Иван ЕФРЕМОВ

АТОЛЛ ФАКАОФО

Небольшой светлый зал был переполнен. Среди разнообразия штатских
костюмов выделялись синие кители моряков. Неторопливо осмотрев зал,
капитан-лейтенант Ганешин заметил чьи-то энергичные жесты из дальнего
ряда - знакомые приглашали на свободное место. Ганешин стал
пробираться к ним между рядами стульев.

- Даже вы прибыли! - сказал капитан второго ранга Исаченко,
пожимая ему руку. - Весь флот, что ли, собирается?

- А что? - удивился Ганешин.

- Ткачев выступает с докладом.

- Это какой Ткачев? Тот, что по непотопляемости?

- Наоборот, по потопляемости, - сострил Исаченко. - Командир
сторожевого корабля Северного флота.

- Вот как, - равнодушно отозвался Ганешин. - А что за доклад?

- Так он ни шута не знает! - воскликнул Исаченко.

Окружавшие собеседников моряки рассмеялись.

- Ну-ну, просветите, - добродушно улыбнулся Ганешин.

- Сегодня ведь заключительное заседание сессии Академии наук,
посвященной морским делам. Ну а Ткачев выловил необыкновенного гада;
командующий приказал ему обязательно довести об этом до сведения
ученых. Ткачев - командир смелый, но насчет докладов не любитель...
Впрочем, начинается, - оборвал разговор Исаченко, - следственно, сами
узнаете.

Раздался звонок председательствующего. На кафедру решительно
поднялся среднего роста светловолосый офицер с острым лицом. Орден
Нахимова украшал его тщательно отглаженный китель. Моряк обвел глазами
притихший зал и заговорил, в волнении часто и осторожно притрагиваясь
к верхнему крючку воротника. Но вскоре докладчик овладел собой.

Ганешин не раз плавал в тех местах и поэтому слушал Ткачева с
особенным интересом. Едва только Ткачев произнес: "Мой корабль пять
суток патрулировал далеко в открытом море, около тридцать второго
меридиана, по-нашему - в четвертом районе", как перед внутренним
взором Ганешина встало хмурое, свинцовое море...

Водный простор не чувствовался в холодном, мутном от влажности
воздухе. Горизонт был близок и потому таил в себе опасные
неожиданности... Появление германской подводной лодки, шедшей полным
ходом в надводном положении, было совершенно внезапным. Очевидно,
немцы не предполагали встретить советский сторожевой корабль так
далеко от берегов, и пока лодка погружалась, Ткачеву удалось
сблизиться с неприятелем.

Над морем пронеслись подобные ударам в гигантский бубен выстрелы,
и немного впереди того места, где только что скрылась рубка подводной
лодки, встали столбы воды с проблесками красных молний и облачками
черного дыма. Это рвались глубинные бомбы, поставленные на небольшое
углубление. Опытный истребитель лодок, Ткачев мгновенно определил
вероятный сектор нахождения врага и начал забрасывать его бомбами.

Тем временем корабль достиг места, где скрылась подводная лодка.
Ткачев приказал прекратить сбрасывание бомб и застопорил машину.
Лейтенант Малютин подал Ткачеву наушники гидрофонов, одной рукой
продолжая поворачивать рычажок усилителя. Неопределенный шум моря,
отдававшийся в гидрофонах, не выдавал присутствия подводного врага.
Ткачев понял, что подводная лодка услышала прекращение работы винтов
над собой и тоже застопорила моторы.

Кивнув лейтенанту, Ткачев рванул ручку машинного телеграфа,
машина заработала полным ходом, винты зашумели в гидрофонах, как
водопады. Снова раздался звонок телеграфа. Машина мгновенно
остановилась, и в отзвуках движения корабля Ткачев уловил
ускользающий, казалось, очень далекий шум винтов подводной лодки.

- Лево на борт!

По-прежнему из глубины неслись равномерные глухие шумы. Ткачев
представил себе подводную лодку там, внизу, украдкой пытающуюся
ускользнуть, виляя на ходу и стопоря свои электромоторы. Через
несколько секунд подводная лодка опять остановила моторы. Шум винтов
смолк. Но Ткачев уже знал пеленг, примерную глубину и направление
бегства противника. Быстрые руки минеров установили гидростатические
взрыватели на глубину девяноста метров: взрыв тяжелых глубинных бомб
эффективнее по направлению вверх, чем в глубину. Ткачев поставил ручку
телеграфа на "полный вперед", судно рванулось с места, мощные машины
взбили за кормой огромный пенистый вал. Когда скорость корабля
достигла пятнадцати узлов, Ткачев стал поочередно нажимать спусковые
рычаги правого и левого лотков. Каждая глубинная бомба, похожая на
бензиновую бочку, мягко шлепалась своей многопудовой тяжестью в
пенящуюся за кормой воду, и на ее место важно и медленно подкатывалась
другая. А сверху по лотку непрерывной цепью катились все новые черные
гладкие бочки, такие безобидные с виду.

Сторожевой корабль прошелся по широкой дуге, оставляя за кормой
зеленые водяные столбы, уже без огненных проблесков и более низкие.
Ткачев следил за распределением взрывов, не переставая рассчитывать
размеры завесы и площадь накрытия. "Еще одну, последнюю, для верности,
- подумал Ткачев, нажимая правый рычаг бомбосбрасывателя. - Все равно
никуда не денется. На дно ей не лечь, глубина здесь почти в километр.
Попалась!"

Лейтенант, следивший по секундомеру, удивленно пожал плечами. Уже
прошло необходимое для погружения бомбы время, а разрыва не было.
Ткачев приказал повернуть корабль обратно, чтобы прослушать лодку в
покрытой бомбами зоне.

- Гавриленко! - окликнул лейтенант минного старшину. - Вы как
поставили взрыватель у последней?

- Точно как у всех: девяносто метров, товарищ лейтенант!

- Должно быть, взрыватель отказал. Странно, это у меня первый
случай... - произнес удивленно Ткачев.

В этот момент в полукабельтове справа по носу встал низкий
водяной бугор. Едва слышный удар донесся из глубины, сейчас же
заглушенный громким всплеском накатившейся на нос волны. Корабль
качнуло. Ткачев ухватился за поручень, отрывисто бросив:

- Время, лейтенант?

- Две минуты сорок пять секунд, - ответил Малютин.

- Ого! Значит, утонула чуть не на полкилометра, оттого и взрыв
такой слабый. Ясно, во взрывателе дефект... Ага, попались! - вдруг
вскричал Ткачев, впиваясь глазами туда, где по скатам невысоких волн
расплывалось огромное масляное пятно.

Машина затихла, и снова чуткие подводные уши гидрофонов
насторожились, следя за борьбой уже подбитой вражеской лодки.
Послышался шум винтов, уже не ровный, а прерывистый, смолк, опять
возник. "Ну и нырнули! Наверно, заклепки текут", - подумал Ткачев и
послал по новому пеленгу еще две бомбы, продолжая следить в бинокль за
вспененной поверхностью воды.

- Слева за кормой предмет! - раздался позади голос краснофлотца.

Изумленный несоответствием только что взятого пеленга и местом
всплытия, Ткачев резко повернулся, направил бинокль на смутное красное
пятно близ места падения последней бомбы и чуть не отшатнулся от
неожиданности. Хрустальный круг бинокля в опаловой дымке приблизил к
его глазам очертания гигантского красно-бурого тела среди равномерного
колыхания волн. Это было какое-то животное невиданных размеров и
цвета. Ткачеву показалось, что у него широкое тело, огромные плавники
и могучая круглая шея: голову и хвост скрывали волны. Всего
удивительнее была гладкая кожа, местами изборожденная морщинами и
складками густо-красного цвета, переходившего в темно-бурый.

- Справа по носу пузыри!

Голос сигнальщика вернул командира к действительности, и Ткачев
снова сосредоточился на борьбе с подводным врагом. Тысячи воздушных
пузырьков усеяли поверхность волн. Минуту спустя корабль стоял уже над
местом выхода воздуха, вслушиваясь в глубину.

Вдруг вода заклокотала от большого количества воздуха, сразу
пришедшего снизу. Одновременно в гидрофонах возник короткий, тупой и
невнятный гул. Люди молча смотрели. Корабль уже потерял ход и
становился лагом к волне. Прошло несколько минут. Последние пузырьки
воздуха исчезли. Ни одного звука не доносилось из глубины в гидрофон.
Только масляное пятно расплывалось все шире, выравнивая заостренные
гребни валов.

Где-то далеко внизу, под поверхностью моря, разбитая лодка, не
смогшая всплыть, проваливалась все глубже в пучину, и беспомощное
давление воды выжимало из нее воздух и масло. Ткачев дал ход кораблю и
подошел к снимавшему наушники Малютину.

- Запишем еще одну, лейтенант, но чтобы окончательно убедиться,
подождем немного, послушаем... Да, а как же чудовище? - вспомнил он. -
Скорее к нему!

На месте всплытия неведомого животного моряков ожидало
разочарование: никакого следа красного чудовища не было уже видно.
Холодные волны были пустынны насколько хватал глаз.

Ткачев досадливо потер заслезившиеся от напряжения глаза:
"Неужели почудилось? Ну нет..."

- Товарищи, кто еще видел этого... как его... ну всплывшего
зверя? - обратился он к команде корабля.

Откликнулись сразу несколько краснофлотцев и старшина Гавриленко,
который клялся, что это не что иное, как морской змей, оглушенный
нашей бомбой.

- Нет, не змей, - перебил сигнальщик Епифанов, - я видел: