Чтение 38–й страницы книги ~Фаэты~

Гремучего Змея. Столь знатному юноше не подобало рисковать своим сердцем,
которым расплачивались вожди проигравших.

Топельцин рассеянно смотрел поверх голов, отыскивая единственное лицо,
которое ему больше всего хотелось бы увидеть.

Мотылек тоже проспала в это утро, и ее разбудил шум на площади. Она
подбежала к дворцу, увидела Топельцина и стала протискиваться к нему.

Вскоре она добралась до любимого. Незаметно держась за руки, они стали
пробираться к пирамиде, чтобы яснее услышать слова прорицания. Оно могло
быть только самым счастливым. Так сказали им звезды.

На вершине пирамиды появился Великий Жрец. Снизу казалось, что голос Змеи
Людей вещает прямо с неба:

- Горе людям Толлы, горе! Великие несчастья надвигаются на них. Пусть бегут
былые любимцы богов от огненных рек, которые вырвутся из жерл дымящих гор,
спасаются от бурлящих рек, что выйдут из берегов, пусть плачут обездоленные
над возделанными полями, которые нечем будет напоить. Пусть готовятся все
изнывать от зноя и жажды, умирать от голода. Нет больше благодатных войн,
которые обогащали людей Толлы и приводили к жертвенным камням пленных, чьи
горячие сердца были угодны богам. Ныне все не так! И боги не прощают их
забвения. Горе людям Толлы, горе!

Стон прошел по толпе. Множество горестно воздетых рук заколебались в
воздухе, как тростник на ветру.

Великий Жрец продолжал:

- Ничтожный заступник тех, кто чтит богов, умолял бога Неба смилостивиться
над людьми Толлы, он обещал ему богатую жертву в десять тунов горячих
сердец. Но как слабому жрецу, бескорыстно любящему людей Толлы, выполнить
это обещание? Доблестные воины Толлы ныне сладко отдыхают на коврах из
птичьих перьев и пьют дурманящую пульке, погружаясь в "калан". Недостойный
жрец решил призвать десять раз по двадцать юношей, чтобы они добровольно
отдали свои сердца богу Неба, спасая тем свой народ от великих несчастий.
Пусть прекрасные юноши сейчас же взберутся на первую ступень пирамиды, и
завтра в полдень, когда солнце заглянет сквозь священное отверстие в крыше
храма, чтобы полюбоваться подвигом героев, они один за другим взойдут на
жертвенный камень, переходя с него на небесную твердь.

Снова стон прошел по толпе.

Топельцин и Мотылек взглянули друг на друга. Потом они перевели взгляд на
первую ступень пирамиды, куда должны были взобраться двести самых сильных и
прекрасных юношей. Мотылек, словно боясь чего-то, крепко сжала мизинцем
палец Топельцина, а тот прошептал:

- До каких пор будет существовать этот позор людей, недостойный даже
ягуаров?

Девушка испуганно посмотрела на его каменное лицо.

Великий Жрец терпеливо ждал, с презрением смотря вниз, потом воскликнул:

- Слабый заступник смертных знал это! Люди отдают свои сердца не сами, а по
выбору богов. Змея Людей запросил богов и получил ответ. Возрадуйтесь!
Десять тунов молодых сердец может заменить на не тускнеющем от крови блюдце
одно только сердце, если оно принадлежит самому красивому, самому сильному,
самому знатному юноше города Толлы.

Топельцин чувствовал, как дрожит рука Мотылька. Он с улыбкой повернулся к
ней:

- Он сказал "самому красивому", значит, с черными волосами и скошенным лбом.

Шочикетсаль кивнула.

- Преданный людям Толлы их заступник запросил богов, кто угоден им, -
продолжал Великий Жрец. - И они ответили: тот, кто любим в городе больше
всех, кто сумел показать свою силу и ловкость, даже когда нет войн, кто по
родству ближе всех к самому могущественному человеку Толлы.

И третий раз застонала толпа.

- Топельцин признан счастливейшим из смертных! - гремел голос жреца. - Его
избрали боги. Только его сердце может заменить целых десять тунов сердец
его сверстников.

Топельцин и Мотылек почувствовали, как отхлынула от них толпа. Теперь они
стояли вдвоем перед грозной каменной громадой. Одетые во все черное жрецы
уже спешили к Топельцину.

До завтрашнего полдня он будет первым человеком Толлы. Великий Жрец и
Верховный Вождь станут униженно прислуживать ему на вечернем пиршестве,
которое устроят в его честь. Его оденут в лучшие одежды, перед ним будут
танцевать искуснейшие танцоры, прекраснейшие девушки Толлы станут его
наложницами.

Мотылек в ужасе смотрела на Топельцина. Он стоял как гипсовое изваяние,
недвижный и бледный.

Жрецы в черных хламидах оттеснили Мотылька от Топельцина и водрузили ему на
голову великолепный убор из драгоценных перьев. Заботливо и цепко взяли
жрецы избранника богов под локти и повели через живой коридор из павших ниц
людей Толлы.

Только Мотылек осталась стоять. Она крикнула:

- Шочикетсаль разожжет сейчас гнев владыки Толлы, если ему дорог сын. И он
будет умолять своего отца пощадить ее любимого.

Топельцин обернулся и в последний раз улыбнулся ей.

Мотылек кинулась во дворец к Гремучему Змею. Он уже знал все, но на его
мрачном лице ничего нельзя было прочесть. Жизнь одного человека (даже его
собственного сына) слишком мало значила в борьбе с жрецами. Старый вождь
сказал:

- Пусть не горюет девушка. Владыка смертных обещает, что она станет женой
его сына.

Мотылек просияла, как Вечерняя Звезда.

- Шестого, - добавил Гремучий Змей. - Горе Великому Жрецу, если не
исполнятся его предсказания.

Не помня себя девушка бросилась к пирамиде, чтобы добраться до своего отца.
Но женщинам не разрешалось подниматься по священным ступеням, и жрецы не
пустили ее. Тогда она стала требовать, чтобы и ее принесли завтра в жертву
богам! Ведь Великий Жрец призывал желающих отдать свои сердца. Жрецы
молчали.

Всю ночь простояла Мотылек у нижней ступени пирамиды. Она слышала шум пира,
доносившийся из дворца. Она с ужасом думала, что во главе пирующих сидит ее
Топельцин и что его ласкают красивейшие девушки Толлы. Горе и ревность
одновременно терзали несчастную Шочикетсаль. Гордость не позволяла ей стать
наложницей избранника богов. Но никто не помешает ей взойти с ним на
жертвенный камень. Таков закон богов.

Жрецы молчали, но она добилась того, что оказалась у самого основания
пирамиды. Люди многозначительно переглядывались, указывая на нее. Она не
знала, что ее прекрасные волосы, прямые и иссиня-черные, стали совсем
белыми. Но лицо Мотылька было по-прежнему молодо и прекрасно. Седые волосы
лишь оттеняли ее красоту. Сам Великий Жрец, увидев, что произошло с его
дочерью, возвестил, что бог Неба одарил ее серебром своих звезд и этим
отверг ее желание принести себя в жертву вместе с Топельцином. Закон богов
был нарушен - Змея Людей, несмотря на свою жестокость, все-таки любил свою
дочь.

Солнце неуклонно приближалось к роковой для Топельцина точке на небосводе.
Жрецы в черных одеждах торопили юношу, ведя его к пирамиде. На нем уже не
было роскошных одежд, а его обнаженное тело покрывала лазоревая краска.

Он шел с высоко поднятой головой среди толпы, лишь вчера преклонявшейся
перед своим кумиром, а теперь безропотно отдавшей его жрецам.

При виде Мотылька с волосами еще более светлыми, чем у него, он удивленно
раскрыл глаза и замедлил шаг. Но жрецы стали грубо толкать его к священным