разлучаться с тобой и буду помогать тебе.
твердо сказал старик.
Пандион, - продолжал старик. - Теперь ты вступаешь в жизнь. Начало
твоего пути должно быть свободно, а не отягчено заботой о беспомощном
старике. Я удалюсь из нашей Энниады в плодородную Элиду[Элида -
область в северо-западной части Пелопоннесского полуострова.], где
живут мои дочери со своими мужьями. Когда ты станешь прославленным
мастером, ты найдешь меня...
головой. Много ласковых, умоляющих, негодующих слов было сказано
Пандионом, пока он не понял, что непреклонное решение деда выношено
годами, укреплено жизненным опытом.
деда, помогая ему готовиться к от(r)езду.
лодки, и дед достал свою старую, видавшую виды лиру. По-молодому
сильный голос старого аэда понесся вдоль берега, замирая вдали.
Печальный напев напоминал размеренный плеск моря.
народа, о соседних землях и странах.
каждое слово, стараясь запомнить песни, с детства неразрывно слитые у
него с обликом Деда. Пандион образно представлял себе древних героев,
об(r)единявших разные племена.
есть земное воплощение богов, о величии людей, умеющих любить жизнь и
побеждать природу, не прячась от нее в храмы, не отворачиваясь от
настоящего.
неведомую даль, открывающими за каждым поворотом новое и неожиданное.
зноем, неподвижный воздух наполнился звоном цикад, и солнце
ослепительно отражалось от белых скал и камней. Море стало прозрачным
и лениво колыхалось у берегов, приняв вид старого вина, колеблющегося
в исполинской чаше.
Он упал, упершись лбом на скрещенные руки. Он почувствовал себя
мальчиком, одиноким и покинутым, потерявшим с от(r)ездом любимого деда
часть своего сердца. Слезы текли по рукам Пандиона, но это уже не были
слезы ребенка, они катились редкими тяжелыми каплями, не облегчая
горя.
хотел быть вместе с дедом.
юноша справился с собой. Устыдившись слез, закусив губы, он поднял
голову и долго смотрел в морскую даль, пока смятенные мысли не потекли
последовательно и плавно. Пандион встал, окинул взглядом горящий на
солнце берег, маленький домик под платаном, и снова тоска сделалась
нестерпимой. Он понял, что дни юности миновали, что не вернется уж
никогда беззаботная жизнь с ее наивными, полудетскими мечтами.
в плащ свои вещи. Юноша плотно закрепил дверь, чтобы буря не ворвалась
в дом, и пошел по каменистой тропинке, чисто выметенной морскими
ветрами. Сухая и жесткая трава грустно шелестела под ногами. Тропинка
подошла к холму, покрытому густым темно-зеленым кустарником, мелкие
листья которого, нагретые солнцем, издавали аромат свежих оливковых
выжимок. Здесь тропа разветвлялась на две: одна вела направо, к группе
рыбачьих хижин, стоявших на берегу моря, другая шла вдоль берега реки
к селению. Пандион повернул налево; за холмом его ноги окунулись в
горячую белую пыль, стрекотание цикад заглушило шум моря. Основание
каменистого склона горы у реки тонуло в деревьях. Узкие листья
олеандров, тяжелая зелень смоковниц перемежались с пышными кронами
огромных орехов - все это сливалось в сплошную клубящуюся массу,
казавшуюся почти черной у обрывов белых известняков. Тропинка нырнула
в прохладную тень и после нескольких поворотов привела к поляне,
застроенной небольшими домиками, теснившимися к пологим скатам
виноградников.
скрывавшемуся за узловатыми стволами олив. Он вошел под навес, и
навстречу ему поднялся невысокий чернобородый пожилой мужчина -
мастер-художник Агенор.
А я уже думал посылать за тобой... А, вот что! - Агенор заметил
вооружение Пандиона. - Дай я обниму тебя, мой мальчик... Тесса, Тесса!
- крикнул он. - Смотри, какой воин пришел к нам!
в темно-красном химатионе[Химатион - верхняя одежда эллинских женщин:
прямоугольный кусок ткани в виде шали. Набрасывался через плечо, в
плохую погоду надевался и на голову.], накинутом поверх выгоревшего
голубого хитона[Хитон - длинная одежда без рукавов из тонкой ткани.
Домашнее одеяние эллинских женщин.]. Радостная улыбка показала
безупречные зубы, но через мгновение девушка нахмурилась, спрятав
улыбку, и холодно обвела юношу взглядом.
прибежать к нам и предупредить, что не будешь работать, - упрекнул
Пандиона художник.
девушки на учителя.
воин? - спрашивал Агенор. - Ты печален сегодня. И что это за сверток
ты принес?
Пандион рассказал об от(r)езде деда.
ты выбрал путь художника и предпочел его жизни воина. Она не минует
тебя позднее, сейчас же тебе нужно достичь многого, что дается лишь
долгим трудом и размышлениями.
его голову краем плаща, а затем ласково прижала к груди.
дома, провожаемая улыбкой отца.
оливковые деревья. Их огромные узловатые стволы причудливо
переплетались, и задумчивый взор художника находил в них очертания
людей и животных. Одно дерево напоминало коленопреклоненного великана,
поднявшего над согнутой шеей широко расставленные руки. У другого
корявые выступы ствола сливались в скорченное страданием, безобразное
туловище. И все деревья сгибались, казалось, с усилием подталкивая
вверх тяжелую массу бесчисленных ветвей, покрытых серебристыми мелкими
листьями.
ярко-синем химатионе с золотыми блестками. Художник узнал дочь в тот
самый момент, когда девушка скрылась за склоном холма. Неслышно ступая
босыми ногами, к Агенору приблизилась его жена и села рядом.
и прибавил: - Дети думают, что нам неизвестна их маленькая тайна!
спросила:
года?
наклонила голову. - Но... - Художник замолчал, обдумывая дальнейшие
слова.
научить его - я не могу дать ему то, что он ищет, - сказал художник с
ноткой грусти в голосе.
других юношей, - тихо сказала жена. - И я не понимаю, что ему еще
нужно, а иногда просто жаль его.
того, чего никто не сумел еще сделать. А тревогу твою... Я понимаю ее
причину: ты боишься за Тессу?
любовь к Пандиону может принести ей много горя. Плохо, когда человек,
как Пандион, одержим исканиями - тогда любовь не излечит его от вечной
тоски...
когда-то я, пожалуй, походил на Пандиона...
погладив седеющую голову Агенора.
Орлов Алекс
Глуховский Дмитрий
Беляев Александр
Распопов Дмитрий
Прозоров Александр
Андреев Николай