польскому, германскому, французскому, китайскому и всем прочим
пролетариатам! А потом приступит к "окончательному решению" внутренних
проблем, которых тоже масса.
решено..."
Простейшая мысль, но как она до сих пор не пришла в голову ни мне, ни
кому-то из нас? Или пришла, тому же Сашке, но...
великолепную, чистую историческую линию, где нет ни аггров, ни форзейлей,
где мы сможем "петь и смеяться, как дети". Но как же так?
угодно, но не наш двадцатый год с белыми, красными, мировой войной и
оккупированным союзниками Константинополем. А если все это есть, то должны
быть и пришельцы! Сильвия-то с Антоном как раз в этой реальности работали,
с Черчиллем и царем-освободителем общались... Очередной обман и всего лишь
сдвиг по той же лестнице на два марша ниже? Или я чего-то не понял в его
объяснениях?
настолько уклониться в сторону...
Воронцов, скажи я ему о своих терзаниях, что он мог бы мне ответить? Не
иначе как словами все того же неизменного Гумилева (а он ведь, кстати,
тоже еще жив, и с ним можно довольно скоро встретиться) - ну вот,
предположим, такими:
все равно светлым - от огненно-желтых и багрово-алых деревьев Бульварного
и Садового кольца - над Москвой появился аэроплан. Ничего особенного,
вроде бы, с Ходынского аэродрома самолеты летали часто, и маленькие
"Фарманы", "Ньюпоры", "Сопвичи", и двухмоторные "Бреге" и "Хэвиленды".
Только этот "Илья Муромец" оказался белогвардейским, о чем говорили и
трехцветные розетки на крыльях, и разрисованный добровольческой символикой
фюзеляж.
сопровождаемый взглядами десятков тысяч глаз - и испуганных, и
ненавидящих, но по большей части обрадованных и восхищенных.
рынок на пересечении Садового кольца, Сретенки и первой Мещанской, у
подножия одноименной башни, где торговали всем на свете, от скверных
спичек до поддельных бриллиантов из царской короны. Слухи по стихийному
средоточию экономической и культурной жизни столицы и так уже давно ходили
самые разные: что большевиков бьют на всех фронтах и они стремительно
откатываются к Москве, что армии Тухачевского и Буденного не просто
отступают, а наголову разгромлены поляками, хуже, чем Самсонов в
четырнадцатом, что Буденный застрелился, а Тухачевский бежал в Германию,
что Антанта и финны не сегодня-завтра возьмут Петроград, а в Тамбовских
лесах появился какой-то Антонов, видный большевик, поднявший мужиков
против Советов...
свое отражение в финансовой сфере - вторую неделю, как пошел вверх курс
царских денег, особенно пятисотрублевых "Петров" и сторублевых
"катеринок". За "Петра" сегодняшним утром брали четыре миллиона
совзнаками, а теперь, конечно, запросят и больше.
мобилизаций и перебивающиеся случайными заработками, и так же дружно
приуныли их коллеги, оказавшиеся на советской службе. Они-то лучше других
знали реальную обстановку и догадывались, чем может грозить им лично
дальнейшее развитие событий.
и энциклопедий Брокгауза и Евфрона карты европейской России с "самой
точной" линией фронта. В зависимости от степени информированности и
оптимизма владельца карты она проходила то южнее Курска, а то и прямо под
Тулой.
сдержанном варианте - сосед, рассказывали якобы, какую огромную помощь
получил от союзников Врангель, что белые войска, словно и не было стольких
гяжелых поражений, бьются отчаянно и упорно, а у красных, наоборот,
"лопнула становая жила", и даже вольный батька Махно окончательно
перекинулся "на ту сторону"!
всерьез, о чем свидетельствовало сравнительно медленное, но
планомерно-неудержимое продвижение его войск на север и по Украине, ничуть
не похожее да отчаянный рывок к Москве Деникина в девятнадцатом. И
большевикам, похоже, не удержаться.
избегая упоминать конкретные географические названия, а больше напирая на
примеры массового героизма красноармейцев и неизбежность восстания
европейского пролетариата. Верили им, разумеется, мало. Русский народ
стремительно постигал науку чтения между строк.
эшелонами охраны из мадьяров и китайцев и с личным штабом, о том, что ЦК
заседает непрерывно и готовится переезд правительства не то в Кострому, не
то в Вологду, поближе к Архангельску и пароходам.
на заложников, все больше из семей военспецов, даже из тех, кто считался
вполне надежным и имел награды.
объяснять всем желающим, что фронт, получается, совсем рядом. Верст
двести, не больше.
чищенных солдатских сапогах, в суконном бушлате и картузе с треснувшим
козырьком сидел на ступеньках проходного подъезда углового дома, через
который в случае внезапной облавы легко было скрыться в лабиринте дворов
между Первой и Второй Мещанскими.
войны служивший репортером в "Ведомостях московского градоначальства" и
знавший Москву не хуже самого Гиляровского.
озирая раскинувшуюся перед ними панораму Сухаревки.
- не то дезертиров, не то мешочников средней руки - из сосредоточенного
процесса насыщения. И не такое, мол, видали...
весть, и в толпе началось возвратно-поступательное движение - часть ее
устремилась в сторону центра - посмотреть, как это будет, а часть,
наоборот, от греха подальше, потянулась к домам со стенами потолще.
скоростью обычного московского такси второй половины века.
выстрелы, несколько очередей с Никольской башни дал пулемет.
районе Павелецкого вокзала. Все они были одеты разнообразно и пестро - в
домотканые поддевки, старые шинели, бушлаты и ватники, с расчетом, чтобы
привлекать минимум внимания, и изображали кто огородников из ближних сел,
доставивших на рынки свою продукцию, кто пильщиков дров с козлами и
завернутым в тряпки инструментом, кто артель плотников или печников.
Главное, что каждый, не внушая подозрения заградотрядам, мог пронести в
город пару пудов должным образом замаскированного снаряжения.
из которых командовал Шульгин, а другой - штабс-капитан Мальцев.
хорошо знающим город офицером во главе, десантники рассеялись по улицам,
имея все необходимые инструкции и постоянно включенные на прием рации.
Корнев Павел
Лукьяненко Сергей
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Контровский Владимир
Прозоров Александр