Советского Союза, растоптавшая чудовищную силу расистской коалиции.
Все шло к тому, что Советский Союз с Америкой поведут мир к свободе,
пресекут произвол и угнетение в колониях, больше того - уничтожат
самые колонии... И что же? Вот мы тут свидетелями жестокой насмешки
судьбы... Америка стала оплотом подавления колоний и маленьких стран,
до конца порвав с мудрой политикой Рузвельта. Советский Союз,
оставшийся нашей единственной надеждой, слишком далеко от нас, жителей
южных стран. А здесь затеяно серьезное дело. Создают новое оружие
против демократии и свободы народов, как в прежней Германии. И мы
принимаем в этом участие! - Ауробиндо тоскливо вздохнул.
росла озорная бодрость, словно раскрытие этой вредоносной для
человечества затеи придавало особую значимость его дальнейшему
существованию. Теперь и близящееся освобождение имело совсем другой,
больший смысл.
индусу, оставляя без ответа его думы, слишком созвучные его
собственным.
истинной мудрости человечества должны проникнуть в тайные дела,
творимые в этих стенах. Но привычная настороженность индуса и тут не
изменила ему.
зулусу. - Ведь если нас заподозрят хотя бы в небольшом интересе к
тому, что мы делаем, все погибло.
большую ошибку, направив сюда нас, образованных людей. Должно быть, уж
слишком велико презрение к нам. Мы для их чиновников всегда только
глупые, невежественные цветные.
Впрочем, мы, должно быть, заслужили это старанием и тупостью, которые
так усердно соблюдали. Но повторную ошибку легче заметить, - заключил
индус.
встрепенулся. После долгого пребывания в пустыне особенно отраден был
запах морского простора, влажный и свежий, обещавший что-то новое и
хорошее. И в самом деле, возвращение к морю было для Ауробиндо
обещанием скорого освобождения. Так не похоже было оно на его отъезд
из Кейптауна в ветреную погоду, в сыром и душном носовом трюме! Тогда
море ничего не сулило, кроме тяжких испытаний в далекой стране, кроме
позорного и униженного существования.
нее, и прибрежная вода моря становилась мутной, приобретала суровый
серый цвет. Лишь вдали от берега расстилались в своем великолепии
сверкающие темно-голубые воды Индийского океана. Ветер шумел среди
редких казаурин, древних деревьев с безлистными нитевидными побегами,
похожих издалека на низкие сосны.
разминая кости. Сержант, командовавший рабочим отрядом, заговорил о
чем-то с офицером, подъехавшим на белой военной машине. Затем партия
заключенных рабочих быстро зашагала вниз по дороге к пристани. Едва
только привезенные арестанты разместились на грузе, почти целиком
заполнявшем все помещения небольшого парохода, как судно сразу же
отвалило. По-видимому, с работами на островах очень торопились...
рабочих, в том числе и Ауробиндо, заболели от качки. Индус валялся,
безмолвный и неподвижный, на брезенте, брошенном поверх мешков с
цементом, и почти не разговаривал с Инценгой за весь полуторасуточный
переезд. Зулус был бодр и здоров. Целыми часами он сидел, поджав под
себя ноги, подле Ауробиндо, тихонько напевал дико звучавшие зулусские
военные песни. По временам Инценга погружался в глубокую задумчивость
или вычерчивал ногтем на брезенте непонятные знаки.
подходят к цели. Машина остановилась, и якорная цепь загремела уже в
сумерках, когда тусклые лампочки трюма стали бросать заметный свет
вокруг потемневшего отверстия открытого люка. Рабочий отряд вывели на
палубу только утром. Шумели вокруг корабля и бежали к берегу
посеревшие волны. Рассвет над рифом вставал во всем своем тропическом
могуществе. Первые лучи пробили влажную мутноватую мглу, и внезапно
появившееся солнце залило все ярким розовым светом. Легкий туман
засеребрился над рифом, и тот засверкал перламутровыми переливами,
точно вытянувшаяся вдаль створка чудовищной раковины. Русалочий риф...
Да, в этот рассветный час казалось вполне возможным, что в чистой
тишине острова, в дымке жемчужного тумана возникнут сказочные
зеленоглазые девушки моря... Слева далеко в открытое море уходил
широкий мыс - низкая скалистая площадка, выровненная приливами. Белая
полоска прибоя виднелась в отдалении двух миль с западной стороны
мыса. В глубине небольшой бухты, прямо перед носом судна, вздымалась
небольшая гора. Ее обнаженные скалистые склоны спадали в мангровые
заросли, темневшие у подошвы. Направо розовела широкая лента
прибрежных песков. Арестанты принялись за разгрузку судна. По пояс в
воде, шатаясь под ударами волн на ускользавшем из-под ног песке, люди
до темноты таскали тяжелые ящики и мешки, железные полосы и большие
катушки проводов из баркасов на прибрежный уступ. На следующее утро,
еще в предрассветном сумраке, работа возобновилась снова. Так
продолжалось три дня, пока наконец последние ящики и бочки с бензином
не легли на берегу, перед горой нагроможденных правильными штабелями
грузов. За все это время ни одно человеческое существо не приблизилось
к месту выгрузки - остров был совершенно безлюден. Первобытная тишина
нарушалась только грохотом лебедок да непрерывными воплями ворочавших
тяжести людей, которым вторили резкие крики морских птиц и плещущие
волны моря.
вздохнули здесь свободнее. Свободой казалось и то, что здесь не было
неотступно сопровождавших каждую рабочую группу часовых с автоматами,
гранатами и пистолетами. Инценга и Ауробиндо скоро поняли причину
такого "доверия" к арестантам.
самом краю рифа, там, где выровненная волнами плоскость кораллового
известняка покрывалась почти на метр водой во время прилива. Партия
рабочих притащила бочонок цемента, столб, железные костыли и молот и,
оставив зулуса с Ауробиндо, направилась к другому уступу рифа. Друзья
упорно долбили камень, меняясь у молота. Столб надо было поставить и
зацементировать до прилива, и арестанты спешили изо всех сил.
Ауробиндо пошли к краю рифа, всего в двухстах футах от столба. Край
рифа круто обрывался здесь в прозрачную воду до глубины около двадцати
футов. Даже сквозь колыхание волн ясно виднелось серебрящееся песчаное
дно. Еще не достигнув обрыва, друзья остановились в испуге. На них
смотрело много глаз, без всякого выражения, но с пугающей
настойчивостью. Косые хвосты, острые спинные плавники, морды конусом,
угловатые щелястые рты, наполненные ужасными зубами, - это были акулы.
Австралии, но реальная картина этого обилия наполнила его ужасом.
Гигантские десятиметровые свинцово-серые тела хищных рыб сновали взад
и вперед.
оторопевший зулус.
их порода, - меланхолически отозвался индус. - Вот она, наша стража.
Попробуй бежать отсюда на плоту или в шлюпке - перевернут и разорвут в
клочья. Плыть нечего думать... Понятно, отчего наши начальники
купались только на мелком песочке, у самого берега!..
пристально следили за людьми, балансируя хвостами. Зулус внезапно
преисполнился ярости. Он отломил, пнув ногой, крупный кусок коралла и
с силой бросил его в голову акулы. Камень ударил тварь около глаза, но
акула не обратила на него никакого внимания, зато другая, плывшая под
водой, в мгновение ока перевернулась и подхватила падающий на дно
бесполезный снаряд Инценги.
всплески его зашумели на рифе, наконец установили столб по отвесу.
Оставалось лишь зацементировать. Ауробиндо поспешно откачивал воду из
ямки, в то время как зулус размешивал портландский цемент. Внезапный
крик вырвался из груди Инценги. Индус поднял голову и увидел
незабываемое. Прилив медленно поднимался, и на прибрежной плоскости
рифа было уже около четверти метра воды; лишь небольшая выпуклость,
где работали друзья, оставалась незатопленным островком.
Десятиметровая акула подплыла к обрыву рифа, с ходу выскочила на его
край, тяжко перевалилась боком и затем поползла, извиваясь всем телом,
иногда перекатываясь с боку на бок, по направлению к столбу. Волосы
стали дыбом на голове индуса, он схватил товарища за руку и ринулся к
берегу. Но было уже поздно. Между берегом и краем рифа поверхность
известняка была слегка углублена, всего на каких-нибудь полметра. Для
акулы этого оказалось достаточно. Она скатилась в прибрежное
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Маркелов Олег
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Афанасьев Роман