километров, мы действительно выехали на большую тропу. В этот момент
спидометр показал ровно тысячу километров от начала маршрута.
между Монгольским и Гобийским Алтаем. Это была древняя сквозная
долина, заполненная красно-бурыми четвертичными конгломератами и
прорезанная новейшим руслом. Дорога была необыкновенно тяжелой - вся
засыпанная крупными валунами, между которыми отчаянно лавировали
машины. Вся ширина русла, насколько хватал глаз вперед, была завалена
гладкими глыбами гранита светло-стального цвета в рамке темных
кирпично-красных берегов. Свежий запах цветущей полыни тянул по
ущелью. Внезапно слева показался целый город развалин крупного
монастыря Амор-Буянтин-хид ("Обитель Спокойной Добродетели"). Хорошо
сохранившиеся стены и башенки ступенями поднимались по склону.
Окружавшие монастырь горные увалы производили странное впечатление
необыкновенной чистотой своих склонов. Благочестивые паломники
когда-то собрали вокруг все камни до последнего. Из этих камней были
сложены основания расставленных всюду - и у тропы, и на вершинах
горных увалов - своеобразных часовенок - каменных ниш из высоких
гранитных или сланцевых плит. Внутри ниш яркими красками - синей,
красной, желтой - были написаны изображения святых и выведены
вертикальные ряды разноцветных тибетских букв.
монастырь. В хмуром, бессолнечном свете, под нависшими облаками
монотонные ступени глинобитных стен производили печальное впечатление.
Полное безмолвие, ни малейшего признака жизни не было в узких
переулках и на маленьких площадях, перерезанных низкими ступеньками из
темно-серых камней. Времени у нас было мало, и ничего
достопримечательного мы не обнаружили. Самое большое впечатление на
нас, как на гобийцев, произвели огромные, до трех метров в
поперечнике, колодцы, заполненные глубокой и чистой водой. По краям
низких стен, обрамлявших каждый колодец, были положены продолговатые
гранитные бруски. В твердом камне на ладонь в глубину врезались
многочисленные канавки - следы от веревок, которыми вытаскивали ведра
с водой. По одному этому можно было судить о древности колодцев.
отнюдь не на Легин-гольскую тропу, а на старую дорогу к монастырю. Как
бы то ни было, мы удачно поднялись на перевал между хребтами, и для
полного успеха оставалось еще суметь проехать отсюда на восток.
вымощенную дорогу, обложенную по сторонам белыми камнями. Этим
"императорским", по выражению Вылежанина, в(r)ездом мы выбрались из
долины, едва-едва преодолев крутизну под(r)ема. Дальше шла грунтовая,
расчищенная до последнего камешка дорога, которая привела на идеально
ровную площадку, обложенную квадратом из крупных камней. Тут все следы
благочестивых деяний кончились, и мы спустились в дикое русло, сплошь
заваленное крупными камнями.
Спустя некоторое время встретилось второе такое же русло, потом
третье. Наконец по узеньким тропам мы поднялись выше и поехали без
всякой дороги по холмам слабо размытого плоскогорья между Монгольским
Алтаем и южной цепью Гобийского Алтая. Плоскогорье поросло обычным
желтым ковыльком. Над нами висела огромная темно-лиловая туча.
Спустившееся солнце светило сбоку, в щель между горами и тучей. Вся
равнина стала светло-золотой в кольце красных гор. Мы словно вырвались
из плена холода, дождя и пасмурного неба. Светлая страна впереди
обещала удачу. И точно: мы нашли большую караванную тропу, шедшую
прямо на восток, по которой ехали до ночлега в урочище Кельтаг-Ноор
(тюркско-монгольское - "Озеро в горах").
конгломератов, а из-под них выступали массивные граниты. Между
конгломератами и гранитами мы увидели мощный слой ярко-красных пород
около пятидесяти метров в толщину. Это были обогащенные железом
продукты атмосферного выветривания гранитов, так называемые латериты.
Такие породы могли образоваться только в жарком и влажном климате.
Наша находка означала, что в начале эпохи нижнего мела, а может быть,
и раньше, в конце юрского периода, эти граниты залегали на поверхности
и подвергались выветриванию в тропическом климате. Следовательно,
здесь сто миллионов лет тому назад была суша и были тропики.
найденной тропе мы доберемся чуть ли не прямо до Нэмэгэтинской
котловины. Однако, как это всегда бывает, дело оказалось не столь уж
простым. Тропа исчезла, упершись в высохшую речку Сухайту-гол ("Жилая
речка"), на дне которой кое-где оставались еще лужи воды. Проезжавший
мимо молодой арат не знал вообще никакой дороги, а в речке - он
предупредил нас - вязнут даже верблюды. Поразительное незнание
местности, проявленное аратом, заставило усомниться в истине его слов.
Мы посовещались, побродили с шоферами по дну русла и решили все же
подниматься вверх по речке.
местами было совершенно сырым от выбивавшихся родников. Однако все
двенадцать километров под(r)ема мы преодолели без задержки и выбрались
на перевал, где две скалы из черного базальта стояли воротами
неведомой страны, а между ними проходила большая старинная тропа.
Основной признак давно брошенной и заросшей тропы - несколько полос
дерисовых кочек, ленты которых выделяются своим соломенным цветом на
серой степи. На склонах тропа - это промоина, обрамленная дерисом. В
урочищах-впадинах, заросших дерисовыми кочками, тропа совершенно
теряется, и ее нужно искать на буграх и склонах, где ее видно
издалека. Все эти признаки были у вновь найденной тропы, но и она не
была Легин-гольской, хотя мы проехали по ней прямо на восток, к самому
подножию высочайшей горы Гобийского Алтая - Ихэ-Богдо.
вынужденным отступлением, понемногу начало подниматься.
Пронин. - Ведь она идет по совсем ровной плоскости между двумя
грядками скал! Они нарочно взяли подальше от больших гор: там все
сильно размыто сухими руслами. И в то же время не спустились в
котловину, где кочки, пески и всякая дрянь...
бы добавить, что тропа идет по твердому древнему гобийскому
плоскогорью, на котором выветривание уничтожило все крупные
неровности. Плоскогорье сохранилось между двумя молодыми поднятиями -
северной и южной ветвями Гобийского Алтая. Здесь, на этом плато, не
было ни больших размывов, ни новых наносов - в общем, тут было хорошо
машинам, но плохо диким животным, количество которых резко уменьшилось
по сравнению с Монгольским Алтаем. Это об(r)яснялось, по-видимому, малым
количеством воды - на высоком плато не было родников: они выходили
ближе к склонам горных цепей.
("Богатый маловодный колодец"), где мы и заночевали. Араты рассказали
нам, что по пути, немного в стороне от дороги, живет старик, который
знает все кругом и чуть ли не всю Гоби. Один из аратов любезно взялся
проводить нас к этому старику. Едва мы выбрались из русла Баян-Хобур,
как у тропы перед нами предстала древняя могила. Необтесанная длинная
глыба серого слюдистого мрамора была поставлена вертикально и у
подножия окаймлена квадратом из четырех поставленных ребром плит.
Почти стершиеся китайские иероглифы, написанные черной тушью,
покрывали вертикальными столбиками все четыре стороны обелиска.
Цаган-Булак ("Белый ключ"). Родник оправдывал свое название, потому
что вытекал у подножия мраморных скал белого и серого цвета. Тут
находилась древняя каменоломня с испещренными китайскими надписями
стенами. Правее, на выпуклой и гладкой мраморной скале, были высечены
древние "писаницы" - раскоряченные человеческие фигурки с копьями в
руках и след лошадиного копытца. "Писаницы" принадлежали, видимо,
людям конца каменного века. Рядом были высечены и крупные китайские
иероглифы. Посередине скалы проходил желобок с гладко отполированной
поверхностью, совершенно как детская ледяная горка. Какому назначению
служила эта короткая и скользкая дорожка - мы не смогли отгадать.
Намнан Дорж, неосторожно ступивший на нее, грохнулся и улетел вниз, в
жидкую грязь родника. Пронин подвергся той же участи, но скатился на
другую сторону скалы, где росло какое-то адское растение, видом
похожее на коноплю, но по свойствам - зловреднейшая крапива. Эти два
приключения охладили наши поиски древних надписей, и мы направились
дальше вдоль мраморного хребтика к сведущему старику.
удивительно милый и приветливый человек. Он действительно знал очень
много, так как более тридцати лет водил чайные караваны из Внутренней
Монголии в Синцзян. Сын старика, уже пожилой и с виду суровый, тоже
оказался знатоком местности и согласился быть нашим проводником. Оба -
и старик и сын - утверждали, что они ничего не слышали о наличии
каменных костей в красных породах у подножия Ихэ-Богдо. Между тем
Намнан Дорж устремлялся именно туда, так как ему сообщили, будто бы
там была найдена огромная "человеческая" голова, о которой даже знали
в аймаке. Однако оба знатока отрицали это и говорили, что много костей
находится только в Нэмэгэту и Алтан-уле. Очень важным для нас явилось
их сообщение, что "кости дракона" есть и на северном склоне Алтан-улы,
а также в обрывах по северному краю Занэмэгэтинской котловины у гор
Баян-ула.
Каргалов Вадим
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Посняков Андрей