Иван ЕФРЕМОВ

Предисловие к рассказам

Рассказы, вошедшие в тома сочинений, за малым исключением,
написаны в начале моего литературного пути. Семь рассказов: "Встреча
над Тускаророй", "Эллинский Секрет", "Озеро Горных Духов", "Путями
Старых Горняков", "Олгой-Хорхой" (о первом издании неточно названный
"Аллергорхой-Хорхой"), "Катти Сарк" и "Голец Подлунный" - были
написаны в 1942 - 1943 годах и увидели свет в 1944 году (кроме
"Эллинского Секрета", изданного лишь в 1968 году). Другие восемь
рассказов: "Белый Рог", "Тень Минувшего", "Алмазная Труба",
"Обсерватория Нур-и-Дешт", "Бухта Радужных Струй", "Последний
Марсель", "Атолл Факаофо" и "Звездные Корабли" - написаны в 1944-м и
изданы в 1945 году, кроме последнего, опубликованного в 1948 году.
Третий цикл рассказов: "Юрта Ворона", "Афанеор, дочь Ахархеллена",
"Сердце Змеи" и "Пять Картин" - появился лишь в 1958 - 1959 годах. За
время почти 15-летнего перерыва был написан только один рассказ
"Адское Пламя" (написан в 1948 году, издан в 1954 году).

Большинство рассказов первого и второго циклов было посвящено
популяризации необыкновенных явлений и научных открытий,
реже - высочайших достижений мореходного мастерства ("Катти Сарк",
"Последний Марсель"). "Эллинский Секрет", где я впервые поставил
вопрос о материалистическом понимании генной памяти, и "Звездные
Корабли", с их концепцией множественности обитаемых миров и общности
мыслящих существ Вселенной, слишком опережали привычные для литературы
того времени представления и потому задержались с опубликованием.

В позднейшем цикле центр интереса передвинулся на людей в
необычайной обстановке настоящего или далекого будущего.

Когда писались первые рассказы, наука в нашей стране да и во всем
мире еще не претерпела того бурного развития, можно сказать, взрыва,
какой характерен для второй половины века. Научная популяризация по
количеству книг находилась на весьма низком уровне. Знакомство
широкого читателя с достижениями, а главное - возможностями науки было
еще весьма ограничено.

Для меня, ученого, тогда не помышлявшего о пути писателя,
казалось важным показать всю великолепную мощь познания, беспредельный
интерес видения мира, открывающийся трудом ученого, решающее ею
воздействие на самовоспитание. Все это ныне не нуждается в
доказательствах. Многое (хотя все еще недостаточно) сделано в области
популяризации науки. Интерес и романтика научного исследования знакомы
большинству читателей, число ученых возросло в сотни раз.

Рассказы "о необыкновенном" вряд ли удивят сейчас кого-либо из
образованных людей, тридцать лет спустя после их написания.

Этот срок, большой даже для обычных темпов довоенной науки, на
самим деле гораздо больше после гигантского перелома в мощности
исследований и открытий, совершившегося в конце сороковых годов и ныне
грозящего перенасыщением научной информацией. Интересно оглянуться
назад и посмотреть, как же отразилось современное развитие науки на
"необыкновенностях" конца тридцатых годов, тогдашней передовой линии в
некоторых естественноисторических вопросах.

Проблема накопления тяжелой воды вне термического перемешивания
на дне глубочайших океанических впадин ("Встреча над Тускаророй") еще
остается открытой. Не добыто решающих доказательств ни за, ни против.

С изобретением компьютеров и разработкой кибернетики мы
приблизились наконец к материалистическому пониманию работы мозга и
механизма памяти. Поэтому рассказ "Эллинский Секрет", не напечатанный
сначала из-за его кажущейся "мистики", мог быть опубликован в
шестидесятых годах, уже после более подробной трактовки "памяти
поколений" в моем романе "Лезвие бритвы".

Поучительно для отъявленных скептиков, что все явления природы,
не поддающиеся объяснению на современном уровне науки, кажутся нам
мистикой. Однако они сразу теряют свое сверхъестественное одеяние,
едва наука поднимается до их понимания и объяснения.

Со времени опубликования "Озера Горных Духов" на Алтае
действительно открыто ртутное месторождение при иных, не связанных с
картиной Г.И. Гуркина, обстоятельствах. Это совпадение, а не
пророчество, потому что, зная геологию Алтая, был убежден, что там
будет найдено не одно месторождение ртути. Однако среди алтайских
геологов родилась легенда, соответствующая содержанию рассказа.

"Путями Старых Горняков" не содержал никаких научных новшеств и
остался памятью труда геологов. Читатели Оренбургской области отметили
место действия рассказа мемориальной доской.

"Олгой-Хорхой" не оправдал надежд на находку в недоступных местах
Гоби особого червеобразного животного, убивающего на расстоянии.
Недоступные прежде районы Гобийской пустыни сейчас обстоятельно
исследованы. Очевидно, "кишка-червяк" монгольского фольклора относится
к животному, ныне вымершему, но сохранившемуся в народных преданиях,
подобно волосатому носорогу и мамонту у юкагиров нашего Севера или
снежному человеку гималайских шерпов.

Рассказ о великолепном паруснике "Катти Сарк" исполнился до
конца. Только корабль поставлен в музей не американцами, как я написал
в первом варианте 1942 года, а самими англичанами. Судя по письмам
английских читателей, мой рассказ в первом варианте, переведенный и
опубликованный в Англии, сыграл известную роль в "освежении" памяти
"Катти Сарк" у народа, построившего этот изумительный клипер.

"Голец Подлунный" в первом варианте назывался "Сумасшедший танк",
но был сочтен мною неудачным и полностью переделан в хроникальное и
точное описание одного из моих сибирских путешествии. Фантастическое
ядро рассказа - находка пещеры с рисунками африканских животных и
бивнями слонов - неожиданно зазвучало реальностью после открытия А.В.
Рюминым рисунков Каповой пещеры, правда, не в Сибири, а в Башкирии (и
без склада слоновой кости). Вероятно, предчувствие подобных находок
говорит о возможностях дальнейших открытий пещер типа описанной в
"Гольце Подлунном". Тогда окончательно снимается фантастика рассказа.
Интересно отметить, что ныне утраченное искусство размягчения слоновой
кости, о котором я напомнил в рассказе "Эллинский Секрет", оказалось
известным еще в незапамятной древности. Недавняя находка О.Н. Бадером
у города Владимира палеолитического погребения двух мальчиков
показала, что люди того времени владели искусством выпрямлять и гнуть
мамонтовые бивни. В могиле оказалось прямое копье из цельной
мамонтовой кости (бивня) свыше двух метров длины.

Второй цикл рассказов был написан после того, как первые семь
удостоились опубликования сразу в нескольких журналах. Он отличается
большей широтой "необыкновенных" научных проблем. Я увидел, что даже
сложные, далекие от разрешения гипотезы или необъяснимые открытия
вызывают живой интерес читателей, лишь бы за ними стояла ощутимая
перспектива новых путей в науке.

За исключением романтических "Белого Рога", "Обсерватории
Нур-и-Дешт" и "Последнего Марселя", в рассказах 1944 - 1945 годов
отразились неразгаданные и, казалось бы, непосильные для исследования
вопросы тех наук, которым я посвятил свою жизнь, - геологии и
палеонтологии. Неполнота геологической летописи, занимавшая меня тогда
уже на протяжении всех двадцати лет научной деятельности, заставила
сконцентрировать все знания и опыт в создании теоретических основ для
хотя бы частичного заполнения пробелов великой исторической книги
природы.

В 1943 году окончательно сформировалась та новая отрасль
исторической геологии и палеонтологии - тафономия, которая в 1952 году
была отмечена Государственной премией. Но и после того потребовалось
еще около двадцати лет, прежде чем тафономия получила мировое
признание. Строго говоря, даже до сей поры она еще не внедрилась в
историческую геологию полностью. Это показывает, насколько тафономия
опередила геологическую мысль тех лет.

В документах геологической летописи, как бы остроумно мы ни
решали ее загадки, существует безнадежная недостаточность. Нет надежды
увидеть человеческими глазами хотя бы мимолетные, случайные, но
цельные живые ландшафты давно минувших времен, облики животных и
растений, вид тогдашних скал и рек, озер и морей...

Безнадежность не смирила стремления к познанию и заставила
обратиться к грезе о картинах прошлого, якобы запечатленных в горных
породах и в особых случаях освещения и отражения предстающих перед
внимательным взором исследователя. Так родился рассказ "Тень
Минувшего". Опыты основателей фотографии со световыми отпечатками без
бромосеребряного процесса послужили научным обоснованием
"сверхнеправдоподобной правды", как выразился в своем письме один из
читателей. Три года спустя известный физик Денис Габор выдвинул
теоретическое обоснование голографии.

Профессор Ю.Н. Денисюк, создатель практической голографии в нашей
стране, сказал в недавнем интервью, что именно рассказ "Тень
Минувшего" разбудил мечту, побудившую его заняться голографией, хотя
возможность технического ее осуществления сначала казалась ему делом
почти невозможным. Это признание выдающегося физика не только приятный
подарок писателю-фантасту, но и доказательство предвидения
возможностей науки в простом полете воображения.

Интересно, что я почти инстинктивно понимал, насколько
"проявление световых отпечатков прошлого", как оно сформулировано в
рассказе, зависит от силы источников света, направляемых на отпечаток,
но по тому времени не мог говорить ни о чем другом, кроме магниевой
лампы. Изобретение лазера сразу же дало надежную базу техническому
осуществлению голографии.