счастью, оказалась с собой, на дрова (кругом не было даже "дров Ивана
Антоновича") разбили несколько пустых ящиков, предусмотрительно
захваченных Эглоном. Палатка обогрелась. Напились чаю, поставили
койки. Даже я, находившийся в состоянии тихого бешенства, немного
отошел и, чтобы развеселить народ, принялся рассказывать, как мы
нанимали повара для экспедиции в Алтан-Булаке.
обратились, по совету местных жителей, к некоему турку или черкесу,
неведомыми путями осевшему в Алтан-Булаке и славившемуся как отличный
хлебопек.
умэю, обеэд варить - нэт. Боюсь.
Сэрдцэ загорался, нож хватал, рэзил, тюрьма попал...
опасно. Общий смех последовал за концом рассказа. Я припомнил попреки,
которыми донимали нашего повара, и доказывал, что у турка ходили бы по
струнке, никто пикнуть не посмел бы, что плохо приготовлено. Все стали
придумывать различные смешные положения, неизбежно получившиеся бы с
турком и нашими завзятыми "гастрономами" - Андреевым и Прониным.
Кругом меня были молодые смеющиеся лица. Быстрая "отходчивость" от
невзгод - чудесное свойство молодежи и составляет, пожалуй, самую
приятную сторону работы с молодыми сотрудниками.
Контакты наполовину сплавились от сильного разряда при замыкании.
Запасные части были израсходованы, и теперь приходилось выходить из
положения с тем, что стояло на моторе.
топлива, в ожидании ремонта машины не было. Тащить тяжело груженного
"Смерча" на буксире "Дзерена" сорок километров в аймак через под(r)емы
неумно и рискованно. Сам "Дзерен" давно требовал ремонта.
запас воды, толстые "ходовые" доски в качестве топлива, палатку и
печку оставляли Андрееву и вызвавшемуся ему помочь "батарейцу"
Иванову. С "Дзерена" сняли половину груза, и машина могла забрать всех
людей. Я рассчитывал немедленно по прибытии в Улан-Батор выслать
"Дракона" на помощь, взять груз со "Смерча" и снабдить его запасными
частями. "Дракон" мог прийти через два дня - за это время Андреев с
помощью Иванова должен был проверить разладившуюся систему зажигания.
юношеской важности, молчал, ни о чем не спрашивая, потом улегся на
поставленную для него койку, укрылся с головой дохой и затих. Заснули
и мы кто смог. Мороз пробирал до костей, а дрова мы берегли для
остающихся.
кабину водворили наиболее зябкого Орлова. Громов закутался в доху и
переселился к нам наверх.
образному выражению водителей. Прошел час, кончался второй, а все та
же белесоватая Гоби проходила назад мимо нас. Больше ста километров
тянулась равнина с белыми камешками, встреченная нами еще по ту
сторону Сайн-Шанды, когда мы шли, ничего не зная, без проводников, из
Южной в Восточную Гоби...
телеграфа. Здесь дорога из аймака сливалась со старым калганским
трактом, по которому прошло много наших путешественников. Мы
остановились покурить. Белесая равнина кончилась - впереди виднелись
гряды темных пород, промоины сухих русел, поросшие дерисом. Далеко, на
расстоянии километра, виднелось большое стадо дзеренов, голов в
пятьсот: животные медленно передвигались, малозаметные перед грядой
темных скал. Я улегся наземь и два раза выстрелил в середину стада.
Дзерены побежали, попадания не было.
прекратилось. Два параллельных автомобильных наката и четыре-пять
рядов верблюжьих троп проходили вдаль широким следом минувшей старины.
прошли его без остановки и попали в мелкосопочник. Дорога извивалась
крутыми поворотами, внезапными спусками и под(r)емами-косогорами, не
позволяя держать скорости. Вдали как будто плавал в воздухе голубой
гребень гранитного массива Чойрен. Здесь, собственно, уже окончилась
Гоби - ее место заняла настоящая степь. Обширные заросли дериса по
всем долинкам и промоинам казались чуть ли не лесом - с появлением
дериса местность стала гораздо живописнее для неизбалованных гобийцев.
виденное вблизи Улугей-хида скопище странных скал. Монастырь
Чойрен-хид когда-то строился - так же как и Улугей-хид - в местности,
внушающей страх перед богами.
головами чудовищ, грозными мордами. Зрелище было поистине удивительное
и устрашающее. Отдельно стоявшие глыбы были похожи на грубые статуи
сидящих и стоящих людей. Все эти естественные "изображения" искусно
использовались ламами - кое-где уцелевшие подмалевки краской оттеняли
демонические черты слепого камня или умело положенные кучки камней
превращали безымянные глыбы в обо и субурганы.
расщелинах камней, еще местами сохранились по сторонам дороги,
указывая путь к монастырю. Почти все постройки монастыря были
разобраны на дрова, только три-четыре здания были заняты под жилье и
склады. Огромные толстые балки, разгораживавшие двор, указывали на
былую солидную постройку. Бронзовые вазы старинной китайской работы
использовались под сосуды для воды. Во дворе стояли две юрты, из них
крайняя - деревянная, была огромной, по меньшей мере в два раза
большего диаметра, чем обычная аратская юрта. Внутри юрты оказались
аккуратно расстеленные кошмы, расставленные скамеечки, большая
топящаяся печь...
проявили свою любовь к воздвиганию обо и здесь, обставив в(r)езд на
автомобильную станцию горками камней или буддийскими ступами с
воткнутыми в них коленчатыми валами, полуосями, валиками, рычагами
коробки скоростей и другими вполне современными предметами, как-то
слившимися с общим ансамблем старых обо, субурганов и прочих остатков
монастыря в забавную и характерную смесь.
аргала. Сложенные прямоугольниками в два метра высоты и прикрытые от
бурь балками и тесинами, они походили на гробницы великанов. Заготовка
такого количества сухого навоза казалась непостижимой здесь, среди гор
и степей, при отсутствии оседлых хозяйств. Слава чойренской воды из
колодца, пробитого в гранитах, в котором лед сохранялся все лето, была
вполне заслуженна. Давно, очень давно мы не пили такого вкусного и
очень горячего, как нельзя кстати, чая. После чая поехали дальше -
ночевать здесь, приехав так рано, было бы нелепо. Дорога за Чойреном
стала лучше. После Сумбур сомона ("Сомон храмовой трубы") началась
гигантская плоская котловина протяжением в семьдесят километров, и
Пронин ехал по ней на максимальной скорости. Терпеть холод на таком
ходу стало очень трудно - мороз пробирался в каждую щелку одежды.
Особенно страдали ноги, и плохо пришлось нам с Данзаном, несмотря на
кошму, постланную между передним бортом и сиденьем. На меня не нашлось
подходящих валенок среди изделий монгольского промкомбината, а Данзан
вообще никогда в них не ходил. Наши гобийские сильно изношенные
ботинки пропускали мороз сквозь разодранные подошвы. Поэтому мы с
Данзаном еще вчера, сидя рядом, походили на нетерпеливых зрителей в
кино. Сегодня Данзан забрался до половины в спальный мешок, а я
беспрерывно и упорно "работал" ногами, изображая бег на месте.
Как всегда, песчанкам сопутствовали орлы. Всей этой живности мы
совершенно не встречали в Восточной Гоби. Только раз на Хара-Хутуле мы
с Данзаном нашли исполинское гнездо, по-видимому грифа, скрытое под
нависшей стеной песчаника. К пяти часам вечера мороз усилился. Вдали
показались какие-то постройки, частью развалившиеся. Над длинным и
низким зданием вился дымок. Мы под(r)ехали туда и попали на военный
пост, где и попросили разрешения обогреться. Цирики любезно пригласили
нас к плите, вскипятили соленый чай. После двух кружек почти кипящего
чая и двух выкуренных подряд козьих ножек оказалось, что жизнь не так
уж плоха и все-таки стоит продолжения.
же, прельщенные перспективой спать дома, в тепле, нисколько не
возражали. Пронин принял хозяйский тон и, покрикивая, беспощадно
выгнал нас, разнежившихся в тепле, на мороз. Мы поблагодарили
приветливых солдат и оставили им свой запас хлеба и мяса - для
Улан-Батора нам незачем было беречь продукты.
какими-то ямами и усеянную буграми. Скоро дорога пошла на под(r)ем,
темнота ограничила наш кругозор полосой света фар. С каждым часом
прибавлялось снега. Уже не отдельные белые пятна проглядывали сквозь
тьму, а сплошной белый покров лег на землю. Молодая луна поднялась
по-зимнему высоко, ее бледный свет, усиленный снегом, открыл
Корнев Павел
Контровский Владимир
Конан-Дойль Артур
Ильин Андрей
Прозоров Александр
Афанасьев Роман