало ей все, что
происходит сейчас во дворе. "Как моя невеста?"- спрашивал Аальмар; Большая Фа
качала головой и подробно перечисляла девочкины прегрешения. "Надеюсь, вы не
наказывали ее? - спрашивал тогда Аальмар. - И правильно. Я накажу ее сам".
просить пощады; здесь этого не понимают. Здесь даже сопливый Кари, младший из
мальчишек, безропотно, без единой слезинки спускает штаны...
лошадьми...
стать меньше ростом.
просто не могла жить с такой тяжестью на сердце - ведь она пожелала ему
смерти... Потому что испугалась розги. Ей стыдно, ей страшно, она не хотела
злого, но пусть он ее накажет и за это тоже. Пусть - только поскорее, потому
что у нее больше нету сил ждать...
Аальмара, они в мгновение ока закрыли дверь снаружи, и по лестнице зазвучали
быстрые удаляющиеся шаги. Она перевела дыхание - хоть свидетелей не будет...
нежности, обнимала ее мать:
смотрел серьезно и как-то грустно, и она впервые увидела его лицо как бы
целиком- и выдающиеся скулы, и тонкие ровные губы, и лоб с прилипшей к нему
прядью, и тонкую синюю жилку на виске:
прижалась к нему всем телом и спрятала лицо в отвороте его куртки.
Самойлова Елена
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Самойлова Елена
Маккарти Кормак