Первые три нормальные спортивные, с "Ильи Муромца" и с километровой высоты,
а остальные уже боевые. Из кабины истребителя, с вертолета, затяжные и со
сверхмалых высот. Отрабатывалась и стрельба из-под купола по мишеням,
стационарным и движущимся.
десять, потом и двадцать километров. Гонял своих людей по штурмовой полосе
сначала в полевой форме, а потом и в бронежилетах и касках.
нырять на десятиметровую глубину.
конкретному делу они готовятся. На коротких привалах и по вечерам по этому
поводу высказывалось немало предположений - от логичных до совершенно
абсурдных. Слишком разнообразные, подчас взаимоисключающие упражнения они
отрабатывали. Самое главное - не наблюдалось в ближней перспективе войны,
на которой могли бы пригодиться их умения и навыки.
участвовали в обычных, не слишком даже напряженных боях против греков, чьи
воинские таланты вызывали у прошедших германскую и гражданскую войны бойцов
лишь пренебрежительный смех. О возможном полномасштабном вмешательстве в
боевые действия пока не говорилось, но и в таком случае вряд ли и
суперэлитный, но всего лишь взвод сможет оказать решающее воздействие на
исход кампании.
захватить?
батальоном.
обсуждений, в силу полной ее бессмысленности. Еще через две недели Шульгин
придумал нечто новенькое, но на фоне прочих упражнений специального интереса
не вызвавшее. Группами по пять человек офицеры грузились в вертолет, который
стремительно снижался над нарисованным посередине аэродрома кругом диаметром
в десять шагов, зависал на двадцатиметровой высоте, и десантники,
пристегнувшись к тонкому капроновому тросу, должны были бросаться в пустоту,
целясь в центр мишени. Барабан лебедки плавно тормозил в заданный момент, и
удар об землю выходил не сильнее, чем при обычном парашютном прыжке.
Отстегнутая подвесная система взлетала вверх, где в проеме двери уже ждал ее
следующий рейнджер.
десантирование занимало не более трех минут.
слишком быстром снижении или "просадке" зависшего вертолета тормоз не успеет
сработать, и рейнджер в лучшем случае переломает ноги. Поэтому в пилотском
кресле сидел за штурвалом робот, способный выдержать режим до секунды и
миллиметра, а в случае чего успеть "поддернуть" вертолет.
задачу. Теперь высаживаться нужно было не на землю, а на площадку
десятиметровой вышки.
том, что командир готовит их к захвату какой-нибудь скалы, а еще вероятнее
- к десанту на крышу небоскреба.
выходной. Что совпало с возвращением "Валгаллы" и распространившимся по
городу слухом о сражении с английскими эсминцами.
смелость Воронцова, мнения о последствиях полярно разделились. Многие
считали, что британцам придется утереться, никто ведь не отменял закон о
свободе мореплавания. Но те, кто лучше знал неукротимые амбиции сынов
туманного Альбиона, предостерегающе поднимали палец: "Они этого так не
оставят. Войны начинались и по меньшим поводам" - и ссылались на
исторические прецеденты, от Фашоды до Агадира. В собственно российской
истории примеров злобного коварства и "обидчивости" англичан тоже имелось
достаточно. Да вот хотя бы и Синоп...
А то ведь кто его знает, даже ниндзя смертны, а в грядущей войне шансов
поймать свою пулю или осколок снаряда будет предостаточно.
бризом, Анна успела привести себя в порядок. Она шла по берегу, переодевшись
в голубенькие, чуть расклешенные джинсы, белую рубашкуапаш и короткую
лайковую курточку, со спортивной сумкой на плече. Ее вполне бы можно было
принять за обычную московскую студентку, на днях вернувшуюся из турпоездки
за бугор по путевке "Спутника". Неужели всего полгода назад это была худая
бледная барышня с настороженным взглядом, одетая в ужасное грязно-серое
платье почти до пят и немыслимые шнурованные ботинки?
плечами, словно предлагая полюбоваться и оценить ее фигуру и наряд.
упираясь каблуками в песок, поигрывал манжеткой газа, Ирина успела ему
подмигнуть с многозначительной улыбкой и сделала рукой неуловимый жест. Мол,
все будет в порядке, только не зевай.
гофрированной резиной ручку, мотоцикл выбросил струю дыма и веер песка,
взревел и через минуту уже скрылся в лесу.
Ирина, глядя на опустевшую дорогу. - А то я заметила, последнее время наш
новый мичман Володя уж больно внимательно на нее засматривается...
и современником Аньке больше повезло бы, - ответила Наташа, помня
собственный печальный опыт, когда она предпочла двадцатитрехлетнему
лейтенанту Воронцову гораздо более "перспективного" дипломата.
она нашей цивилизацией и образом жизни успела отравиться. Это как тебе
сейчас за бывшего одноклассника, который в колхозе трактористом работает,
замуж выйти... Может, и любовь будет, а жить не сможешь.
от того города, каким он был в двадцатом, когда Шульгин с друзьями впервые
ступили на его набережную восемь месяцев назад. И дело совсем не в том, что
тогда это была столица крошечного остатка русской земли, заполненная
десятками тысяч испуганных, теряющих последнюю надежду беженцев и толпами
деморализованных, не желающих больше воевать солдат и офицеров, а сейчас -
нормальный портовый город, военно-морская база огромного по европейским
меркам, площадью и населением вдвое большего, чем Франция, уверенного в
своем будущем государства.
выглядели спокойными, сытыми и довольными жизнью. Это вообще был какой-то
другой город. Пролившийся на Югороссию золотой дождь, превышающий своей
стоимостью довоенный бюджет всей Российской империи, превратил Севастополь в
странный гибрид Венеции эпохи дожей, Одессы времен портофранко и Кувейта или
Сингапура конца XX века.
Царицын, Полтаву. Люди, чьи родные места остались под большевиками, но
склонные к более спокойной и размеренной жизни, тоже предпочли перебраться в
губернские и уездные города материковой части новой России, а сюда нахлынул
народ активный и склонный к коммерции и авантюрам. Нюхом и инстинктом очень
многие чувствовали, где бьет золотой фонтан, и спешили урвать от него свои
несколько капель. И богатые крестьяне ближних губерний везли и везли
поездами и гужевыми обозами свою продукцию: хлеб, мясо, колбасы и сало,
битую птицу, овощи и фрукты на пропитание стотысячного города и
возрождающегося флота.
войну, проливы были открыты, и в Крым шли пароходы с товарами из всего
Средиземноморья, из Англии и даже из Америки. Югороссия покупала все:
мануфактуру, обувь, заморские деликатесы, коньяки и вина, мебель,
стройматериалы, станки и машины. Премьер Кривошеий уже подумывал, не пора ли
вводить защитительные таможенные тарифы, чтобы потоки импорта не утопили
только начинающую отходить от четырехлетнего шока отечественную
промышленность. А главным коммерческим портом вновь сделать Одессу, вернув
Севастополю его историческую роль.
распространение невиданных, взявшихся как бы ниоткуда мод, обычаев и нравов.
Они шли и от ближе всех прикоснувшихся к "цивилизации" басмановских
офицеров, от дам местного полусвета, хватавших на лету все, что исходило от
щедро соривших деньгами, раскованных и мужественных рейнджеров, от довольно
часто появлявшихся в обществе женщин с "Валгаллы". Чтобы ускорить
модернизацию вновь формируемого общества, Новиков даже наладил в типографии
парохода выпуск стилизованных под парижские и лондонские светских журналов.
форме, подчас самых диких расцветок, которую наладились шить здешние
портные, девушки и женщины помоложе и порешительнее, хоть и не созрели еще
до мини-юбок, но колени открывать почти не стеснялись, стали входить в моду
джинсы, ткань для которых красили несколько частных заводиков. В
бесчисленных трактирах и ресторанах оркестры исполняли танго, фокстроты и
Каменистый Артем
Маккарти Кормак
Рыбаков Вячеслав
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Никитин Юрий