Василий ЗВЯГИНЦЕВ

ГАМБИТ БУБНОВОЙ ДАМЫ

ПРОЛОГ. НА ДАЛЕКОМ БЕРЕГУ

В пространстве все происходит беззвучно. Соприкасаются ли кристаллики
льда в хвосте кометы или взрывается звезда. Вполне возможно, что и в этом
выражается рациональность природы, ее нежелание тратиться на ненужные
эффекты там, где их некому оценить. И действительно - кто мог бы
наблюдать, как в одном из секторов Дальнего Космоса, бог знает в скольких
сотнях или тысячах парсек от обжитых и освоенных мест, вдруг
материализовался подпространственный звездный крейсер типа "Кондотьер-VII"
- огромный, зеркально-блестящий, полыхающий фиолетовыми импульсами
генераторов, - появился в реальном пространстве, гася околосветовую
скорость до планетарной, и начал вдруг изгибаться по всем осям,
деформироваться и искажаться, как искажаются очертания дальних предметов в
жарком мареве пустыни.

Затем - через миг непредставимо короткий (или настолько же длинный -
на границе подпространственных туннелей время теряет размерность и знак)
крейсер исчез, растаял, растворился, после него осталось только
невообразимой яркости бесшумное лиловое пламя. А потом - совсем уже
ничего.

...Три человека в штурманской рубке крейсера - путевая вахта - вдруг
ощутили легкую дрожь палубы. Дрожь мелкую, едва уловимую, возникшую где-то
далеко в корме, но от которой внезапно и остро заныли зубы. Штурман
вскинул голову на приборы, но не успел ничего увидеть и оценить. Потому
что второй, теперь уже катастрофически мощной ударной волной корабль
скрутило судорогой деформации, разрывая уши пронзительным до тошноты
скрежетом рвущегося металла и грохотом ломающегося пластика.

И все!

Люди так и не успели ничего понять и почувствовать. Катастрофы в
космосе если происходят, то происходят быстро.

Среагировали автоматы. Совсем ненамного, на тысячную долю секунды
опередив ту вспышку, что превратила в плазму огромный по человеческим
меркам корабль. Ходовая рубка, вынесенная на восемьсот метров вперед от
главного ствола и на три километра от маршевых генераторов, имела
автономный псевдомозг, и сигнал крайней опасности поступил в него прежде
чем испарились волноводы.

Закрученные в тугие силовые коконы спасательных капсул тела трех
космонавтов отделились от крейсера, уже начавшего превращаться в излучение
и, изолированные от времени и пространства, полностью подчинились всему,
что предусматривала включившаяся аварийная программа. Остальные двадцать
два члена экипажа разделили судьбу своего корабля.

...Спасательные средства - вещь, безусловно, полезная. Беда лишь в
том, что иногда они вместо смерти легкой и незаметной предлагают конец
долгий и мучительный. Как в свое время, например, надувной жилет в
полярных водах. Через триста лет в этом смысле мало что изменилось. Хотя
виноваты, конечно, не сами средства, а всегда и только - не
соответствующие средствам обстоятельства.

Три человека стояли на полотой, уходящей вдаль и вниз равнине. У
дальнего горизонта стеной чернел лес, будто размашисто нарисованный тушью
по серой бумаге, ближе по склону беспорядочно росли одинокие неохватные
сосны, с низкого рыхлого неба бесшумно падал медленный снег, задергивая
сумрачный пейзаж прозрачной, колеблющейся завесой. Трудно представить и
еще труднее передать ощущения людей, только что, сию минуту сидевших в
удобных креслах, в уютной и привычной тишине ходовой рубки могучего
звездолета, не успевших ничего подумать, осознать, просто испугаться,
наконец, - и вдруг выброшенных на унылую серую равнину, где косо летит
пушистый снег, мертво шуршит промерзшая трава на голых подветренных
склонах и вместо теплого ароматизированного воздуха из климатизаторов
легкие обжигает сухой морозный ветер.

Возможно, это походке на то, что может чувствовать человек, вдруг
выпавший холодной ночью за борт круизного лайнера и еще не успевший
поверить, что все кончено, что в ночи, сияющая огнями, тает и исчезает
твоя жизнь, твоя судьба... Ведь все случилось так быстро, так внезапно,
что кажется - это не всерьез, это так только... Одно усилие воли,
сильное-сильное желание, и все можно вернуть, сделать, как было...

Но это только иллюзия, последняя и недолгая. За ней - пронзительная
ясность, отчаяние и - конец. Причем на твердой земле этот процесс
продолжается дольше и мучительнее, чем в море.

...Три человека стояли посреди снежной равнины: двое мужчин - штурман
я кибернетик, и женщина - экзобиолог. Нормальная кодовая вахта, только
женщина была здесь лишняя. Ей полагалось спать в своей каюте, как и всему
остальному экипажу, а она вместо этого в свободное время стажировалась в
космогации. Как оказалось, для того лишь, чтобы в последние часы случайно
продлившейся жизни увидеть наяву пейзаж, который свел бы с ума всех
экзобиологов системы во главе с их могучим мэтром, академиком Арпадом
Харгитаи.

Но наяву ли? В десятках световых лет от Земли - землеподобная
планета...

- Что это было? - с усилием выговорил штурман, как принято
спрашивать: "Где я?" после глубокого обморока.

- Я даже не успел повернуться к пульту, - ответил кибернетик. -
Вибрация, удар - и все!

- Но планета! Откуда здесь планета? До выхода из тоннеля оставалось
еще триста с лишним часов...

- Похоже, вы просчитались где-то, навигаторы... Туннель
деформировался под воздействием неучтенных полей тяготения, и на
искривлении нас размололо. Не думал я, что и при этом можно уцелеть...

Кибернетик был намного старше остальных, больше чем полжизни провел в
глубоком космосе, давно готов был но всякому, к смерти тоже, и
единственное, на что он всегда надеялся, что судьба подарит ему какое-то
время, чтобы успеть умереть осознанно. Он ненавидел мысль о внезапной
смерти, может быть, именно за то, что обычно именно такою она и была для
тех, кто умирал в Пространстве. Человек должен успеть понять, что умирает,
и приготовиться к этому, считал он.

И вот похоже, что судьба дала ему эту возможность. Кибернетик
прислушался к себе и отметил, что действительно доволен, если здесь
уместно это слово, значит, раньше он не рисовался и не кривил душой.
Каждый, кто родился, должен умереть. Это неприятно, но необходимо. Дело
лишь в сроках. Он думал так всегда и сейчас - так же.

А штурману умирать не хотелось до спазмов в желудке. Но его мнение,
похоже, судьбой в расчет не принималось.

- Не было здесь никаких искривлений. И звезд не было, и планет! - со
злостью выкрикнул он, хотя на кого ему было злиться?

- Значит, мы вышли не там, где считали, - сказал кибернетик. И
поежился. - Здесь здорово холодно.

Экзобиолог была так молода, что о возможности смерти просто не
задумывалась. Главным для нее оказался шок от крушения теории, в которую
она верила с излишней, не понятной страстью. И крикнув: "Я сейчас!" -
побежала к ближайшему дереву, чтобы убедиться, что это никакая не сосна, а
лишь ее конформный аналог.

- Девочку жаль... - сказал кибернетик. - Хоть бы огонь разжечь... -
Но в карманах у него было совершенно пусто.

- Вон там, слева какие-то скалы, - показал штурман движением головы,
- Пойдем туда, вдруг пещеру найдем...

- И что? Замерзнем на два часа позже?

- Но не стоять же посреди поля?

- Верно, конечно. Пойдем. Смотри, девочка что то нашла...

Экзобиолог вернулась, держа в руке сосновую шишку, и хотя лицо у нее
уже горело от мороза, а тело начинала бить дрожь, она все еще не могла
переключиться.

- Это же невероятно! Абсолютно земная сосна. А Харгитаи доказал, что
геоморфизм невозможен в принципе.

- Я боюсь, что он так и останется при своем заблуждении, - мрачно
сострил штурман, и только сейчас девушка начала осознавать истинное
положение вещей.

...Тесно прижавшись друг к другу, они сидели на обнаженном корне
дерева. Так казалось чуть-чуть теплее, тем более, что толстый ствол и угол
скалы прикрывали их от усилившегося, ставшего совершенно пронзительным
ветра. Мягкий стереосинтетик, отличный материал для рабочего костюма -
легкий, немнущийся и самоочищающийся, от здешней погоды защищал немногим
лучше, чем нарисованный зонтик от реального дождя.

- Ничего... - выговорил непослушными губами кибернетик. - Я читал,
что еще немного, и станет тепло. Вообще, когда-то считалось, что
замерзнуть - самая приятная смерть.

Штурман молчал, стараясь как можно теснее прижать к себе девушку,
заслонить ее от ветра и хоть немного согреть. Сомнительное, если подумать,
благодеяние - позволить ей замерзнуть последней.

Снег летел все так же монотонно и тихо. И в других условиях этот
дикий пейзаж, и сумрачное небо, и далекий темный лес показались бы
несомненно красивыми. Но не сейчас. Сейчас это больше походило на
изощренную насмешку судьбы. Спастись от внезапной и неминуемой гибели,
выпавшей остальным их товарищам, оказаться на кислородной планете с
биосферой, какой не находила еще ни одна экспедиция за всю историю
межзвездных полетов, и к тому же планете, так похожей на Землю, и только
для того, чтобы последние минуты жизни были отравлены ненужными,