Иван ЕФРЕМОВ

АЛМАЗНАЯ ТРУБА

Начальник главка раздраженно отодвинул наполненную окурками
пепельницу и негодующе посмотрел на собеседника.

Тот, худой, маленький, седобородый, утонул в большом кожаном
кресле, сжавшись, подобрав ноги. Глаза его поблескивали сквозь очки
непримиримым упорством.

- Третий год работает Эвенкийская экспедиция - и никаких
результатов! - бросил начальник.

- Как - никаких? А кимберлиты?[Кимберлит - плотная туфообразная
горная порода из группы ультраосновных, то есть с малым содержанием
кварца и увеличенным - железа и магния.]

- Вот, кстати, о кимберлитах. Вы знаете, что академик Чернявский
дал о них отрицательное заключение? Он не признает эту породу за
кимберлит. И вообще, Сергей Яковлевич, лично мне все ясно. Это ведь
огромная, почти неисследованная страна. Экспедиция стоит дорого,
особенно после того, как вы прибавили к ней маятниковую партию.
Результатов же нет. Я категорически настаиваю на прекращении работ! У
нашего института много более неотложных задач, и расходование крупных
ассигнований на такого рода изыскания идет в ущерб практике. На этом
кончим...

Начальник главка, недовольно морщась, бросил папиросу. Сидевший в
кресле директор института, профессор Ивашенцев, резко выпрямился:

- Вы прекращаете дело, которое должно принести стране миллионы, и
не только экономии, но и прямых доходов от экспорта!

- Это дело принесло пока только разочарования. Впрочем, я уже
сказал, что для меня все ясно. Решение мое окончательное.

Начальник встал. Рядом с ним профессор казался совсем маленьким и
беззащитным. Он молча поднялся с кресла, поправил очки. Потом
пробормотал что-то невнятное и протянул начальнику круглый камень.

- Я уже видел это, - сухо сказал тот. - "Река Мойеро, река
Мойеро"! Три года слышу! И эту грикваитовую породу[Грикваит,
грикваитовая порода - порода из смеси гранита и оливина из очень
глубоких зон земной коры.] вы мне тоже показывали.

Профессор сгорбился над портфелем, застегивая непослушный замок.

Начальнику стало жаль ученого. Он подошел к Ивашенцеву:

- Сергей Яковлевич, вы должны признать мою правоту. Но, извините,
я не понимаю вашего упорства в этом вопросе...

- Всякой работой, - перебил Ивашенцев, - легче управлять, когда
относишься к ней беспристрастно. А я не могу быть беспристрастным.
Понимаете ли, я уверен в этом деле горячо, всей душой! Только огромные
неисследованные, малодоступные пространства стоят между теоретическим
заключением и реальным доказательством. Вы скажете, конечно, что этого
уже достаточно для провала дела. Да, знаю: государственные деньги и
все такое!.. - начал сердиться профессор, хотя начальник и не думал
возражать. - Железный закон экономики знаете? Чтобы миллион добыть,
нужно семьсот тысяч затратить! А мы ведь десятки, сотни миллионов
ожидаем...

С этими словами он направился к дверям.

Начальник посмотрел ему вслед и покачал головой.

Вернувшись в институт, профессор Ивашенцев приказал секретарю
немедленно вызвать к нему начальника производственного отдела.

- Какие у вас последние сведения от Чурилина? - спросил он, когда
тот вошел в кабинет.

- Последние сведения были месяц тому назад, Сергей Яковлевич.

- Это я знаю. А новостей никаких нет?

- Нет, пока ничего.

- Где они сейчас, по-вашему, могут быть?

- Чурилин сообщал о приходе на озеро Чирингда, на факторию. Они
выступили вниз по Чирингде на Хатангу, а оттуда должны были перевалить
вершину Мойеро. Пожалуй, теперь они уже закончили этот маршрут и могут
подходить к Туринской культбазе - таков был их план. Но план - одно, а
тайга - другое...

- Это мне хорошо известно, благодарю вас.

Оставшись один, профессор Ивашенцев откинулся на спинку кресла и
задумался. Перед его мысленным взором возникла карта огромной области
между Енисеем и Леной. Где-то в центре ее, в хаосе невысоких гор,
прорезанных бесчисленными речками и покрытых сплошным болотистым
лесом, находилась экспедиция, посланная им за... мечтой. Профессор
достал из портфеля камень, который он показывал начальнику главка.
Небольшой кусок темной породы был плотен и тяжел. На грубозернистой
поверхности скола мелкими каплями сверкали многочисленные кристаллы
пиропа - красного граната - и чистой, свежей зеленью отливали
включения оливина. Эти кристаллы отчетливо выделялись на светлом
голубовато-зеленом фоне массы хромдиопсида. Кое-где сверкали крошечные
васильковые огоньки дистена[Хромдиопсид и дистен - породообразующие
минералы глубинных основных пород.]. Порода очаровывала глаз пестрым
сочетанием чистых цветов. Профессор повернул образец другой стороной,
где на мазке белой эмалевой краски стояла надпись: "Река Мойеро, южный
склон Анаонских гор, экспедиция Толмачева, 1915".

Ивашенцев вздохнул: "Ведь это типичный грикваит Южной Африки! Ни
в Анаонских горах, ни в долине Мойеро не удалось обнаружить даже
признаков подобных пород. И в этом году опять неудача: "Чурилин
молчит. Значит, мечта не сбылась".

Ивашенцев взвесил камень на руке и запер в нижний ящик
письменного стола. Потом решительно снял трубку внутреннего телефона:

- Отправьте Чурилину телеграмму: "Отсутствии результатов
ликвидируйте экспедицию возвращайтесь немедленно..." Да, я подпишу
сам, иначе он не послушает. Куда? На Туринскую культбазу. Ну,
разумеется, по радио, через Диксон.

Звякнул рычаг телефона, оборвав разговор и все возможности
осуществления давнишней мечты Ивашенцева. Он снял очки и прикрыл глаза
рукой.

Ивашенцев мечтал хотя бы на склоне лет добиться постановки
исследования глубоких зон земной коры путем бурения скважин особой
мощности. Но даже первые шаги к решению задачи - погоня за мечтой,
скрытой в лесах и болотах Средне-Сибирского плоскогорья, - оказались
напрасными. Ничему, как видно, не научила жизнь, и на шестом десятке
профессор остался мечтателем, стремящимся к слишком большому размаху
исследований.

Радиоволны понеслись из Москвы на северо-восток - над тундрами
Севера, холодными просторами Ледовитого океана - и достигли высоких
мачт радиостанции на голом острове. Через два часа новые волны
промчались отсюда на юг, миновали хребет Бырранга, болота Пясины и
пронеслись над бесконечными лесами. На Туринской радиостанции застучал
аппарат, и радиоволны запечатлелись в короткой фразе, четко написанной
на голубом бланке.

- У тебя есть кто-нибудь из корвунчанских эвенков, Вася?

- А что?

- Срочная телеграмма экспедиции Чурилина. Они сейчас на вершине
Корвунчана.

- Корвунчанских нет, однако завтра поедет Иннокентий к себе на
Бугарихту. Парень хороший, пятьдесят километров лишних сделает,
особенно если ты ему скажешь.

- Пойдем вместе его искать, я сразу и отдам ему телеграмму.

* * *

На широкую долину речки Никуорак, в трехстах километрах от
Туринской культбазы, опускались сумерки. Пологие склоны щетинились
еловым лесом, угрюмо черневшим внизу. На плоском холме, загромождавшем
с севера круглое болото, было еще совсем светло. Между редкими
лиственницами стояли четыре темно-зеленые палатки, а перед ними на
ровной площадке, покрытой светло-серым оленьим мхом, горел костер.
Огня почти не было видно. Густой коричневый дым с резким, одуряющим
запахом багульника расплывался в спокойном воздухе. По правую сторону
площадки возвышалась груда вьючных ящиков, сум, тюков и седел. Туча
мошки и комаров висела вокруг костра, за спинами людей. Сидевшие у
костра старались держать головы на грани дыма и чистого воздуха, что
давало возможность дышать и в то же время избавляло от упорно лезущего
в глаза, нос и уши гнуса.

- Чай готов! - провозгласил черный, насквозь прокопченный дымом
человек и снял с огня большое ведро, наполненное темно-бурой
жидкостью.

Каждый из сидевших у костра вооружился объемистой кружкой и взял
по огромной тунгусской лепешке, тяжелой и плотной, - своеобразный
хлебный концентрат. Мошка покрывала поверхность горячего чая серым
налетом, который приходилось сдувать через край кружки. Люди с
наслаждением прихлебывали чай, перебрасываясь короткими фразами.

В редкое позвякиванье ботал разбредшихся внизу лошадей вплелся
размеренный отдаленный звон.

- Слушайте, товарищи! Никак наши идут.

Молодежь бросилась к палаткам за ружьями. Встреча отрядов одной
экспедиции после долгой разлуки всегда является торжественным моментом
в жизни таежных исследователей. Сумерки еще не успели сгуститься, как
на большой прогалине северного склона водораздела появилась цепочка
худых утомленных лошадей, вяло поднимающихся вверх. Ободранные вьюки,
обвязанные измочалившимися веревками, свидетельствовали о долгом пути